цифровая трансформация государственного управления мифы и реальность
Цифровая трансформация государственного управления мифы и реальность
In this article history of university periodicals is approached as a history of practices of state administration, self-regulation of university corporation, professional self-organization, and normalization of different aspects of the university life. Research for this article has been carried out in the archives of Moscow University and Kazan University, and in the manuscript divisions of these universities’ libraries, as well as in the Archive of the Ministry of Public Education. Documents preserved in these collections reveal intentions of the publishers and circumstances surrounding the appearance of various periodicals in the first half of the nineteenth century. Another group of historical sources analyzed in this article consists of publications in university periodicals themselves. The authors show how the state policies regulating the market of the university press, on the one hand, and initiatives of university professors, on the other, influenced the configuration of the corporation of the university faculty, its internal hierarchies and accepted criteria of academic excellence. The article seeks to answer the question how politics and content of university journalism stimulated academic competition and created reputations.
The article is devoted to historical continuity in the state governing. Issues of existing analogies in the process of forming of system and structure of executive bodies in Russia are considered. The special attention is given to a combination of branch and functional approaches to the organization of executive bodies at different historical stages. In the context of the presumption of «Ideally uniform government» questions of a parity of powers of monarch and ministers in the Russian empire and of the President and the ministries in the Russian Federation are mentioned.
The paper examines the structure, governance, and balance sheets of state-controlled banks in Russia, which accounted for over 55 percent of the total assets in the country’s banking system in early 2012. The author offers a credible estimate of the size of the country’s state banking sector by including banks that are indirectly owned by public organizations. Contrary to some predictions based on the theoretical literature on economic transition, he explains the relatively high profitability and efficiency of Russian state-controlled banks by pointing to their competitive position in such functions as acquisition and disposal of assets on behalf of the government. Also suggested in the paper is a different way of looking at market concentration in Russia (by consolidating the market shares of core state-controlled banks), which produces a picture of a more concentrated market than officially reported. Lastly, one of the author’s interesting conclusions is that China provides a better benchmark than the formerly centrally planned economies of Central and Eastern Europe by which to assess the viability of state ownership of banks in Russia and to evaluate the country’s banking sector.
The paper examines the principles for the supervision of financial conglomerates proposed by BCBS in the consultative document published in December 2011. Moreover, the article proposes a number of suggestions worked out by the authors within the HSE research team.
The article is devoted to the study of the authoritarianism prevalent in the mass consciousness of Russians. The article describes a new approach to the consideration of the authoritarian syndrome as the effects of the cultural trauma as a result of political and socio-cultural transformation of society. The article shows the dynamics of the symptoms of the authoritarianism, which appear in the mass consciousness of Russians from 1993 to 2011. This paper proposes a package of measures aimed at reducing the level of the authoritarianism in Russian society.
This work looks at a model of spatial election competition with two candidates who can spend effort in order to increase their popularity through advertisement. It is shown that under certain condition the political programs of the candidates will be different. The work derives the comparative statics of equilibrium policy platform and campaign spending with respect the distribution of voter policy preferences and the proportionality of the electoral system. In particular, it is whown that the equilibrium does not exist if the policy preferences are distributed over too narrow an interval.
The article examines «regulatory requirements» as a subject of state control over business in Russia. The author deliberately does not use the term «the rule of law». The article states that a set of requirements for business is wider than the legislative regulation.
First, the article analyzes the regulatory nature of the requirements, especially in the technical field. The requirements are considered in relation to the rule of law. The article explores approaches to the definition of regulatory requirements in Russian legal science. The author analyzes legislation definitions for a set of requirements for business. The author concludes that regulatory requirements are not always identical to the rule of law. Regulatory requirements are a set of obligatory requirements for entrepreneurs’ economic activity. Validation failure leads to negative consequences.
Second, the article analyzes the problems of the regulatory requirements in practice. Lack of information about the requirements, their irrelevance and inconsistency are problems of the regulatory requirements in Russia.
Many requirements regulating economic activity are not compatible with the current development level of science and technology. The problems are analyzed on the basis of the Russian judicial practice and annual monitoring reports by Higher School of Economics.
Finally, the author provides an approach to the possible solution of the regulatory requirements’ problem. The author proposes to create a nationwide Internet portal about regulatory requirements. The portal should contain full information about all regulatory requirements. The author recommends extending moratorium on the use of the requirements adopted by the bodies and organizations of the former USSR government.
Почему цифровая трансформация государства неизбежна
Внедрение цифровых сервисов в системе госуправления не только меняет требования к компетенциям госслужащего и подходы к работе с данными, но и создаёт в России предпосылки для реализации модели государства как платформы, что станет уникальным опытом в мировой практике
В августе 2019 года в Ростове-на-Дону прошли курсы по программе повышения квалификации «Основы цифровой трансформации и цифровой экономики: технологии и компетенции». Организатор — Центр подготовки руководителей цифровой трансформации (Центр), структурное подразделение Высшей школы государственного управления РАНХиГС.
Центр создан по инициативе вице-премьера Максима Акимова и министра цифрового развития, связи и массовых коммуникаций РФ Константина Носкова. Среди основных задач Центра — разработка и проведение образовательных программ для государственных и муниципальных служащих, с тем чтобы развивать их компетенции в сфере управления данными, цифровой трансформации, государственного управления.
Государственное управление — консервативная сфера. Её цифровизация — один из вызовов сегодняшнего дня. Если бизнес воспринимает новые технологии легко, оперативно адаптирует свои процессы под новую реальность, то органы государственной власти зачастую скептически относятся к нововведениям. По мнению директора Центра Ксении Ткачёвой, это серьёзно замедляет взаимодействие по линии «государство — бизнес» и «государство — гражданин». Однако цифровая трансформация государства неизбежна.
— Как построена ваша программа, которую вы показали в Ростове?
— Программа «Основы цифровой трансформации и цифровой экономики: технологии и компетенции» рассчитана на шесть дней. Три дня участники самостоятельно изучают рекомендованные нами материалы, а затем три дня с утра до вечера мы работаем с ними на площадке. Обучение прошли почти 300 государственных и муниципальных служащих Ростовской области. Мы не питаем иллюзий, что за три дня можно научить человека чему-то кардинально новому или новой профессии. Цель — дать первое представление о цифровой трансформации, пробудить интерес к этой теме и желание учиться и узнавать новое в этом направлении. Если каждый госслужащий поймёт важность этой информации, госслужба и госуправление начнут меняться. Мы намерены продолжать работу в Ростовской области в этом и следующем году. Обучение продолжится на базе ЮРИУ (филиала РАНХиГС).
— Кто финансирует обучение?
— Обучение финансируется в рамках федерального проекта «Кадры для цифровой экономики». В пилотном режиме мы начали проводить программы осенью 2018 года. Обучили 273 сотрудника региональных и федеральных органов власти. С нынешнего февраля мы работаем уже за счёт бюджета.
В этом году должны обучить более семи тысяч человек в разных регионах. Госслужащие должны иметь представление о том, что такое цифровая экономика и цифровая трансформация.
Госслужащий нового образца
— После того, как госслужащий прошёл ваш курс, что он должен делать для дальнейшего изучения вопроса?
— Наш слушатель может самостоятельно изучать различные материалы по нашим рекомендациям. К сожалению, в России и даже на международном уровне мало программ, которые учат работать с цифровыми технологиями в сфере госуправления. Для бизнеса таких программ много. Сейчас ощущается дефицит специалистов, которые знакомы с основами цифровой трансформации и знают нюансы госуправления. Поэтому если госслужащий будет развиваться в данном направлении, шансы сделать карьеру у него резко повысятся.
— Что должен уметь слушатель после прохождения курса?
— Мы позаимствовали у Сбербанка модель цифровой трансформации, она состоит из шести ключевых направлений. Первый блок — это работа с данными. Слушатели учатся собирать, хранить, обрабатывать данные и принимать решение на их основе. Второй блок — процесс. Можно научиться анализировать процессы, как их оптимизировать, как их делать лучше. Третий блок — инфраструктура и технологии. Слушатели узнают, как использовать технологии для оптимизации процессов и в целом. Четвёртый блок — сотрудники по отдельности и команда. Речь идёт об умении и готовности учиться, вырабатывать в себе определённый подход к восприятию информации, умение работать в команде. Пятый блок — модели. Целесообразно освоить умение строить модели, связки, процессы. Шестой блок — оргкультура: ценности и установки, которые способствуют трансформации. Дело в том, что очень часто консервативное отношение к устоявшимся правилам, процессам мешает воспринимать новое и что-то менять. Вот всё это и должен знать и уметь наш слушатель после завершения обучения.
— Одна из задач центра — подготовка руководителей цифровой трансформации — (CDTO, Chief Digital Transformation Officer). Как продвигается этот процесс?
— Мы считаем, что в каждом министерстве или ведомстве должен быть лидер изменений. Мы называем его руководителем цифровой трансформации. Человек, который вырабатывает стратегию, безусловно, определяет ход работы в дальнейшем, все составляющие её процессы. Такой руководитель выстраивает все процессы в нужном порядке, все остальные сотрудники, которые отвечают за работу с данными, внедрение и использование технологий и аналитики, входят в его команду.
В регионах руководителем цифровой трансформации чаще всего становится вице-губернатор, который берёт на себя эти функции как дополнительные, или руководитель, который отвечает за инвестиции и экономику. Как вариант, по аналогии с федеральным уровнем назначают министра цифрового развития. Мы уверены, что в администрациях регионов должно быть отдельное направление по цифровой трансформации. Это либо подразделение, либо министерство, которое курирует цифровое развитие. Какой у него будет статус, не так важно. Важно, чтобы у него была политическая воля и возможности что-либо менять.
Сокращение госаппарата не за горами
— Как госслужащим работать по новым правилам?
— Мы учим госслужащих и муниципальных служащих становиться на место гражданина, который обратился к государству за услугой. Служащие должны соответствующим образом рассматривать и оценивать услуги, которые они оказывают населению, и сам процесс своей деятельности. Государство должно развернуться лицом к гражданину. Скорее всего, вы слышали о развитии государственных суперсервисов. Это перечень из 25 приоритетных жизненных ситуаций (от рождения ребенка до переезда в другой регион или подачи заявления в суд), когда гражданин обращается к государству, а государство должно выполнить требование. С помощью цифровых технологий гражданину будет легко и просто пользоваться такими суперсервисами. Например, если рождается ребёнок, выдаются свидетельство о рождении и СНИЛС. Пока родителю сначала выдают свидетельство о рождении ребёнка, а затем СНИЛС для него. Доходит до смешного: документы выдают в соседних зданиях, но, чтобы забрать второй документ, надо ещё пару дней подождать, пока сведения передадут из одного учреждения в другое. Государственные суперсервисы упрощают эти процедуры. Всё должно делаться автоматически и проактивно со стороны государства.
— Сохранится ли численность госслужащих при новом порядке работы?
— В нацпроекте «Цифровая экономика» прописано сокращение государственных служащих на 25 процентов к 2024 году. И тут дело даже не в бюджете. В любом случае процессы будут оптимизированы, госслужащие будут заниматься не бумажной, а более интеллектуальной работой. Рынок труда меняется непрерывно, цифровизация только ускорит этот процесс и качественно изменит его. Вот сейчас мы наблюдаем дефицит экспертов, которые разбираются в теме, умеют интересно рассказывать, понимают особенности госслужбы, больших данных.
Россия может стать лидером в цифровизации госуправления
— Оцените степень цифровизации российских органов власти. Есть мнение, что, например, система госзакупок в России одна из самых передовых в мире.
— Да, это действительно так, и это не единственный пример. Портал «Госуслуги» уже сегодня — один из самых передовых государственных сервисов в мире. То же самое относится к системе налогообложения, к регистрации новых предприятий. Если сравнивать по простоте процедур и единству формы с зарубежными аналогами, мы в числе лидеров. Следующий шаг — переход к единой системе и платформенному решению на уровне госуправления.
— Поясните, что это значит.
— Сегодня чрезвычайно актуальная задача — создание национальной системы управления данными. Это одна из систем, которая должна объединить все министерства и ведомства, сделать удобным обмен информацией между ними, предоставлять доступ к определённым сервисам бизнесу и гражданам. Пока все ведомства собирают и хранят данные по-своему, используя разные методы обработки. Локальные решения для совместной работы есть, следующий этап — единая система.
— Как скоро удастся сделать это?
— Пока ведомства пытаются договориться между собой. Единая система должна обеспечивать стопроцентную безопасность данных. Там же будут персональные данные, протоколы обмена информацией между разными министерствами. Тем не менее, у нас есть общая цель — внедрить систему и начать работать в ней к 2024 году. Работа над концепцией системы началась ещё в Центре стратегических разработок под руководством Алексея Кудрина. Предполагается трансформация госуправления с использованием возможностей, которые нам дают новые технологии. Один из авторов концепции государства как платформы — академический директор нашего Центра Мария Шклярук.
— В каких министерствах и ведомствах наиболее активно проходят изменения, связанные с цифровизацией?
— В Минздраве РФ уже есть руководитель цифровой трансформации. Это Елена Бойко. Минкульт РФ совместно с регионами создал платформу, на которой есть анонсы всех событий в сфере культуры. Разработку платформы возглавлял наш эксперт Тимур Олейников. На этой платформе выстраивается рейтинг регионов, активность региональных учреждений культуры оценивается по тому, как они информируют граждан о событиях культурной жизни.
Цифровая трансформация продолжается: инструменты, экосистема, новые проекты, кадры
В прошлом году, 4 декабря 2020 года, президент РФ поручил кабинету министров за 10 лет провести цифровую трансформацию страны. Авторы проекта собирались активно внедрять новые технологии, в том числе искусственный интеллект.
Поручение есть, что дальше?
В стратегии в среднем включено по 10 отраслей, которым регионы уделяют максимальное внимание.
Он также добавил, что основное внимание в документах уделено качеству предоставления государственных услуг гражданам. Органы власти, которые отвечают за социальные услуги, будут постепенно переводить самые востребованные из них в электронный вид. Кроме того, большинство программных продуктов базируются на отечественных технологиях. Это важный момент, который, по мнению представителей государства, помогает обеспечить независимость российской инфраструктуры и защищенность киберпространства.
2 сентября 2021 года регионы России окончательно утвердили стратегии цифровой трансформации. Теперь у участников программы есть связанные между собой федеральные стратегии и стратегии в субъектах. Их реализация, по словам чиновников, позволит выполнить цели программы «Цифровая трансформация».
Стоит отметить, что кроме государства в проекте участвует и частный бизнес. Государство предлагает предпринимателям:
Льготное кредитование компаний, которые участвуют в цифровой трансформации и внедряющих ИТ-решения;
Льготный лизинг на внедрение цифровых технологий и платформенных решений на основе программно-аппаратных комплексов;
Грантовая поддержка проектов по разработке и внедрению цифровых решений.
Сама программа рассчитана на период до конца 2024 года. В нее входят 6 федеральных проектов:
Научно-
образовательный
портал IQ
Цифровая трансформация
ИЛЛЮСТРАЦИИ, ГРАФИКИ И ИНФОГРАФИКА ДАРЬИ ДЕЛОНЕ
Стремительное развитие цифровых технологий меняет облик практически всех сфер экономики и социальной сферы. Российские ключевые отрасли — не исключение. Многие из них находятся в тренде мировых изменений, например, промышленность и финансовый сектор. Однако некоторые значительно отстают, — и это несёт большие риски для экономики страны. Коллектив учёных ИСИЭЗ НИУ ВШЭ проанализировал современные подходы к измерению цифровой трансформации, а также её характерные особенности на примере достижений ключевых отраслей российской экономики в сравнении с зарубежным опытом. Результаты исследования представлены в докладе «Цифровая трансформация отраслей: стартовые условия и приоритеты» на XXII Апрельской международной научной конференции, организованной совместно НИУ ВШЭ и Сбером.
Что такое цифровая трансформация?
Понятие «цифровая трансформация», на первый взгляд, не должно вызывать вопросов. Однако, как отмечают авторы доклада, пока не сложилось его чёткого определения ни в научной литературе, ни в международных руководствах по статическим измерениям, ни в государственных документах.
В целом понятие «цифровая трансформация» (ЦТ) может трактоваться крайне широко, а конкретный смысл зависит от контекста употребления. «В компании цифровая трансформация затрагивает производственные, вспомогательные и управленческие процессы; в экономике — обеспечивает способы взаимодействия между контрагентами; в обществе — порождает новые форматы коммуникации для решения целого спектра задач», — поясняют исследователи ИСИЭЗ НИУ ВШЭ. И внутри этих групп понимание может быть очень сильно размыто, в том числе в свете отраслевой специфики. Многие исследователи рассматривают ЦТ как процесс изменения (преобразования) устоявшихся экономических и общественных институтов в связи с внедрением цифровых технологий.
Авторы доклада предлагают следующее определение цифровой трансформации — это качественные изменения в бизнес-процессах или способах осуществления экономической деятельности (бизнес-моделях) в результате внедрения цифровых технологий, приводящие к значительным социально-экономическим эффектам.
Как измерить цифровую трансформацию?
Учёные отмечают, цифровые технологии развиваются настолько стремительно и непредсказуемо, что это делает практически невозможным предвидеть последствия их распространения, особенно на дальнюю перспективу. В связи с этим непросто измерить и описать процесс цифровой трансформации в целом.
В России на публичном уровне много внимания уделяется мерам государственной политики, направленным на цифровую трансформацию наиболее значимых отраслей экономики и социальной сферы. ЦТ закреплена в качестве одной из национальных целей развития страны на период до 2030 года. Мониторинг хода её реализации осуществляется на основе четырёх показателей:
Для всесторонней количественной оценки цифровой трансформации как явления, затрагивающего все сферы жизни, этого явно недостаточно, отмечают авторы. Они приводят пример комплексного описания и измерений ЦТ в исследовании ОЭСР «Measuring the Digital Transformation: A Roadmap for the Future». В этой работе процесс ЦТ рассматривается сквозь призму внедрения и использования цифровых технологий — интернета вещей, искусственного интеллекта, блокчейна, облачных решений и т.д. Отдельное внимание уделяется вопросам сбора и анализа доступной информации (в том числе больших массивов данных), а также структурным изменениям спроса на цифровые компетенции.
В ракурсе популярного доказательного подхода к принятию решений (evidence-based approach) запрос на количественные оценки процесса цифровой трансформации обычно формируется с точки зрения:
Каждый из этих аспектов, в свою очередь, может иметь собственные показатели и метрики.
Авторы отмечают, что выявление и измерение цифровой трансформации имеет большую важность для современного мира — в том числе в силу распространения в обществе опасений относительно сохранности персональных данных и цифровой неприкосновенности частной жизни, а также упомянутой выше неопределённости результатов ЦТ.
Цифровая трансформация в моменте
За последние несколько десятков лет подавляющее большинство отраслей уже прошли через определенные этапы, связанные с развитием новых технологий. Это например, распространение применения ЭВМ, первая волна автоматизации производства, появление персональных компьютеров, развитие интернета. Вместе с тем на текущем этапе имеется определенная специфика. Авторы доклада выделили пять её ключевых аспектов.
1. Новый виток технологического развития
Передовые технологические направления, такие как искусственный интеллект, робототехника, блокчейн, технологии виртуальной и дополненной реальности, стали важнейшим катализатором нового этапа цифровой трансформации. Они предоставили уникальные возможности для решения различных задач. В результате всё больше инвестиций идут в технологии нового поколения.
«Доля передовых цифровых технологий в общем объёме затрат неуклонно растёт и может достичь 23,4% к 2023 году», — отмечается в докладе. В 2020 году в результате пандемии наметились ещё более ощутимые сдвиги: инвестиции отраслей в передовые технологии выросли за год на 16%. В то же время расходы на традиционные информационно-коммуникационные технологии (включая программное обеспечение, оборудование, информационные и телекоммуникационные сервисы сократились на 3%).
2. Беспрецедентный рост спроса на цифровые технологии
Сейчас уже 46% руководителей компаний в России планируют расширить применение цифровых технологий, каждый третий — в ближайшие пять лет. В мире такого же мнения придерживаются, согласно данным 2021 года, 56% топ-менеджеров крупных компаний.
3. Сокращение жизненного цикла технологий
Резкий спрос, как отмечают авторы, сократил сроки «выхода передовых технологий из лабораторий». Лучший пример здесь — стремительный прогресс квантовых технологий. Ожидается, что в перспективе 3-5 лет их развитие обеспечит новый уровень скорости, надёжности и защищённости в вычислениях и передаче данных.
4. Новые импульсы цифровизации вследствие пандемии
Одним из ключевых драйверов становятся изменившиеся потребности отраслей и населения на фоне распространения COVID-19. Например, за несколько месяцев пандемии совершён прорыв в уровне цифровизации внутренних процессов и продуктовых линеек в разных секторах экономики, который сопоставим с аналогичными изменениями за предыдущие 3-4 года.
5. Возрастающие технологические и социальные риски
Цифровая трансформация несёт не только позитивные эффекты, но и целый ряд рисков. Наиболее острая проблема — кибербезопасность. Например, с переходом на «удалёнку» на 40% возросло число личных устройств для обмена корпоративными данными с недостаточным уровнем защиты.
Второй риск — сокращение рабочих мест на фоне цифровизации, роботизации многих трудовых процессов, а также риск алгоритмической дискриминации — например, сбор данных, контроль за движениями сотрудника и т.п.
Специфика цифровой трансформации российских отраслей
В ходе анализа учёные ИСИЭЗ НИУ ВШЭ сосредоточились на особенностях цифровой трансформации семи ключевых российских отраслей: промышленность, ТЭК, сельское хозяйство, строительство, транспорт и логистика, финансовый сектор и здравоохранение. А затем сравнили их достижения и перспективы с учётом международного опыта.
Результаты экспертного опроса, проведённого НИУ ВШЭ в 2020 году, показали неравномерное развитие спроса на передовые цифровые технологии по секторам экономики и социальной сферы России. Наиболее востребованы эти технологии в ТЭК, здравоохранении и финансовом секторе.
В большинстве секторов российской экономики и социальной сферы, цифровизация пока находится на начальном этапе. «До сих пор в структуре инвестиций организаций различных видов деятельности, на которые приходится две трети внутренних затрат на цифровую экономику, преобладает оборудование», — говорится в докладе.
«Цифровой разрыв» есть как между отраслями так и внутри каждой из них — между лидерами процесса и аутсайдерами. Темпы и модели ЦТ различных отраслей, по мнению авторов, определяют такие факторы, как
Промышленность — в передовиках цифровизации в России
В России обрабатывающая промышленность — лидер цифровизации среди других отраслей. По оценкам ИСИЭЗ НИУ ВШЭ, индекс её цифровизации — 36 пунктов из 100. Но в мировом индексе цифровизации Россия занимает лишь 21-е место из 27 стран, по которым собираются соответствующие данные. Затраты на внедрение и использование цифровых технологий в обрабатывающей промышленности России по итогам 2019 года составили 158,2 млрд рублей. Лидерами по инвестициям в цифровизацию стали предприятия машиностроительного и металлургического комплекса.
По оценкам ИСИЭЗ НИУ ВШЭ, цифровая трансформация обеспечит дополнительный рост производительности труда в обрабатывающей промышленности на 20,2% до 2030 года (накопленным итогом).
Векторы развития российских промышленных компаний соответствуют общемировым трендам, отмечают авторы. Но темпы реализации цифровых инициатив заметно отстают от динамики ведущих стран. «Задержка России в освоении цифровых технологий, по разным оценкам, составляет около 5-10 лет, что обусловлено в том числе негативным влиянием санкций, которые затруднили доступ к передовым зарубежным технологиям», — говорится в докладе.
ТЭК России — в мировом тренде
Цифровая трансформация российского ТЭК в целом соответствует глобальным трендам, подчеркивают авторы доклада и в качестве примера приводят одну из особенностей развития данной отрасли в ряде стран, которая начинает проявляться и в России, — объединение энергетических компаний с организациями из других отраслей для разработки инновационных цифровых решений, в том числе в сфере осуществления и оплаты услуг электроснабжения.
В числе основных приоритетов государства — создание универсальной цифровой платформы, цель которой — инвентаризация, учёт и контроль использования всех видов энергоресурсов имущественных комплексов государственной и муниципальной форм собственности, а также ЖКХ. «Предполагается развитие и внедрение интеллектуальных систем управления централизованных энергосистем, включая модернизацию генерирующих мощностей тепловых, атомных и гидроэлектростанций», — говорится в докладе.
В то же время авторы отмечают, что задачи цифровизации ТЭК во многих странах гармонизированы с задачами «зелёного роста» и климатическими целями.
Сельское хозяйство буксует
Сельское хозяйство России отстаёт от передовых стран по распространению цифровых технологий и пока находится на последнем месте, согласно индексу цифровизации бизнеса ИСИЭЗ НИУ ВШЭ.
Основными сдерживающими факторами выступают цифровое неравенство между городом и селом (так, лишь 74,3% сельхозпредприятий в России имеют широкополосный доступ к интернету) и острый дефицит кадров с цифровыми компетенциями в отрасли.
Цифровизация отрасли, как отмечают авторы, в силу своей специфики происходит скачкообразно и характеризуется внедрением отдельных элементов цифрового сельского хозяйства с наименьшими сроками окупаемости. «Например, наиболее востребованы в настоящее время технологии спутникового позиционирования сельхозтехники и оборудования, системы мониторинга и контроля качества выполненных работ, системы учёта и контроля ресурсов», — говорится в докладе.
По оценкам ИСИЭЗ НИУ ВШЭ, цифровая трансформация обеспечит дополнительный рост производительности труда в сельском хозяйстве на 15,6% до 2030 года (накопленным итогом).
Одно из основных ограничений для развития цифрового сельского хозяйства — цифровое неравенство между городом и селом. Только 74,3% сельхозпредприятий в России имеют широкополосный доступ к интернету. Другая проблема — острый дефицит кадров с цифровыми компетенциями в отрасли.
Строительная отрасль не использует весь потенциал
В развитых странах уже более 50% строительных организаций применяют BIM-технологии. Это часто обусловлено введением опережающих требований со стороны государства. BIM интегрируют множество слоёв информации в разрезе элементов объекта, в том числе об используемых материалах, спецификациях, стоимости, план-графике строительных работ, функциональных и эксплуатационных характеристиках и даже условиях окружающей среды.
По информации Минстроя России, в 2017 году лишь 5-7% российских компаний использовали BIM — по большей части в крупных городах и для реализации «мегапроектов». Но буквально за пару лет, как отмечают авторы доклада, количество BIM-проектов заметно выросло — в 2019 году их использовала уже примерно каждая пятая организация инвестиционно-строительной сферы. Это связано с развитием нормативно-правовой базы, ростом спроса со стороны заказчиков и снижением стоимости внедрения технологии.
BIM — не единственная технология, которая пока не в полной мере используется в России по сравнению с зарубежными странами. Другие примеры — цифровое моделирование городов, использование дронов, беспилотной и робототехники на стройплощадках и т.д.
Для транспорта и логистики большой простор для развития
Российская повестка внедрения цифровых технологий в транспортной отрасли в целом отражает все ключевые общемировые тренды. Однако их реализация отличается рядом особенностей в силу большой территории, разнообразия ландшафтов и климата. В России реализуются уникальные проекты, такие как Северный морской путь, евразийские транспортные коридоры, развиваются Арктические территории. При этом темпы проникновения цифровых технологий зависят от вида транспорта.
Наиболее «цифровизированным» сегментом можно назвать авиаперевозки. «Ведущие авиакомпании используют широкий набор цифровых инструментов на земле и в воздухе, включая облачные сервисы, беспроводные сервисы для экипажа, автоматическое управление данными и др.», — говорится в докладе. Российская компания «Аэрофлот» занимает 4-е место в мире в рейтинге авиаперевозчиков по уровню цифровизации.
В области морских перевозок Россия относится к числу немногих стран, которые тестируют автономные суда. В 2020 году был одобрен набор технических решений для автоматической навигации, создающих технологическую основу для тестирования судов-беспилотников.
По уровню внедрения беспилотного автотранспорта Россия входит в топ-30 стран (26 место в 2020 году) со сравнительно низким уровнем внедрения передовых решений в этой сфере. Одна из причин — особенности нормативного регулирования и уровень готовности.
По оценкам ИСИЭЗ НИУ ВШЭ, цифровая трансформация обеспечит дополнительный рост производительности труда на транспорте и в логистике на 20,04% до 2030 года (накопленным итогом).
«По-настоящему цифровая трансформация транспорта возможна лишь в том случае, если в неё вовлечено большинство участников отрасли, в том числе малые и средние предприятия», — говорится в докладе.
Финансовый сектор в «отличниках» цифровизации
Финансовый сектор во всем мире и в России лидирует по уровню цифровизации. Кроме того, в нашей стране он — абсолютный лидер по использованию широкополосного интернета и облачных сервисов.
По оценкам ИСИЭЗ НИУ ВШЭ, цифровая трансформация обеспечит дополнительный рост производительности труда в финансовом секторе на 14,07% до 2030 года (накопленным итогом).
В 2020 году объём инвестиций в стартапы, связанные с цифровыми технологиями в финансовом секторе, только со стороны венчурных фондов составил 21,9 млрд рублей. Общий размер российского финтех-рынка в 2020 году, по некоторым оценкам, достиг 940 млн долларов США. Это, как говорится в докладе, позволило России войти в тройку ведущих стран с самым высоким уровнем проникновения финтех-услуг: ими пользуются 82% российских граждан.
Здравоохранение — темпы цифровизации ускоряются
Цифровая медицина в России развивается быстрыми темпами, которые ещё больше возросли во время пандемии СOVID-19. Так, с 2018 года стало возможным применение телемедицинских технологий для оказания медпомощи. В 2019 году было проведено 697 тыс. телемедицинских консультаций, из которых — более 100 тыс. консилиумов врачей и около 400 тыс. консультаций пациентов, по результатам которых была проведена госпитализация.
По оценкам ИСИЭЗ НИУ ВШЭ, цифровая трансформация обеспечит дополнительный рост производительности труда в здравоохранении на 22,19% до 2030 года (накопленным итогом).
В 2020 году для лечения пациентов с диагнозом СOVID-19, которые наблюдаются на дому, были созданы региональные телемедицинские центры, в которых организовано предоставление удалённых консультаций.
С 2021 года на федеральном уровне организуется мониторинг цифровой зрелости здравоохранения. Он будет охватывать такие направления, как:
Риски цифровой трансформации
Цифровая трансформация — сложный, абсолютно не рутинный и во многом слабо предсказуемый процесс, отмечают исследователи. Он требует выполнения ряда принципиальных условий, включая технологическую и управленческую подготовленность организаций и рынков.
В России лишь немногие отрасли готовы к цифровой трансформации, считают специалисты ИСИЭЗ НИУ ВШЭ. «Пробовать осуществить её без должной подготовки — это, вероятнее всего, обречь на неудачу», — отмечают авторы. В начале 2021 года ключевые ведомства получили поручение от президента РФ разработать стратегии цифровой трансформации ключевых отраслей экономики и социальной сферы. Эти стратегии, как считают учёные, могут получиться в разной степени амбициозными и не все будут «соответствовать своему заголовку» по по причине крайне неравномерного текущего уровня цифровизации отраслей и других факторов.
Авторы доклада обращают внимание на особенности международного опыта по участию государства в цифровой трансформации. В большинстве случаев государство выступает инициатором изменений, в том числе реализуя демонстрационные проекты, но вовремя «отходит» в сторону, давая возможность рыночным механизмам произвести отбор эффективных решений. В России пока предпринимаются попытки «организовать» цифровую трансформацию исключительно «в периметре» государственного сектора с использованием ограниченного инструментария и утративших актуальность подходов.
Главным принципом цифровой трансформации, как считают в ИСИЭЗ НИУ ВШЭ, должно стать стимулирование распространения передовых институтов, подготовка квалифицированных кадров и развитие регулирования, формирующего благоприятные условия для цифровой трансформации.
IQ
Материал подготовлен по докладу «Цифровая трансформация отраслей: стартовые условия и приоритеты». Научные редакторы — Л.М. Гохберг, П.Б. Рудник, К.О. Вишневский, Т.С. Зинина. Авторский коллектив: Г.И. Абдрахманова, К.Б. Быховский, Н.Н. Веселитская, К.О. Вишневский, Л.М. Гохберг, А.Ю. Гребенюк, Т.С. Зинина, Д.Д. Максименко, А.А. Назаренко, Л.Н. Проскурякова, С.Г. Приворотская, П.Б. Рудник, А.Б. Суслов, Н.Н. Тарасова, Ю.В. Туровец, К.Е. Утятина, П.О. Шпарова.