Таперича не то что давеча
Письмо офицера жене)
Я жив и здоров.
Я тепереча не то, что давеча, у меня теперь охвицерская кровь в жилах течёт, и тепереча ты не просто баба, а охвицерская жена, а потому не позволяй себя Дарьей кликать. Пущай тебя каждый Дарьей Егоровной зовут.
Посылаю тебе 50 рублей, купи себе втожерку с трюмо и часы с кукушкой.
На двери повесь драпировку с кобелями, поставь растительность, викусом называется. Свинью тепереча в хату не пущай.
Найми себе бабу, домработницей кличуть.
И себе сшей юбку с прорехой сзади, чтобы хвигурку сзади видно было.
Сшей пальто, на воротник пришей шкуру каку-нибудь али хвост собачий, мода называется. Да купи себе розовую мазилку, ей губы мажут.
И сходи к соседу Хвёдору, что у пруда живёт, пущай он тебе волосы окрасит в гнедой цвет. И сделай причёску, как у нашего кобеля хвост, да смотри, слухайся, не то развод, я тепереча не то, что давеча.
Ещё пудру на харю посыпь, не жалей, и будь похожа на ту, с кем я тепереча шляюсь, интеллигентной бабой.
А ещё сходи к сапожнику Петру, пущай он тебе чоботы сошьёт, каблуки приколет, гвоздиком называются.
И ты ходи, задом виляй, и гармонь мою продай, а купи пионину аль рояль. Нехай она в переднем углу стоит, где телок стоял.
Полы вымой и выскобли, чтоб говном не пахло, а потом кокти краской вымажь, манитюрой зовётся. Зубы вычести мелом, сопли в подол уж не сморкай и наотмашь не бросай.
Разговаривая, рот широко не разевай, а когда брехать будешь с кем, в обморок падай и до тех пор лежи, пока тебе в харю воды не нальют.
Тепереча вот что: купи нашему кобелю аркан и ходи с ним гулять, и бери с собой радикулит и полосатый зонтик. В ограде где попало не сери, а позови Хвасилия старика, и пусть он тебе сколотит будку, тувалетом называется.
Вот тебе мой наказ или приказ, потому что я тепереча не то, что давеча. С охвицерским приветом,
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
Меню навигации
Пользовательские ссылки
Информация о пользователе
Я тепереча не то, что давеча, у меня теперь охвицерская кровь
Сообщений 1 страница 1 из 1
Поделиться12018-07-12 10:21:37
Когда любой дегенерат, считающий, что раз он получил некую должность, обзавелся неким дорогим и статусным аксессуаром, или в глюках своих вознесся в распрекрасные и чудные ебеня, априори из-за этого становится гением, и начинает громко демонстрировать свое перерождение, сопровождая сей процесс глубокомысленными сентенциями, мне вспоминается чудное «Исполать!».
«Дорогая Дарья Егоровна, моя жена!
Я жив и здоров. Я тепереча не то, что давеча, у меня теперь охвицерская кровь в жилах течёт, и тепереча ты не просто баба, а охвицерская жена, а потому не позволяй себя Дарьей кликать. Пущай тебя каждый Дарьей Егоровной зовут.
Посылаю тебе 50 рублей, купи себе eтожерку с трюмо и часы с кукушкой. На двери повесь драпировку с кобелями, поставь растительность, викусом называется. Свинью тепереча в хату не пущай. Найми себе бабу, домработницей кличуть. И себе сшей юбку с прорехой сзади, чтобы хвигурку сзади видно было.
Сшей пальто, на воротник пришей шкуру каку-нибудь али хвост собачий, мода называется. Да купи себе розовую мазилку, ей губы мажут. И сходи к соседу Хвёдору, что у пруда живёт, пущай он тебе волосы окрасит в гнедой цвет. И сделай причёску, как у нашего кобеля хвост, да смотри, слухайся, не то развод, я тепереча не то, что давеча. Ещё пудру на харю посыпь, не жалей, и будь похожа на ту, с кем я тепереча шляюсь, интеллигентной бабой.
А ещё сходи к сапожнику Петру, пущай он тебе чоботы сошьёт, каблуки приколет, гвоздиком называются. И ты ходи, задом виляй, и гармонь мою продай, а купи пионину аль рояль. Нехай она в переднем углу стоит, где телок стоял. Полы вымой и выскобли, чтоб говном не пахло, а потом кокти краской вымажь, манитюрой зовётся.
Зубы вычести мелом, сопли в подол уж не сморкай и наотмашь не бросай. Разговаривая, рот широко не разевай, а когда брехать будешь с кем, в обморок падай и до тех пор лежи, пока тебе в харю воды не нальют.
Тепереча вот что: купи нашему кобелю аркан и ходи с ним гулять, и бери с собой радикулит и полосатый зонтик. В ограде где попало не сери, а позови Хвасилия старика, и пусть он тебе сколотит будку, тувалетом называется.
Вот тебе мой наказ или приказ, потому что я тепереча не то, что давеча. С охвицерским приветом,
Теперича не то, что давеча!
Теперича не то, что давеча!
В части клюквы совсем не то теперь стало. Болота все извели мелиораторы брежневские, а на оставшихся клюквенных угодьях всю её родимую еще зеленой местные соскребают с кочек болотных всякими совками железными. Рассыплют где-нибудь в темном сарае, вместе со мхом, и ждут, когда она покраснеет, а потом и впаривают городским, проезжающим мимо на личном транспорте, как только-что собранный виноград севера на родном местном болоте.
Вот раньше бывало, в середине сентября, когда она налилась и подрумянилась со всех бочков, пойдешь на свое знакомое болото, в бахилах резиновых, в плаще от дождя осеннего, с корзинкой самой большой, и уж точно к концу дня её полную и наберешь. Ягодка к ягодке, упругая, гладенькая, солнцем и водой налитая, каждая через руки твои прошла, и уж родной стала, драгоценной, а потому что этот северный виноград для нашего брата лучше южного будет. Зимой вытащишь её замороженную из морозилки, морса навертишь литра три четыре, и пьешь всей семьей, как бальзам от простуд и гриппов всяких, и для повышения иммунитета у школьников, а что в местах скопления молодежи какой только заразы не бывает в осенне-зимний, да и весенний период.
Клюквы то было видимо-невидимо, все кочки красные от ягоды. Всем хватало, и местным, и всей лесной птице и животине, которая на зиму витаминами заряжалась, чтобы не болеть в холода и промозглые сырости. Всю её на хорошем болоте никогда не соберешь, азарта не хватит, и та, что увильнула от твоего охочего глаза, остается на зиму под снегом в болотном мхе, чтобы ею подвитаминились по весне лесные обитатели, когда снег сойдет.
Эх, любил я за клюковкой по осени сходить, хотя ягоду эту собирать нелегкое занятие и времяпрепровождение, а хорошо то, в этом деле, что воздух осенний кристально свежий, и нет уже комара и мошки, как летом, когда за черникой или малиной намылишься.
Был у меня один случай, прямо скажу клюквенный, одной осенью, когда двинулся я на свое знакомое болото, а оно было большое и уютное. Кругом лес весь знакомый, каждая тропочка была в нем мне известна и не раз пройдена, каждый пенек знаком, и болото было не сплошное, отделенными друг от друга лесными полосами небольшими участками, метров по восемьсот в длину и двести-триста в ширину. Вот на них то и поспевала ягода всё лето, наливалась. На этих болотцах всегда было тихо и светло. Можно было переходить с одного участка на другой, если казалось, что ягоды не очень густо на этом, или, когда уже устанешь ползать по кочкам, чтобы размяться и распрямиться перебраться на следующую болотину, где клюквы – только собирай.
Иду я, значит, по своей знакомой тропке, время часов одиннадцать, болото мое уже просматривается меж сосен и елей, весь в предвкушении ягодного сбора, как вдруг откуда-то из под земли раздался загробный хрипящий голос:
— Дяденька, помоги, вытащи меня отсюдова…
Я от такой неожиданности аж подпрыгнул и пролетел вперед метров десяти в резком ускорении, но потом опомнился и даже заинтересовался этим необычным явлением в тихом пустом лесу. Поставил корзину, чтобы руки, на всякий случай, были свободны для обороны от лешего или кикиморы, и осторожно двинулся к тому месту, где из под земли услышал этот жалобный зов о помощи. Мысль о нечистой силе будоражила мое воображение, и в тоже время, что-то подсказывало мне, что не ведьма это и не баба Яга звала меня на помощь. Так оно и оказалось.
У тропы, метрах в пяти, была воронка от снаряда времен Великой Отечественной. Она до верху была завалена хворостом сухостоя, и старыми пеньками, вывернутыми, видимо, совсем недавно из лесной землицы неведомой могучей силой. Именно из под этой кучи мертвой древесины я вновь услышал этот жалобный, с нотками отчаянья, явно бабий призыв:
— Вытащи меня, дяденька. Помираю. Медведь завалил.
Тут я окончательно очухался, и приступил к вытаскиванию из этой воронки, из под кучи хвороста жертвы насилия медведя, его добычи, которую он спрятал, положив в ямку и присыпав её, чтобы она маленько протухла, и приобрела бы анчоусный запах. Медведи свежак из баб не уважают. Разгребать завал пришлось с помощью ваги из подручных сухих жердей, так тяжелы были пеньки, которые притащил мишка. В результате я все-таки добыл со дна воронки здоровую тетку, целую и невредимую, но сильно продрогшую от долгого лежания на холодной сырой земле в придавленном состоянии. От неё сильно пахло медвежьей болезнью и мочой, но она была почти счастлива, что спасена и не будет съедена Потапычем.
Как оказалось, накануне, они с подругой пришли на болото за клюквой, из соседней деревни, что в десяти километрах от места событий. Она (назвалась Катей), перебираясь с одного участка болота на другой, осталась одна, и в азарте сбора клюквы не заметила, что очутилась рядом с мишкой, который тоже промышлял спелой ягодкой на своей, надо сказать, территории. Когда они обнаружили друг друга, у обоих случилась медвежья болезнь, и Катя бросилась бежать в лес от зверя, но по пути потеряла сознание от страха, что её и спасло от увечий, которые мог бы причинить ей испуганный неожиданной встречей медведь, или неминучей погибели.
Мишка аккуратно перенес добычу в воронку и завалил её пеньками и хворостом, и, что удивительно, и здесь Кате повезло; она не была сильно придавлена грузом притащенным медведем на место схрона, и могла дышать, и кое-как шевелиться на дне воронки.
Где-то, через полчаса, после её освобождения, когда мы уже сидели с ней и курили на куче валежника, лежавшего совсем недавно на ней, мы услышали крики разыскивающей Катю команды, из двух мужиков и её подруги по сбору клюквы. Я передал не съеденную мишкой Катю на руки спасателей, и побрел на базу. Мне уже было не до клюквы.
По пути домой я понял, что это был знакомый мне мишка. Это был медведь трехлеток, бывший пестун, которого медведица, его мать, прогнала от себя, когда подросли его младшие сестра и брат, и с которыми он нянчился, помогая матери в их воспитании.
Он все лето болтался неподалеку от нашего лагеря, и по ночам лакомился поспевающим овсом на поле, расположенном по соседству. Я часто видел его следы почти рядом с лагерем, и он, видимо, хорошо знал всех обитателей нашего стана, т.е. знал людей, так что, подумал я, Катя осталась цела и невредима неслучайно. Мишка её пожалел, и есть сосем не собирался, и, наверное, знал, что её найдут и откопают.
Немного юмора «Письмо жане»
Нашла я как-то в маминой тетради сие письмо. уж не знаю откуда она его переписывала, но тетради той больше 30 лет)))
Дорогая Дарья Ягоровна, моя жана, я жив и здоров и табе того жалаю. Я
таперича, не то что давеча.
Свинью в хату не пущай. Найди сабе бабку, домработницей зовуть, пущай
табе похлебку варить. Справь сабе юбку с прорезой с зади и к низу чтобы
хвичура была видна какая. На польто на ворот навесь какую нинаесть шкуру
и зови мантой. Купи сабе розового мазила что губы мажуть схади к соседу
Хведору что у пруда живеть пущай он табе волосы в гнедой цвет выкрасит.
Косы не заплетай, а носи прическу як в гнедового воронка хвист да матри
не ослушайся нето развод я ведь таперича не то что давеча еще пудри харю
не жалей будь антилегентной бабой сходи к Петру сапожнику, пущай он табе
на тухли длины каблуки прибьеть ходи задом виляй. Гармошку мою продай
купи пианину и поставь в угол там где телок стоял. Полы выскреби застели
каврой. Езжай в город обтеши ногти миникюром зовуть. Не сморкай сопли в
подол и не бросай на отмаш разговаривай культурно. Когда идешь по улице
рот дюже не разевай. Если что наземь падай обмороком называють и не
вставай до той поры, пока воды на харю не польють знай сабе цену покажи
свою самолюбию ты ведь таперича не то что давеча. Да забыл пошей нашему
кобелю попону купи аркан и ходи с ним гулять вот и весь мой сказ. Матри
не ослушайся.
Письмо к супруге.
Сколько лет прошло, а ведь по сути, ничего не меняется)))
Дорогая, ненаглядная моя супружница, Дашет Егоровна!
Посылаю тебе поклон от бела лица до сырой земли. Теперича тебя уведомляю, что у меня в жилах бежит не мужицкая кровья, а ахвицерская и теперича тебя нельзя звать Дашкою-надо Дашет Егоровною, мы теперича из телегентных людей. Посылаю тебе 500 рублей, что получил за спасение жизни ахвицерской. Купи себе шифоньеру с зеркалой и часы с птичкою, на дверь повесь драплю, а на окошки тюльную занавеску с фабричной клеймою. Свиней в хату не приваживай и сама с ними не вожжайся. Найми себе бабу, а величай её горничною. Справь себе костюму модную с прорежами внизу, чтобы было видно подвязки и сшей себе шубу волосами на улицу и зови её монтою.
Купи себе шляпу с пушинками и разные там модила, ещё сходи к дядьке Захарке и спроси его, чтобы покрасил тебе волосы в рыжий цвет, как у Прохоровой кобылы. Да смотри не ослухайся, не то разводную отребую, со мной теперь не шуткуй я не тот, что давеча.
На нашего кобеля сшей папажу, надень цепь и ходи с ним гулять, как столичная прелестница.
В гости ходи с радикюлею и зонтою. С деревенскими бабами не вожжайся, а водись с ахвицерскими бабами.
Вот и весь мой сказ. Не ослухайся.
С тем досвиданьица, твою муж, денщик его величества, 325 Воронежского полка, Свинцов Данила.
p\s К сожалению нет ссылки на первоисточник, но так это показательно, душевно для современного нувориша, многих можно узнать и сегодня по этому старому письму)))