белые платочки спасут россию
У книжной полки. Михаил Сизов. Белые платочки. О женской доле и Божьей воле
Аудио
Наверно, неоднократно многим из нас приходилось слышать такую фразу, сказанную предположительно Патриархом Алексием I: «Белые платочки спасли Церковь в годы Советской власти». Смысл ее, тут никто не поспорит, в том, что именно православные женщины в годы жесточайшего атеизма спасали храмы и монастыри от закрытия, а Церковь от уничтожения. Они, не боясь властей, не прекращали молиться и ходить на богослужения, вопреки всему крестили своих детей и внуков, помогали гонимым священнослужителям. И надо сказать, что редко кто из них жаловался на свою нелегкую женскую долю, ведь во всём они полагались на Господа, на Его святую волю. О женщинах, сохранивших Православную веру в атеистическом мире, рассказывает журналист Михаил Сизов в книге, которая так и называется – «Белые платочки. О женской доле и Божьей воле». Об этой книге и ее авторе – далее в нашей программе.
«Иной раз нечаянная, ничем не примечательная встреча отпечатывается на долгие годы. ». Такими словами начинается первый из рассказов Михаила Сизова, человека, исколесившего Россию, а более всего, свою северную сторонку вдоль и поперек. И сколько же встреч за это время было у него, случайных и не случайных, не сосчитать. А за каждой встречей своя судьба, своя жизненная история. Из таких историй составляется мозаика, представляющая собой масштабную картину, на которой мы видим нашу многострадальную Родину в ее величественной, духовной красоте. И неизменным ее украшением является русская женщина, которая, как сказал Некрасов, «коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт». А верующая женщина еще и храм из руин восстановит.
Еще одна история поведает о трех старицах-недумах, с которыми автор и его друг познакомились во время своего очередного паломничества на велосипедах. Усть-Недума – так называется село, расположенное в Лузском районе Кировской области. Как повествует автор, земля эта в древности называлась «Лузской Пермцой, и обитали в ней древние коми (пермяки). В отличие от вычегодских пермяков, крещённых в XIV веке святителем Стефаном Пермским, лузяне долгое время оставались под влиянием язычества — пока не появился в их пределах пустынник, святой Леонид Устьнедумский. В 50-летнем возрасте явилась к нему во сне Божия Матерь и велела идти в Холмогорский уезд Архангельской области, в Моржевскую пустынь — взять там Её икону Одигитрии и перенести на реку Лузу. И, построив храм в честь её, оставаться при нём до кончины.
Следующий из очерков рассказывает о блаженной Любушке Сусанинской, к которой автор отправился в 1992 году. Эту историю Михаил Сизов начинает так: « Когда представляешь, как неохватно и духовно богато наше Православие, то видится огромный Храм до неба. За главными воротами его совершается Божественная литургия, православный люд причащается Святых Таин, всё там сверкает неземным благолепием. Рядом с этими воротами другая дверь — за ней в уединении молится монах. Рядом ещё одна — там покои архиерея-вероучителя. Тут же в двух шагах вход под высокие своды древлехранилища, где собрана книжная премудрость. Не охватить глазами, сколько в Храме разных дверей и дверок, и все они распахнуты настежь: входи, человек, спасай свою бессмертную душу! А вот ещё одна, необычная калиточка. Ведёт она в низкую каморку, в тесный чуланчик. Там живёт Любушка юродивая». Блаженная отошла ко Господу в 1997 году, но автору посчастливилось познакомиться с этой удивительной подвижницей. И его рассказ о ней представлен на страницах этой книги.
«Белые платочки» кто они?
Молокане
Всемирный съезд молокан 2005 г
Молокане Левокумского района (Ставропольский край)
Были и еще «белые платочки»
Что же касается моего воспоминания о молоканах, то оно не было ошибочным. Сектанты тем и отличаются от официальной конфессии, что даже в одежде пытаются сохранить свои отличия и определяют своих именно по одежде. Официальная церковь, будучи государственным институтом, никогда не требовала для жителей того или иного государства непременного канона в светской одежде. Этим христианство выгодно отличается от мусульман или иудеев-ортодоксов. Оно предоставляет своим верующим возможность совершенствовать и развивать мужской и женский костюм в соответствии с временными и культурными изменениями, происходящими в обществе. Христианство не боится потери влияния на человека и растворения в чужеродной среде, потому что изначально строилось на духовном и богословском совершенствовании человека. Другое дело, сектанты. Их устойчивость диктуется тоталитарным подходом к чисто внешним обрядовым особенностям веры.
Итак, кто такие «белые платочки»? Почему именно они и что они в себе хранят?
Сам Булат Окуджава может дать ответ:
«Собралися молокане. »
Собралися молокане,
жар почуяв под ногами.
Взяли в руки тяжкий плуг,
не щадя ни спин, ни рук.
Улеглись пустые споры,
сникли праздные дела.
Только спины — как опоры,
только руки — как крыла.
Шли они передо мною
белой праведной стеною,
лебединым косяком.
Ни печальных и ни слабых.
Белые платки на бабах.
И мужик за мужиком
в белых робах домотканых,
в черных кепках полотняных
с духоборским козырьком.
Даже на похоронах молоканки носят белые платки. В силу большой роли религии, женская повседневная одежда в настоящее время также отличается своей строгостью. Обязательным считается ношение платка и длинной юбки ( А. Самарин)
Голову повязывают белым платочком с красными каёмками. У девиц косы опускаются вниз с вплетёнными в них красными, синими и зелёными лентами. В руках у каждой молоканки должен быть тоже беленький платочек, называемый «ручником»7.
Женщины, помимо белого платочка, надевали сверху ещё большой платок, а на плечи ещё третий платок.
Появившись в последней четверти XVIII в., оно распространилось в мелкособственнической среде крестьянского населения Центральной России, для которого домостроевский консерватизм и патриархальность стали способом защиты и негативным отношением к петровским преобразованиям, а новозаветное служение духу констатировало принципиальные разногласия с государственным православием. Поэтому в молоканской свадьбе и похоронах можно прочувствовать и дух домостроевского аскетизма, и наивную простоту евангельского христианства апостольских времён. Причём, домостроевская традиция сильнее проявила себя в свадебном обряде, а ветхозаветная – в погребальном.
Но есть еще одна категория православных, где женщины обязаны носить платки, чаще белого цвета, и длинные юбки. Это старообрядцы.
Конечно, сегодняшние староверы отличаются от своих предков, живших много веков назад, ведь внешняя жизнь влияет и на внутреннюю. Хотя у старообрядцев исстари существуют свои правила, их строгость и соблюдение – личное дело каждого.
В крестьянской одежде нет деления на мужское и женское – запáх всегда налево: сторона ангела (правая) должна покрывать левую.
– Помимо постоянного ношения нательного креста христианин должен быть подпоясан, – объясняет Кирилл Кожурин. – Для христиан пояс – вещь с глубоким символическим смыслом. Это и разделение «плотского» низа и «духовного» верха, и готовность к служению Богу. Без пояса нельзя ни молиться, ни отходить ко сну. Отсюда распространенное выражение, сохранившееся в современном языке: «распоясаться», то есть «стать распущенным, несдержанным». В древности считалось крайне неприличным находиться на людях без пояса.
P.S. Вот вам и «белые платочки». Чем больше узнаешь о жизни староверов или молокан, чем больше присматриваешься к православным прихожанам и священникам, вышедшим на яркий свет современного общества, тем больше убеждаешься, что никакое западное влияние нам не грозит. Если и возрождается православие, то отнюдь не в том виде, который представляли его почитатели начала 20 в., христианские социалисты философы типа Сергия Булгакова, Семена Франка, Павла Флоренского, Владимира Соловьева. Это и не православие советских историков типа Сергея Аверинцева. Это даже не А.Мень со своей проповедью соединения нового мышления со старыми догматами церкви. Это опять архаика, это поклонение обряду и внешнему традиционному стереотипу, сковывающему любую мысль, кроме одной: так заведено и так надо.
А надо смирение, подчинение, послушание и скрупулезное следование внешнему ритуалу.
Чем-то подобная приверженность к повторению раз и навсегда заведенного порядка в лице религиозного ритуала, сродни детской привязанности к одним и тем же действиям. Ребенок боится изменений привычного, однажды выученного, потому что он не умеет еще пользоваться мысленной духовной свободой, соединяющей внешнее с внутренним.
Сколько раз приходилось замечать, как ребенок одевается, чистит зубы, куда кладет хлеб или конфету. Он непременно будет повторять то, как одевали его в первый раз, как показывали процесс умывания, еды и т.п. Стоит только случайно надеть на него кое-что иначе, как он начинает протестовать, снимать уже надетое, чтобы провести обряд по той лишь одной знакомой и выученной им форме.
Тот же самый мыслительный процесс воспроизводят все архаические формы религии, все замкнутые, тесные группы верующих, именуемых сектантами. И вот этот процесс пришел в наше православие.
А мы удивляемся, почему женщин не пускаю в храм в брюках, почему обязывают покрывать голову, почему даже малых девочек одевают в длинные платья и платочки. Искать логику или дань особому богословскому пониманию действий совершенно бесполезно. Здесь нет ни логики, ни мыслительной деятельности. Здесь присутствует только раз и навсегда усвоенный обрядовый ритуал, идущий в конечном итоге от глубин архаического язычества, от заговора и магии. Страх изменить принятому связан со страхом ответственности за своеволие и наказанием.
Это общие элементы, объединяющие православие с традиционным исламом или иудаизмом, в которых традиция является более сильным компонентом, чем духовная свобода.
С другой стороны, признание того, что «белые платочки» спасли церковь, свидетельствует о том, что на самом деле православие в советском обществе держалось только самой темной, мало образованной, далекой от культуры огромного мира, скованной привычкой малой частью населения. Вот эта часть населения и выдала нам в полном наборе истинное, архаичное православие и живое движение творческой культурной мысли не озарило его. А сейчас само священство, поняв как выгодно послушание и ритуал, пытается сохранить их в неизменном виде.
И при этом абсолютно вольно обращается с самим богословием и канонами. Богословие требует эрудиции, глубины познания предмета, культуры мышления, тогда как ритуал, обряд и твердо усвоенные правила, касающиеся как внешнего облика, так и молитвы, не требуют ничего, ни образования, ни логики, ни эрудиции.
« Алексей Безгодов, старовер-беспоповец Поморского согласия, председатель новгородской общины. Алексею 40 лет, он – потомственный старовер, историк, окончил РГГУ, работал в МГУ, готовится к защите кандидатской о старообрядчестве. Изучает архивы, пишет научные статьи, участвует в конференциях. Мы сидим в «кабинете» Безгодова – на кухне однокомнатной хрущевки в центре Великого Новгорода. За обеденным столом он редактирует староверческий узор в фотошопе. Перерисовывает орнаменты из старинных книг. У Алексея небольшое издательство, на свои средства он издает староверческую литературу. Обрабатывает фотографии, делает орнаменты, отправляет книги в типографию и заказчику.
Алексей носит и косоворотки, и обычные рубахи с футболками. На богослужение, как и положено, надевает азям. В Москве мужик в косоворотке не диво, но в других местах происходили курьезы. В Новгороде и небольших городах Алексей Безгодов не раз слышал в свой адрес: «ZZ-top», «Дед Мороз», «бен Ладен».
Пока заваривался чай, Наталья продемонстрировала два варианта ношения платка – на кромку и на уголок. На кромку (в роспуск): большой платок скалывается под подбородком и лежит на спине покрывалом. Помните героинь Нестерова, Сурикова? В Москве и Новгороде у староверов-беспоповцев принято носить платок на угол (под подбородком скалывается булавкой, правый конец идет внахлест левому, на спине лежит треугольником). Сейчас все прихожанки поморцев носят платок на уголок. А в Поволжье, на Урале, в Сибири носят только на кромку. В Петербурге на кромку платок повязывают клирошанки. Сегодня в некоторых общинах платки надевают девочкам с младенчества».(Зарисовка Марии Башмаковой о жизни староверов)
«Белые платочки» спасли Церковь
Эта фраза, ставшая крылатой, родилась в годы советской власти, в годы гонений на Церковь, когда русские женщины – жены-мироносицы ХХ века – явили миру верность Христу. В нашем городе Покровске примеры духовного подвига «белых платочков» связаны с двумя храмами – Покровским и Свято-Троицким.
Строили храм всем миром
С одной из этих женщин – Евгенией Ивановной Михайловой – мне довелось познакомиться в 90-е годы. Тогда я, как и большинство людей, воспитанных в советское время, была далека от веры. С Евгенией Ивановной свела меня журналистская работа, а точнее, интерес к истории единственной действующей на тот момент в нашем городе церкви в честь Покрова Пресвятой Богородицы. И те несколько встреч в ее квартире на улице Тельмана запали в душу, хотя память не сохранила все подробности общения с этой мудрой и разносторонней женщиной.
Это было время, когда явного запрета на «волеизъявление религиозных чувств» вроде бы не существовало, но участие в Таинствах Крещения, Венчания, как и посещение богослужений не приветствовалось. Особенно, если ты коммунист или комсомолец. Об этом писали и на страницах нашей газеты «Коммунист» (ныне «Наше слово»).
Именно от Евгении Ивановны я впервые услышала о том, как нелегко давалось строительство Покровской церкви, в судьбе которой она принимала самое активное участие: ездила хлопотать о ее открытии в Москву к Патриарху Алексию I. Строили эту церковь всем миром, на пожертвования многих людей, несмотря на препятствия со стороны властей. Евгения Ивановна входила в так называемую церковную «двадцатку», которая под руководством сначала священника Михаила Арчажникова, а потом священника Георгия Лысенко участвовала в решении всех вопросов, связанных со строительством храма.
После того как в ответ на многочисленные обращения исполком Энгельсского горсовета в 1955 году принял решение об отводе земельного участка под строительство молитвенного дома, верующие на свои средства выкупили недостроенный деревянный дом. Он стоял на месте нынешнего храма, и сначала там проходили службы. А потом продолжили строительство.
В небольшой брошюрке, посвященной истории храма, читаю воспоминания Евгении Ивановны: «Приходили по Волге баржи с лесом – купили горбыль. Но долго ли алтарь на деревянных столбах продержится? Пошли на кирпичный завод. Заместитель директора А.Д. Косолапов на нашу просьбу ответил: “На церковь – нет, – но потом смягчился: – Могу только половинки”. А нам хотя бы половинки на столбы и фундамент. Купили лошадь, наняли плотников. Лошадь месит глину, взрослые и дети мажут. Все руками человеческими». Кирпич с завода получали обходным путем: посылали разных женщин с просьбами, будто для своих нужд.
В конце своей жизни Евгения Ивановна приняла монашеский постриг с именем Ксения. Из наших бесед с ней запомнились рассуждения о судьбе России. Она утверждала, что сила Российского государства — в присущей русскому народу духовности, в его православной вере. Поэтому на ее разрушение направлены усилия наших западных недругов. Именно Евгения Ивановна посеяла зернышко веры, которое спустя годы проросло в моей душе.
С Богом всегда счастье
Прошли десятилетия, но остались еще живые свидетели и участники тех далеких событий. В их числе – Валентина Павловна Громак, которая в этом году отметит свое 90-летие. Она, как и Е.И. Михайлова, была в церковной «двадцатке» и ездила в Москву к Патриарху.
С верой в Бога Валентина Павловна живет с раннего детства, ее отец служил настоятелем в одном из храмов Аткарска. Когда она приехала в Энгельс, здесь не было ни одной действующей церкви.
– Мы молились в небольшом молельном домике, – вспоминает Валентина Павловна. – А когда началось строительство церкви, приходили туда после работы, иногда оставались там ночевать, потому что трудились допоздна – и кирпичи, и песок таскали, и линолеум стелили… Мы были в подсобниках у отца Георгия. Вот это был молитвенник! А человек какой! Бывало, последнее принесет, если надо.
Если было надо, она и сама получку отдавала на нужды стройки. Участие в этой стройке подчас ставило под угрозу не только репутацию прихожан, но и свободу.
– Случалось, выпишем машину кирпича, выгрузим, и тут же сотрудники ОБХС ко мне. Но там, слава Богу, люди были умные, все это как-то заминали. Было и так: сложим стенку, утром приходим – она развалена. А сколько раз нас с детишками разгоняли, чтобы мы не водили их в церковь! Недоброжелателей много было во властных структурах, в том числе в тех, что управляли церковными делами в области. И выговоры получала, и зарплаты меня лишали… А вы думаете, как? К вере легко не приходят. Чтобы к вере прийти, надо ой как много испытаний пройти. Но Господь помогал… Приедем, бывало, к отцу Сергию Радонежскому в Троице-Сергиеву Лавру, помолимся, и он все управит. Мы туда много лет ездили по нашим церковным делам и как паломники, привозили оттуда церковную утварь, свечи.
Муж Валентины Павловны, летчик, тоже был верующим человеком. Супруги жили в венчанном браке и детей своих воспитали в христианских традициях.
– Духовником у меня был отец Александр Керимов, он и детей наших венчал. Когда началось восстановление Свято-Троицкого храма и его назначили настоятелем, мы стали помогать.
Но до сего дня она остается прихожанкой родного Покровского храма.
«Какие эмоции вызывают воспоминания о тех годах, которые стали настоящим испытанием для каждого христианина?» – спросила я Валентину Павловну. И в ответ услышала: «С Богом всегда счастье!».
Уже около тридцати лет на Пасху Валентина Павловна посещает дом для детей-инвалидов в с. Орловка под Марксом. Приезжает туда вместе с Зинаидой Дмитриевной Мозгачевой и Светланой Федоровной Коноваловой с кучей гостинцев для ребятишек – с пирогами, блинами собственного изготовления, сладостями, ну и, конечно, с крашеными пасхальными яичками. Начинала она ездить туда еще с Евгенией Ивановной Михайловой.
Дети каждый раз ждут этот десант из бабушек. А у тех, глядя на ребятишек, сердце кровью обливается. Разве можно их бросить!
Здесь твое место
– А Вы приходите в воскресенье в Покровский храм, там ее и найдете, – посоветовали мне, когда оказались безуспешными поиски телефона или адреса Параскевы — так, а еще Паня величают окружающие Прасковью Андреевну Куликову.
Она сидела на скамеечке у стены, опершись двумя руками на палочку, и также на нее опираясь, поднималась в определенные моменты богослужения. А в завершении вместе со всеми пошла причащаться. Несмотря на свой преклонный возраст (в конце прошлого года ей исполнилось 93 года), Прасковья Андреевна каждое воскресенье приезжает в этот храм, если позволяет здоровье и есть кому ее сопровождать. Живет она в центре города. В роли провожатой чаще всего выступает одна из прихожанок.
Вместе доехали на маршрутке, вышли, день чудесный, солнечный: легкий морозец, улицы утопают в снежном убранстве. «Как много снега!» – невольно вырвалось у меня. «У Бога всего много», – сдержанно ответила Прасковья Андреевна. А когда поднимались с ней по лестнице на ее третий этаж, не переставала славить Бога: «Слава Богу, за радость и за скорбь». Она постоянно благодарит Господа абсолютно за все и с усердием и любовью молится за близких, знакомых людей, за всех батюшек ее родного Покровского храма, прихожанкой которого является с момента его рождения.
Родом Прасковья Андреевна из Пензенской области. Родители ее были верующими.
– Мы без молитвы за стол не садились, – рассказывает она. – Мама редко ходила в храм. Нас было семеро у нее, когда тут, да еще и хозяйство. А папа – каждое воскресенье, и нас с собой брал. Он пел и читал на клиросе.
Воспитанная, как и все ее сестры и братья, в любви не только к Богу, но и к труду, осенью сорок первого пятнадцатилетняя Паня уже пахала на тракторе. Через три года по призыву в армию выучилась на шофера и до конца войны, а потом и еще много лет работала в автоколонне. Она тоже из того воинства Христова, которое встало на защиту своей веры и получило впоследствии название «белые платочки».
В Покровск (Энгельс) Прасковья Андреевна приехала в 1953 году, здесь вышла замуж, работала сначала на межрайбазе. Вспоминая, рассказала, как проходили службы в молитвенном домике, как однажды отец Георгий, обходя с кадилом и услышав, что она подпевает певчим, взял ее за руку, довел до клироса и сказал: «Заходи и будь здесь. Вот твое место, где петь». Как и Валентина Павловна, оставалась после службы, приходила сюда после работы помогать строить церковь.
– Многое приходилось делать тайком, к нам частенько наведывалась милиция. Муж мой работал шофером, развозил раствор, и один раз по моей просьбе как-то сумел выгадать его для нашей стройки, целую машину привез. Он был неверующим человеком, но мне не мешал. А уж когда начались работы на Свято-Троицком храме, мы все туда пошли – на помощь настоятелю отцу Александру. Все делали. Когда Свято-Троицкий храм открыли, многие из наших туда стали ходить на службы, но я своему Покровскому не изменяю. Раньше добиралась сама, теперь с провожатыми — стала плохо видеть. А когда некому меня довести, такси вызываю. Господь меня не бросает, как помолюсь — и как будто у меня уже ничего не болит. Я только на Бога и надеюсь. Бог дал мне все! Я хорошо живу. Хожу в церковь. Сама еще все для себя могу делать, внучку стараюсь не обременять лишний раз.
«Белые платочки тихие собой скрепляют церкви своды», – это строка из стихотворения поэта Александра Солодовникова, посвященного женщинам, которые пронесли свою веру через все испытания в годы атеистической советской власти. Они спасали храмы, учили детей и внуков молитве и посеяли зерна своей веры в их сердцах. Поэтому, когда слышу разговоры о строгости церковных бабушек, хочется сказать: «Не спешите их осуждать, поймите». Для них все, что в доме Божием, свято. Это же настоящие воины Христовы! За суровой и иногда неприветливой внешностью скрывается настоящее христианское сердце. Но увидеть это можно в ситуациях, когда человек нуждается в помощи, участии, любви и сострадании.
«Белые платочки тихие»
В совхозе «Красный строитель» Челно-Вершинского района Самарской области силами местных бабушек построили церковь.
Бабушки-девчата
 |
Поводом для поездки в «Красный строитель» стало письмо одной из наших читательниц, в котором она написала о своей тетушке, Анисии Ивановне Андреевой, которая, несмотря на почтенный возраст (85 лет), помогла открыть в деревне церковь.
Челно-Вершинский район находится на севере нашей губернии. Поэтому обычно когда у нас тут, в городе, еще тепло и слякоть, там уже настоящая зима. Вот и в этом году так же. Едешь-едешь долгим путем из поздней осени в зиму. Поля уже снежком припорошило, леса тоже прикрытые стоят. Покосившиеся домишки в пустеющих деревнях провожают темными окнами… Совхоз «Красный строитель» когда-то, говорят, был крепким и богатым хозяйством, но, глядя на полупустые деревенские улочки, в это сложновато поверить.
Дом Анисии Ивановны располагается рядом с храмом, стало быть, его и надо было искать. Храм в честь Успения Божией Матери с виду неприметен, только скромный крест над входом и выдает его. Нас ждали – Анисия Ивановна с сестрой и почти все прихожанки.
Анисия Ивановна – добродушная женщина, с колоритной народной речью, из тех, кого просто хочется называть теплым словом бабушка. О себе рассказывать не торопится. Только то, что родилась на речке Черемшан, где и жила с родителями и братьями-сестрами. Из девятерых детей в семье выросло шестеро, Анисия – самая старшая. В 20 лет вышла замуж за военного, за которым и уехала из родного села. «Он у меня семь лет служил, – рассказывает она. – Всю войну прослужил, битый-битый-недобитый. Столько наград было, Красная звезда. Умер-то молодым еще, в 67 лет. А у меня тоже шесть детей было. Одна девочка, третья, шесть месяцев пожила – умерла. Мы как раз сюда только приехали. Бедно жили. Я была связистом, тогда нам форма положена была. И вот у меня была только эта форма и халат. Ничего, детей вырастила. Сколько внуков – даже и не вспомню сейчас. Двое правнуков уже есть. Вот у меня дочке 18 лет было, когда она умерла – белокровье. Шесть месяцев промучилась и умерла. Потом муж умер. Похороны за похоронами. Я чуть с ума не сошла тогда. Одна старуха мне дала книгу – жития святых. Ведь никаких книг у нас не было. Ни Евангелия, ничего не было. Верить – верили, а ни церкви, ни книг духовных у нас не было. Вот я читала жития святых. Господь и помог все пережить». А теперь вся ее жизнь стала связана с храмом. И ее, и других таких же бабушек. Правда, называют они друг друга ласковым словом «девчата».
«Айда строить церковь»
 |
Начиналось все в теперь далеком 1990 году. В округе не было ни одной церкви. Даже в районных центрах Челно-Вершины и Сергиевске. Храм был только в Эштебенькино, куда путь неблизкий. Но неблизкий не значит непреодолимый. Вот и ездили бабушки туда на службы. Служил там в то время священник Николай Цыганюк. Жители его выпросили. А как служил? «Дом, видали, чай – передняя да задняя стенка, низкие потолки, – говорят бабушки. – Как он только в алтаре там помещался, не знай? Стоял, наверное, не шевелясь. Служит – весь мокрый, потому что народу много, духота». Поездили наши бабушки в Эштебенькино, побывали на службе, да и решили: «Да неужели мы хоть такой дом не найдем под церковь? Чай, помогут кто-нибудь». Первым помог отец Николай. Он дал необходимые размеры алтарной части, всего, что было необходимо. А потом Анисия Ивановна отправилась в епархию.
«Я еще Владыку Ивана застала (позднее – Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев) – Т.Г.), – рассказывает она. – Прихожу в епархию, сижу последняя в очереди, дошла до меня очередь – зашла. Ведь как и глупа-то! Надо ведь было благословение спросить! Он говорит: «Садитесь». Я села. «Ну, что у тебя за вопрос?» Я говорю: «Вот, село у нас такое от Православия далекое – у нас же рядом Татария. И вот как бы начать церковь строить?» Он говорит: «Как начать? Давай, начинай!» А с чего нам начинать-то, мы даже не знаем. Он в бухгалтерию меня послал, мне там два тома житий святых дали. Мы все читали. У нас же ни Евангелия не было, ничего, никаких книг не было. Ну, приехала домой, говорю: «Девчонки, айда строить церковь».
Анисия Ивановна начала искать помещение, хлопотать. Обращалась и к председателю сельсовета, который предложил занять под церковь клуб в соседней Зубовке, находящейся от «Красного строителя» в трех километрах. И все бы хорошо, да только местный отдел культуры оказался против. Пришлось искать другое помещение.
Недалеко от дома Анисии Ивановны были пошивочные мастерские, где шили сапоги. Помещение большое, места много, даже больше, чем нужно самим сапожникам. А сами сапожники… уходят, перебираются в райцентр. Анисия Ивановна как только узнала, что пошивочные освобождаются, – сразу к директору: дайте помещение. И помещение дали. «Такая грязь здесь была! – продолжает рассказ Анисия Ивановна. – Было пять печей, мы их ломали, выносили все. Прихожане все помогали, работа всем досталась. Начинали с нуля. И сами работали, и мужики работали, которые даже денег не требовали. Все кучкой, все помогали. Алтарь устроили, все сделали». «И помощники всегда у нас находились сами, – вторит главной рассказчице Анна Александровна Миленская, в прошлом медработник, а сейчас и певчая в храме, и просфорня. – Вот киоты все красивые сделал нам один мужчина, Сергий. Выпивать любил, но у него были золотые руки. Пришел незаметно и ушел незаметно, не знаем куда. Но сделал для нас очень много». Каждый помощник и жертвователь записан в специальную книгу на поминание. У бабушек таких книг несколько.
Книги, свечи, церковная утварь – все было привезено в храм хрупкой Анисией Ивановной. Сельский народ разбирал книги тут же и просил еще. Приходилось ездить снова. А еще – раз выхлопотали храм, надо было выхлопотать и того, кто там будет служить. Архиепископ Самарский и Сызранский Сергий с пониманием отнесся к сельчанам. Да только в те годы не хватало священнослужителей. Поначалу священник приезжал служить только на праздники. А потом бабушки выпросили себе «своего» батюшку. «Подсказали мне люди Кондрашкина Олега, что хороший он парень, – говорит Анисия Ивановна. – Я приехала в епархию, говорю: «Владыка Сергий, у вас есть молодой семинарист хороший, он с сельской местностью знаком, может быть, и ему пондравится у нас, смирится с нашим недостатком».
А мы тогда даже налог епархиальный платили картошкой да капустой, которые сами вырастили. Ну вот так у нас в 1997 году появился батюшка. Тут уж стали у нас и венчать, и крестить. Батюшка у нас очень хороший, деятельный. Он помощников находит. Храм нам расписывают сейчас – художника тоже нашел батюшка Олег».
Обновленные иконы
 |
Иконы в Успенском храме тоже необычные. Найти храмовые иконы для новой церкви было непросто. Собирали иконы для храма по домам у сельчан. Икону Успения Божией Матери отдала церкви раба Божия Клавдия. Отдала, а потом ходила в церковь, молилась, плакала перед ней: сколько рядом с этой иконой прожила, она для нее как живая была. Икона была темной, лики почти не видны, только и знали бабушки, что это икона Успения Богородицы, потому что Клавдия так сказала. Сделали для иконы красивый киот, поместили в храме, молебен перед ней отслужили – и случилось чудо. Икона засияла свежими красками! Признаться, когда я увидела эту икону, подумала, что она новая, недавно написанная. А ведь ее даже не реставрировали!
Обновилось и еще несколько икон, пожертвованных прихожанами. Теперь они находятся в алтаре – это иконы Божией Матери «Млекопитательница» и Владимирская. На них были видны лишь очертания, а в алтаре они стали проявляться все ярче и светлее. А не так давно в храм принесли икону из Зубовки. И никто не знал, что это за икона, потому что она была вся черная после перенесенного пожара. «Мы смотрели-смотрели, думали-думали, – рассказывают бабушки. – Так ничего и не увидели. Потом протерли немного и повесили. А она все больше и больше начала проявляться. И мы узнали, что это Николай Угодник».
А белые платочки тихие
Собой скрепляют церкви своды…
А ведь именно такие вот «белые платочки» сохраняли Церковь в трудные советские годы. И теперь сохранять помогают.
«А я ведь недавно только жить начала, – шепнула мне перед моим отъездом Анисия Ивановна. – И хорошо жить. Я и не мечтала о таком. И церковь есть, и дом мой рядом. Не оставляет меня Господь. За все Ему слава!»
Храм в «Красном строителе» нуждается в вашей помощи. Если у вас есть возможность помочь денежными пожертвованиями, стройматериалами – любая ваша лепта будет принята с молитвенной благодарностью.
Переводы можно присылать по адресу: 446842 Самарская область, Челно-Вершинский район, пос. Красный Строитель, ул. Приовражная, д. 7А, Успенский храм, протоиерею Олегу Григорьевичу Кондрашкину.
Банковские реквизиты:
Получатель: МПРО Приход Успения Пресвятой Богородицы
ИНН 6385002366
Р/с № 40703810054170100055
Поволжский банк Сбербанка РФ доп. офис 5855/041 Шенталинское ОСБ 5855
К/с № 30101810200000000607
БИК 043601607
Тел. 8-917-944-07-37.