арианские споры и первый вселенский собор
Арианство и первый Вселенский собор
При создавшихся новых условиях церковной жизни в начале IV века христианская церковь переживала время напряженной деятельности, которая особенно ярко выражается в области догматики. Догматическими вопросами в IV веке занимались уже не отдельные лица, как то было в III веке, например Тертулиан или Ориген, но целые многочисленные по составу партии, прекрасно организованные.
Соборы в IV веке становятся обычным явлением, и в них усматривается единственное средство для разрешений спорных церковных вопросов. Но уже в соборном движении IV века замечается новая, в высшей степени важная, черта для всей последующей истории отношений между духовной и светской властью, между церковью и государством. Начиная с Константина Великого, государственная власть вмешивается в догматические движения и направляет их по своему усмотрению. В последнем случае далеко не всегда государственные интересы совпадали с интересами церковными.
Однако именно александрийским священником был Арий, который дал свое имя наиболее значительному «еретическому» учению времени Константина. Сама же доктрина образовалась во второй половине III в. в Антиохии, в Сирии, где Лукиан, один из наиболее образованных людей того времени, основал школу экзегетики и теологии. Эта школа, как сказал Гарнак, «является кормилицей арианской доктрины, а Лукиан, ее глава, является Арием до Ария». [37]
Арий выдвинул идею о том, что Сын Божий создан, сотворен. Это и составило сущность арианской ереси. Учение Ария получило быстрое распространение не только в Египте, но и за его пределами. На сторону Ария перешли Евсевий, епископ Кесарийский, и Евсевий, епископ Никомедийский. Эмоции поднялись высоко (feeling ran high). Несмотря на старания единомышленников Ария, епископ Александрийский Александр отказывал Арию в общении. Попытки успокоить взволнованную церковь, предпринятые местными средствами, не привели к желанному результату.
Первый Вселенский собор был созван императорскими грамотами в 325 году в вифинском городе Никее. Число приехавших членов собора в точности неизвестно; обычно число никейских отцов определяется в 318 [39] человек. Большинство состояло из восточных епископов. Престарелый римский епископ прислал вместо себя двух пресвитеров. Из дел, предназначенных для разбора на соборе, самым важным был вопрос об арианском споре. На соборе председательствовал император, который даже руководил прениями.
Действительность не оправдала этих радужных надежд. Никейский собор своим осуждением арианства не только не положил конца арианским спорам, но даже явился причиной новых движений и осложнений. В настроении самого Константина замечается совершенно определенная перемена в пользу ариан. Через три года после собора из ссылки были возвращены Арий и его наиболее ревностные приверженцы; [43] вместо них в ссылку направились наиболее видные защитники никейского символа. Если никейский символ не был официально отвергнут и осужден, то он был сознательно забыт и отчасти заменен иными формулами.
Трудно с точностью выяснить, каким образом создалась упорная оппозиция Никейскому собору и чем была вызвана перемена в настроении самого Константина. Может быть, в числе различных даваемых объяснений этому из области придворных влияний, интимных семейных отношений и т. д., надо выделить одно объяснение, а именно, что Константин, приступив к решению арианского вопроса, не был знаком с религиозным настроением Востока, который в своей большей части сочувствовал арианству; сам император, наученный вере Западом и находившийся под влиянием своих западных руководителей, например Осии, епископа Кордубского, выработал в этом смысле и никейский символ, не подходивший к Востоку. Поняв, что на Востоке никейские определения шли вразрез с настроением церковного большинства и с желаниями массы, Константин и стал склоняться к арианству.
Во всяком случае, в последние годы правления Константина арианство проникло ко двору и с каждым годом все прочнее утверждалось в восточной половине Империи. Многие приверженцы никейского символа были лишены кафедр и отправились в изгнание. История арианского преобладания за это время, из-за состояния источников, недостаточно еще выяснена наукой. [44]
Как известно, Константин до последнего года своей жизни оставался официально язычником. Лишь на смертном одре он принял крещение из рук Евсевия Никомедийского, т. е. арианина; но, как замечает проф. Спасский, [45] умер с завещанием на устах возвратить из ссылки Афанасия, известного противника Ария. Своих сыновей Константин сделал христианами.
Начальная стадия арианских движений и первый вселенский собор в Никее
Другую, столь же выдающуюся, богословскую группу среди участников собора составляли образованные защитники православия, хорошо понимавшие, в чем состоит сущность арианской ереси и какими средствами должно было бороться против нее. Эта группа слагалась из мужей весьма почтенных, стоявших на верху церковной жизни, глубоко религиозных и истинно просвещенных, наследовавших славу в истории церкви. В нее входили: Осий кордубский, Александр александрийский, Евстафий антиохийский, Макарий иерусалимский, Маркелл анкирский и др. 109 По своему историческому положению эта группа богословов являлась на соборе прямою противоположностью арианствующей партии и была самым энергичным и убежденным ее врагом. Неуклонно держась почвы церковного предания и вероучения, отцы этой группы не были, однако, слепыми консерваторами и не думали, что одних «древних мнений» достаточно для отвержения арианства. Философское образование давало им возможность ясно видеть недостаточность существовавших в церкви догматических формул, и они выступали на соборе с некоторого рода новшеством; они хотели создать такое изложение веры, которое не могло бы подвергаться никаким перетолкованиям, которое в совершенной точности выражало бы церковное учение и было обязательно для каждого христианина. При этом они не только не останавливались пред мыслью внести в проектируемое изложение новые, понятия» – такие, которые еще не пользовались правом гражданства в современном им богословском языке, а напротив, видели в них единственно пригодное средство для борьбы с Арием. Их лозунгом были термины ἐκ οὐσίας. (из сущности т. е. Отца) и ὀμοούσιος (единосущный), в корне подрывавшие арианскую доктрину. – В глазах прочих членов собора богословы этой фракции обладали великим нравственным авторитетом и отчасти держали в своих руках руководство общими заседаниями собора, но это их влияние умерялось другими сторонами дела. Их численность была невысока и едва ли многим превосходила численность арианствующих епископов; да и задача их была не легка. Их требования к собору оказывались выше и сложнее, чем требования арианствующих; они искали у собора не формального только оправдания, но стремились к положительному торжеству, ждали от него полного и безусловного утверждения своего учения. Это в значительной степени уравновешивало их шансы на успех с партией арианствующих.
Веруем во единого Бога Отца Вседержителя, творца всего видимого и невидимого. И во единого Господа, Иисуса Христа, Сына Божия, рожденного от Отца, единородного, т. е. из сущности Отца, Бога от Бога, света от света, Бога истинного от Бога истинного, несотворенного, единосущного Отцу, чрез которого все произошло как на небе, так и на земле. Нас ради человеков и нашего ради спасения сшедшего и воплотившегося, вочеловечившегося, страдавшего и воскресшего в третий день, восшедшего на небеса и грядущего судить живых и мертвых. И в Святого Духа.
А говорящих, что было время, когда не было Сына, или что Он не был прежде рождения и произошел из несущих, или утверждающих, что Сын Божий из иной ипостаси или субстанции, или создан, или преложим, или изменяем – таковых анафематствует кафолическая церковь.
4. В ряду этих поправок и дополнений, внесенных отцами первого вселенского собора в вероизложение Евсевия кесарийского и преобразовавших его из символа частнаго в символ вселенской церкви, центральное место занимают термины: ἐκ τῆς οὐσίας и ὀμοούσιος. В этих двух терминах дано завершение догматической деятельности собора, синтез его учения о втором Лице Св. Троицы. Эти же термины или, точнее, понятия, выражаемые ими, послужили толком и к дальнейшему после – Никейскому развитию догматических движений. Что же обозначают собой термины: ἐκ τῆς οὐσίας и ὀμοούσιος, и какой смысл соединяли с ними никейские деятели?
Из этого смешанного употребления слов сущность и ипостась хорошо уясняется та догматическая мысль, какую хотели высказать отцы, внося в символ выражение: «ἐκ οὐσίας τοῦ πατρός» – рожденного. из сущности Отца». Никейские отцы в учении о Триедином Боге, очевидно, следовали приемам доникейской школы богословов, у которых догмат о Троице раскрывался в не систематическом, а в генетическом порядке. Излагая учение о Троице, доникейские богословы выходили не из понятия о существе Божием, как это делается теперь, а из понятия о Боге Отце; в доникейской догматике, можно сказать, вполне отсутствовал тот трактат, который рассуждает о существе Божием и его свойствах. С точки зрения доникейских богословов, существо Божие и есть Сам Бог Отец; Отец вполне и всецело владеет этим существом, а затем отсюда, из этого существа Отца, рождается Сын, который также всецело обладает Божием существом, так что не все три Лица вместе имеют одно существо, но каждая из ипостасей есть весь Бог, и существо принадлежит каждой всецело. Вследствие этого, когда Никейские отцы говорили, что Сын рожден от Отца, то этим самым они и хотели сказать, что Он рожден из существа Отца, т. е. из существа Божия, которое и есть Отец. Вводя в символ нарочитое пояснение выражения «от Отца», т. е. из сущности Отца, – пояснение, которое разумелось само собой, они имели в виду исключительно полемические цели – желание предотвратить возможность произвольного перетолкования слов «от Отца». Их добавление: ἐκ οὐσίας τ. πατρός прямо направлялось против арианства и осуждало его учение о тварности Сына, о происхождении Его из несущего. Строго говоря, одного этого добавления и было достаточно для того, чтобы раз навсегда опровергнуть арианскую ересь. Но будучи весьма пригодным в видах борьбы с арианством, термин: ἐκ οὐσίας оказывался недостаточным для выражения положительного учения церкви о Сыне Божием. Взятый в отдельности, вне связи с другими атрибутами Сына Божия, он утверждал только то, что Сыну свойственно существо Отца, но еще ни слова не говорил о том, в какой мере это существо присуще Сыну. Рождаясь из существа Отца, Сын мог владеть не всецело, а только частью существа Отца и вследствие этого оказался бы неравен Отцу; так, напр., и учил Тертуллиан, называвший Сына portio aliquanda Dei – некоторая доля Отца. Устраняя арианскую идею тварности Сына, термин: ἐκ οὐσίας сам по себе не устранял субординациональных представлений о Сыне, весьма распространившихся на Востоке после Оригена и требовал для себя положительного дополнения. Таким необходимым дополнением и логическим завершением дела Никейских отцов и явилось слово: ὀμοούσιος, в положительном смысле определившее собой то, что отрицательно содержалось в ἐκ οὐσίας. Это показывает, что из двух центральных выражений, внесенных отцами в символ, слову: ὀμοούσιος принадлежит первенствующее догматическое значение. Афанасий александрийский считал это слово достаточным для опровержения не только арианства, но и всех ересей, когда-либо бывших или имеющих быть в церкви. И действительно, в церковной догматике оно навсегда сохранило за собой передовое место. Его подтвердил 2-й вселенский собор и внес в свой символ, принятый всею вселенскою церковью, между тем как: ἐκ οὐσίας τ. πατρός было отвергнуто константинопольскими отцами и исчезло с богословского языка.
Что же значит собой это слово ὀμοούσιος. Для выяснения значения слова: ὀμοούσιος собственно с филологической стороны имеется очень длинный ряд аналогий в других греческих прилагательных; начинающихся с частицы: ομο. Во всех подобного рода словах частица: ομο указывает на общность владения каким-либо предметом или качеством, свойственную нескольким субъектам; ὁμοπάτριος – человек, происходящий от одного и того же лица с другим каким-либо лицом; ὁμογενής – два или несколько лиц, принадлежащих одному и тому же роду и т. д. Отсюда слово ὀμοούσιος будет означать таких субъектов, которые обладают одинаковою сущностью и буквально может быть переведено по-русски словом – сосущный. Но так как в Боге, по самому понятию о Нем, мыслимо только конкретное единство существа, а не собирательное, разделенное между многими субъектами, то в приложении к лицам Божества слово ὀμοούσιος должно указывать не только одинаковость их существа, но и реальное его тожество. Так напр. все люди единосущны друг другу, однако, общность их существа не есть нечто данное конкретно; она постигается умозрительно посредством тожества определений. В Боге же, напротив, единое существо дано конкретно и составляет реальное, а не логически только усматриваемое состояние ипостасей. Значит, в применении к Божескому существу ὀμοούσιος свидетельствует о том, что тоже самое единое существо, которое есть в Отце, принадлежит и Сыну, то есть, необходимо ведет к мысли о реальном единстве Сына по существу с Отцом. Отожествляя Сына по существу с Отцом, слово: ὀμοούσιος вместе с тем содержит в себе указание и на различие между ними, предполагает в них двух самостоятельных субъектов, владеющих одною сущностью. В этом лежит значение частицы ομο и преимущество термины ὀμοούσιος пред другими, близко подходящими к нему терминами. Никейские отцы не назвали Сына ни: μονούσιος – единственносущный, ни ταυτούσιος – тождественно сущный, потому что μονούσιος исключало бы всякую возможность перехода от Сына к Отцу, представляло бы сущность Сына единственно Ему принадлежащей. Ταυτοίσιoς же, хотя бы и могло выражать ту же самую мысль, что и ὀμοούσιος, но не было бы пригодно, как слово недостаточно вразумительное, которое при отсутствии разграничения между понятиями сущности и ипостаси могло легко рождать мысль о безразличии Отца и Сына. Никейский собор назвал Сына единосущным – ὀμοούσιον и этим устранил возможность савеллианского слияния Лиц Св. Троицы, потому что всякий данный субъект может быть единосущным только кому-нибудь другому, а не самому себе. Таким образом, слово ὀμοούσιος в его идеальном понимании одновременно учило и о единстве Сына с Отцом по существу и о некотором различии между Ними, предполагающем личную самостоятельность каждого. Оно в совершенстве выражало собой догмат церкви о Втором Лице Св. Троицы, и в терминологическом отношении было тем ценнее, что оно не допускало никаких перетолкований; его можно было принять или отвергнуть; tertium non dabatur.
Болотов. Епархии древней церкви. Церковные Ведомости, 1906, № 3; «Приходские пресвитеры имели права motu proprio, не обращаясь за разрешением на это к своему епископу, лишать мирян церковного общения, и когда апелляция на такое отлучение – видимо, чрез посредство местного епископа, – подана была самому папе александрийскому Феофилу, он признал образ действий пресвитеров совершенно законным». Болотов сам сознается, что очерк его написан «по приему для него необычному и антипатичному – без цитат. – Не принадлежало ли александрийским пресвитерам и право рукополагать своих епископов? Есть свидетельство Евтихия, что Александр александрийский рукоположен был пресвитерами. В коллекции писем Севера, переведенных на сирский язык Антонием низибийским и хранящихся в британском музее (Ms..Add. 12, 181 and Add. 14. 609), 3-е письмо второй секции, адресованное к православным в Емессе, обсуждает случай с известным Исаией, отстаивающим свое право рукополагать посредством одного епископа ссылкой на канон, приписываемой Симону I Хананеянину. В ответ на это Север возражает, что неприлично ссылаться в опровержение принятой практики на забытый обычай, и затем продолжает: «и епископ города, известного своим православием, города Александрии, обыкновенно в прежнее время рукополагался пресвитерами, но в последние дни, согласно канонам, получившим господства, поставление епископа совершается рукою епископа». Север писал из Египта около 500 года и был хорошо знаком с преданиями александрийской церкви. С этим известием Севера любопытно сопоставить рассказ Лавсаика о Пимене: «некогда пришли к нему еретики и стали порицать архиепископа Александрии за то, что он получил хиротонию чрез пресвитеров; старец, помолчав, позвал брата своего и сказал; приготовь трапезу и пригласи их кушать, – и потом отпустил их с миром (Butler. Lausaical History of Palladius, Tex. and Stud VI, 1, 213)». Cp. Brock. Journ. of theol. studies. 1901, v. II, es. 612. 613. Отзвук этого обычая слышится в известии «History of the patriarchs oi the Coptic church of Alexandria (Patrologia orientalis 1, 4, Paris 1905, 401): когда Ахилла патриарх скончался, народ собрался и возложил свои руки на пресвитера Александра, и послe этого он воcсел на епископский престол.
Ереси и расколы: арианские споры
Все лекции цикла можно посмотреть здесь .
Когда Церковь становится частью государственной структуры Римской империи, а христианство – официальной идеологией Римской империи, становится очевидно, что любые нестроения в теле Церкви серьезно отражаются на жизни самой империи. По сути, те споры и конфликты, которые возникали по догматическим, иерархическим и организационным проблемам внутри Церкви, эхом отдавались по всей имперской структуре.
Был, например, серьезный спор, связанные с возникновением ереси Новациана: еще в III веке ригористы, которые отделились от Церкви из-за ее «нечистоты». Потом в IV столетии появляются новые ригористы – донатисты и мелитиане. К донатистам примыкает довольно радикальная, демократическая, можно даже сказать, революционная группировка циркумцеллионов, которые под знаменами истинной христианизации борются за улучшение своих прав. Эта ересь существовала в Африке.
Кроме того, сохранялись различные гностические секты, например, валентиане, каиниты, монтанисты и так далее. Но все эти движения были или узко региональны либо откровенно маргинальны.
В Восточной Римской империи было по сути всего лишь три спора, которые всерьез потрясли само основание Церкви.
Первый из них – арианский спор, по сути, расколовший имперскую Церковь на две части и бушевавший без малого сто лет, а последствия его ощущались еще дольше.
Откуда происходит арианский спор? Арианский спор ведет свое начало из монархианских споров III столетия. Когда в христианство проникает значительное количество образованного элемента, начинается развитие догматики, то есть такие проблемы, как проблема Троицы, которая раньше поднималась не вполне в полной степени, начинает всерьез волновать умы христианских мыслителей. И появляются две идеи, которые по-разному понимают троичность Божества.
Еретик Савелий Птомалеидский учил, что Троица – это суть один Бог с тремя эйдосами, то есть с тремя личинами. Он меняет их, как маски меняются в греческом театре, и представляется человечеству то в одной, то в другой форме.
Прямо противоположную концепцию занимал еще один ересиарх Павел Самосатский – видный политический деятель второй половины III века. Он считал, что есть только один истинный Бог – Бог Отец. А Бог Сын и Бог Дух Святой – это не вполне божественные сущности. Павел был осужден Церковным собором, правда, скорее всего, больше по политическим соображениям, чем по теологическим. Его взгляды остались на востоке, прежде всего в Сирии, довольно влиятельными. Так, например, их воспринял знаменитый богослов конца III века – Лукиан Самосатский. И из школы Лукиана Самосатского вышли многие видные деятели христианской Церкви начала IV столетия, среди них был Арий.
Арий служил пресвитером в Александрийской Церкви. Это был человек, безусловно, яркий, талантливый, обладавший исключительной стройностью и логичностью ума. Арий был очень и очень популярен среди народных масс Александрии, и когда умирает Александрийский папа Ахилл, он видит Ария в качестве одного из своих возможных преемников.
Действительно, основная борьба за епископский престол разворачивается между Арием и еще одним кандидатом – Александром Александрийским. Побеждает Александр. Как потом писали симпатизировавшие Арию историки, Арий отвел свою кандидатуру в пользу конкурента. И дальше между ними случается конфликт. Конфликт возникает либо по причине нежелания Александра терпеть конкурента, либо по причине обиды Ария на Александра. Александр начинает пристально следить за богословскими построениями Ария и вскоре понимает, что они не вполне православные.
Что же думал Арий? Арий считал, что существует Бог Отец, одним из Его качеств является Его всесильность, то есть Он одновременно присутствует во всех формах, во всех временах и т.д. Бог Отец был всегда. Но был ли всегда Бог Сын? По этому поводу Арий серьезно сомневался. Ведь если Он совечен Отцу, значит, Он не был Сыном, так как Сын всегда появляется после Отца и никак иначе. Таким образом, Арий думал, что Сын появился после Отца, а, следовательно, Он был Отцом сотворен. То есть Сын, как и все прочие творения этого мира, имеет тварную природу. А Отец имеет принципиально другую природу – вечную и Божественную. По сути Арий отказывал Иисусу, второму лицу Троицы, в полной Божественности. За это уцепился Александр, который осудил догматические построения Ария. Случилось это в 318 году.
Арий бежал из Александрии и начал жаловаться на несправедливое гонение своим однокашникам по школе Лукиана Самосатского, которые были очень сильны на востоке. Среди них, например, были Евсевий Кесарийский – отец церковной историографии и Евсевий Никомедийский – епископ одного из столичных городов. В начале IV века Никомедия была одной из императорских резиденций.
Спор разгорался нешуточный, и когда император Константин завладел полной властью над империей, он столкнулся с этим спором лицом к лицу. Константин только-только пришел к идее сделать христианство, поддерживаемой властью религией, опереться на христианство. Для него принципиально важно было сохранение христианского единства и тут он видит, что сама Церковь оказывается расколотой. Поначалу он посылает и к Арию, и к Александру своего эмиссара Осия Кордубского с предложениями примириться. Говорит, что этот догматический спор лучше вообще не поднимать, лучше объединить Церковь и не терзаться по пустякам. Однако очень скоро Константин понимает, что это не пустяк, а очень серьезная проблема и решает созвать Первый Вселенский Собор в Никее в 325 году.
На Никейском Соборе большинство епископов осуждает учение Ария, не без влияния самого Константина, который был убежден, что учение Александра поддерживает больше епископов, чем учение Ария, который также силой своей власти давил на сторонников мятежного пресвитера. Принимается Символ веры, согласно которому Бог Сын признается Единосущным и Совечным Отцу. Арий и несколько его последователей отправляются в изгнание. Однако сразу после окончания Никейского собора, оказывается, что далеко не все восточные епископы готовы принять подобную формулировку. Слишком сильно новопринятый Символ веры отличался от традиций, которые уже сложились в той или иной епархии.
Против Никейского Символа поднимается широкая церковная оппозиция. Арианский концепт Божественности кажется более стройным, более логичным. Большинство епископов склоняется если не к тому, чтобы поддержать этот символ, то хотя бы к принятию более компромиссных формулировок. Например, к замене единосущия Бога Отца и Бога Сына на Их подобосущие. Мы видим, что уже в конце правления сам Константин начинает склоняться к этой довольно мощной на востоке церковной группировке. Смягчение формулировок Никейского собора кажется ему правильным выходом, для того чтобы объединить расколотую Церковь. Наиболее ревностные поборники Никейского символа, например, епископ Афанасий Александрийский отправляется им в ссылку. Сам Константин на смертном одре принимает крещение от одного из лидеров арианской партии – Евсевия Никомедийского.
Его сыновья придерживаются разных точек зрения на церковную политику. Так на западе император Констант является столпом никейства и поддерживает таких церковных лидеров, как Афанасий Александрийский. На востоке император Констанций, наоборот, поддерживает арианствующих или, по крайней мере, сторонников нейтральных формулировок. Это приводит к борьбе между двумя императорами, а в итоге, когда Констанций становится единоличным правителем римского мира, к торжеству полуарианского богословия. Собственно, в дальнейшем полуариане, их называли либо подобники — омии, либо подобосущники – омиуасиане. По сути, они господствовали в Восточной Церкви на протяжении всей первой половины IV столетия.
Никейцы – единосущники были слабые и разобщены внутренними дрязгами и склоками. Так, например, из общего тела Православной Церкви выделилась секта аполлинаристов и люцифериан. А в Антиохии никейцы устроили схизму между собой. В общем, никак не могли объединиться, чтобы сообща дать отпор арианствующим. Возможно, это объединение стало только в 70-е годы IV века, благодаря огромным трудам великих каппадокийцев – Василия Великого, Григория Назианзина и Григория Нисского. По сути, им удается соединить воедино расколотые ранее группы людей, признающих Никейский символ.
Арианство к этому времени ослабело, во многом это было связано с нашествием готских племен, которые также исповедовали арианство, теряет поддержку населения империи и на Втором Вселенском соборе было окончательно осуждено. Правда, оно не исчезло. Как было сказано выше, арианство распространялось среди варваров. Это было связано с тем, что первые проповедники к восточным германцам, готам были отправлены из Восточной Римской империи в период правления арианствующего императора Констанция Второго. Понятно, что они привили своей пастве тот Символ веры, в который они сами верили. Арианство становится национальной религией варварских народов, сначала готов, потом прочих германцев. И когда они населяют территории Западной Римской империи, они начинают поддерживать там свою особую арианскую церковь.
По сути, окончательно арианский спор был решен лишь с переходом варваров-лангобардов в никейство в VII столетии.