человек который придумал рождество
«Человек, придумавший Рождество». Помощь детям лучше молитвы
Мое поколение выросло на Диккенсе. Он, слава Богу, легко вписывался в советские идеологические рамки, и мы провели детство в компании Оливера Твиста, крошки Доррит, Пипа и Давида Копперфильда, видели в страшных снах Билла Сайкса, презирали Фейгана и, вихляясь, изображали отвратительного Урию Гиппа с его влажными ладонями.
Но одна вещь Диккенса совершенно прошла мимо наc — его сказка «Рождественская песнь» — Christmas Carol. Вообще говоря, во времена моего детcтва «рождественская классика» не была вовсе изъята из обращения. Я уж не говорю о «Щелкунчике», но и фильм по сказке Гоголя «Ночь перед Рождеством» показывали перед всеми новогодними праздниками даже в сталинские времена. Правда, там Рождество было лишь веселой, уютной традицией. В гоголевском шедевре — больше нечистой силы, чем святости. Так или иначе, но мы прозевали в детстве сказку, которую Теккерей назвал «национальным достоянием Англии и благодеянием для всех читателей мира».
Лес Стандифорд дал своей книге подзаголовок «Человек, который придумал Рождество», имея в виду, что диккенсовская сказка дала Рождественским праздникам новое направление: они стали временем пиров, веселья, подарков, щедрой благотворительности, призывных колокольчиков Армии спасения. Вот как это комментирует рецензент книги Кэтрин Харрисон:
Совершенно неоспоримо, что в 1843 году (когда была опубликована сказка Диккенса), ее действие на общество мало с чем можно было сравнить. Несколько последующих десятилетий только у Библии было больше читателей, чем у Christmas Carol. И сейчас, полтора века спустя, эта сказка все еще наполняет своим далеко неканоническим духом каждый рождественский праздник. Даже рождественская птица пошла от Диккенса: ведь, именно Скрудж заменил традиционного гуся на индейку (размером с Крошку Тима). Но нелепо думать, что только благодаря Диккенсу Рождество превратилось в нынешнюю оргию гурманских обедов, ёлочных блёсток и неостановимых трат. Вспомним пиры, описанные Вашингтоном Ирвингом за четверть века до Диккенса; Санта Клауса с мешками подарков из поэмы Клемента Мура 1823 года; разукрашенные ели перед Букингемским дворцом, появившиеся там за три года до публикации Christmas Carol. Но вот что верно в книге Стандифорда: эмоциональный центр сказки — мальчик Крошка Тим, который обречен стать очередной жертвой жестокой судьбы, но становится главным искуплением Скруджа. И эта сказка — еще одно эмоциональное возмещение собственных детских страданий Диккенса.
Чарльзу Диккенсу было 12 лет, когда его отец попал в долговую тюрьму Маршалси (в ту же, куда позже попал его персонаж мистер Доррит). Чарльза забрали из школы и отдали учеником на обувную фабрику, где он работал по десять часов в день. Судьба Диккенса-мальчика, полная не только горя, но и унижений, судьба, столь типичная для времени индустриальной английской революции, была повторена писателем во множестве вариантов во всех его романах. Но в сказке Christmas Carol (в которой, как всегда у Диккенса, есть много смешного и веселого) дети — пасынки судьбы — являются в какой-то особенно невыносимой ипостаси: под плащом умирающего «Духа рождественского дня» Скрудж с содроганием замечает спрятанных там двух маленьких призраков: мальчика Невежество и девочку Нищету. И в сказке предложен выход: не молитесь за обделенных судьбой детей в день Рождества, а помогите им — хотя бы одному.
Месяцы, предшествующие выходу в свет «Рождественской песни», были для Диккенса ужасно неудачными. Самый популярный писатель в Англии (если не в мире), он был по уши в долгах. Роман «Мартин Чезлвитт» большого успеха не имел, как и «Американские записки» (к горькому моему сожалению — потому что они восхитительны). И подгоняемый нуждой писатель создал «Рождественскую песнь» — один из классических примеров диккенсовской прозы — всего за полтора месяца, чтобы успеть к празднику. Она вышла из печати за несколько дней до Рождества. Кэтрин Харрисон так резюмирует особенность этой вещи:
В «Рождественской песне» Диккенс подменил ускользающий образ Святого Духа очеловеченными и красочными «духами Рождества», а младенца Христа — земным ребенком-калекой, чье спасенье зависит не от Божьей воли, а от человеческой доброты и щедрости. Писатель передал религиозное празднество в руки соединенных сил секулярного гуманизма. Если краткий (длиной в одну ночь) курс наглядного обучения сумел совершенно переродить такого, казалось, безнадежного человека, как Скрудж, вообразите, что могло бы произойти с каждым из нас.
Это — интерпретация человека неверующего. Потому что для верующего именно через «секулярный гуманизм» и сходит в мир, в сердце человека Святой Дух.
Популярность сказки Christmas Carol вдохновила Диккенса на целую серию рождественских повестей: «Сверчок за очагом», «Колокола», «Битва жизни», «Одержимый». Каждая из них хороша, но ни одна не обладает бессмертной магией «Рождественской песни».
Les Standiford. The Man Who Invented Christmas. How Charles Dickens’s “A Christmas Carol” Rescued His Career and Revived Our Holiday Spirits
Кто придумал рождество: Так с чего же все начиналось? Вернее, с кого?
В сознании западных христиан не Новый год, а Рождество остается главным праздником. Не удивительно, что рождественская тема получила богатейшее развитие не только в европейском искусстве, но и в литературе. Произведения зарубежных авторов — это классика жанра, потому что рождественский, или святочный рассказ впервые появился именно в зарубежной литературе, а не в русской.
Жанр святочного рассказа удивителен в первую очередь тем, что при всей наивности, сказочности и необычайности, он во все времена был любим не только детьми, но и взрослыми. Быть может, потому, что все взрослые — тоже немножко дети? Это здорово, когда люди с возрастом не утрачивают детского восприятия мира и способности верить в чудо!
Итак, давайте совершим небольшой литературный экскурс в историю христианского праздника.
Так с чего же все начиналось? Вернее, с кого?
Попросите жителя английского королевства назвать самого знаменитого британского писателя после Шекспира, и большинство не задумываясь тут же ответит — Диккенс. И не только потому, что он еще при жизни стал звездой читающей публики и солнцем на туманном небосклоне британской литературы. И не потому что за тридцать лет, посвященных писательской деятельности, Чарльз Диккенс сумел выпустить пятнадцать полновесных романов, огромное количество рассказов и журналистских произведений (не каждый плодовитый писатель обретает статус народного любимца), а просто-напросто оттого, что Диккенс подарил британцам Рождество — праздник, любимый с детства.
Именно Диккенс, поддержанный своим великим современником принцем Альбертом, создал и популяризировал образы Рождества, которые кажутся нам сегодня очевидными: умиротворенное семейство, счастливо поедающее индейку возле разряженной елки, Скрудж, рождественский снегопад… А многие другие символы британского Рождества — открытки, венки, снег, салазки, падуб и омела — тоже пришли к нам из диккенсовской эпохи.
Забытый праздник
Рождество не всегда было таким любимым праздником. В начале XIX века рождественские традиции были подзабыты, и многие высказывали мнение о том, что праздник может просто исчезнуть. В своих письмах от 24 и 25 декабря первая леди английской литературы Джейн Остин лишь вскользь упоминает о Рождестве.
«Меня пригласили на ужин, но я не хотела выходить из дома, так как шел дождик, но он прекратился, и я пошла. Ах, да, счастливого Рождества», — пишет она сестре Кассандре.
Никаких тебе стенаний по поводу упущенного редкого шанса провести вечер с родными и близкими, теплых пожеланий и подарков в красно-белых коробках, вместо этого, о вездесущей британской погоде.
В 14-й главе ее романа «Доводы рассудка» есть скромное упоминание о Рождестве: «В одном углу стоял стол, за которым щебечущие девчушки нарезали папиросную и золотую бумагу; а в другом поставец, заставленный подносами, ломился под тяжестью холодцов и пирогов, и там кутили буйные шалуны; вдобавок рождественский огонь ревел так, будто задался целью заглушить весь этот гомон». И хотя настроение сцены довольно веселое, никаких особенных разговоров, игр и традиций не описано.
В Британии начала XIX века простые люди ходили на Рождество в церковь, готовили вкусный обед и занимались благотворительностью. Они украшали дома растением — колючим падубом и нежной омелой. Падуб напоминал им о персонаже английского фольклора — Короле Падубе, который борется с Королем Дубом. Каждому из них принадлежит половина года.
Омела считалась символом жизни еще у друидов, которые срезали ее золотым серпом, собрав вместе людей, прошедших очистительные процедуры и исполнивших ритуальные танцы. Но все эти обычаи были скорее местными, деревенскими, связанными с суевериями и отголосками язычества. Занятых городских жителей красные ягоды падуба и благотворительность занимали мало.
Создание имиджа
Первым внимание на подзабытый праздник обратил политический активист левого толка Ли Хант, который в своем журнале «Examiner» пытался нравоучительствовать богатым читателям насчет того, что хотя бы в Рождество бедным надо помогать, а детей отпускать домой на каникулы. Он первым понял объединяющую и очищающую для всего общества силу этого праздника и начал активно продвигать Рождество в густозаселенные дома городских жителей.
Его деятельность имела кое-какой успех. А 21 декабря 1818 года в редакцию даже пришло письмо, подписанное «простая английская женщина». В нем «мать и жена» рассказывала о том, что говяжий фарш, падуб и омела готовы, а она от лица сына, отпущенного из школы, и бедных соседей, которым досталась теплая одежда, благодарит журнал за вдохновение и надеется, что нынешние тяжелые времена будут облагорожены примитивной и чистой простотой праздника рождения Христа.
Несмотря на все эти усилия, к 1840 году рождественской недели у большинства британцев не было. Празднику посвящали всего один день. Остальные шесть дней рождественской недели, традиционно заполненные праздничными хлопотами, они все больше отдавали работе…
И тут пришел Диккенс
Будучи еще начинающим писателем, Чарльз Диккенс не постеснялся начать открыто заявлять о том, что писатель — это не просто посланник чистого искусства, воспевающий красоты жителей белых домов грязного города Лондона, а человек, на которого возложена важная общественная миссия — улучшать и облагораживать аудиторию, но не с помощью радикальных методов искоренения пороков, а путем эмоционального воздействия на человека и читателя. Именно это и должны были сделать задуманные им «Рождественские повести».
В Рождестве Диккенс видел не только яркие образы язычества, когда в самые темные и холодные дни года люди совершали обряды, которые должны были вернуть им солнце, и не только празднование рождения младенца Христа с походом в церковь и праздничным ужином.
Рождественский праздник был для писателя воплощением принципов, проповедью которых он рассчитывал добиться огромных результатов. А именно: что человек всегда должен помнить о ближних и жить не только ради себя, что главная награда человека — душевное спокойствие и любовь других людей.
Сегодня кажется, что множество коренных британцев впитали эти принципы с молоком матери, но на самом деле все дело в невероятно популярных «Рождественских повестях» Диккенса. По задумке издателей, они должны были выходить ежегодно в дни Рождества и служить своеобразной проповедью, обращенной как к бедным, так и к богатым. Ведь богачей надо исправлять, смягчая им сердце, а беднякам — помогать, смягчая их участь.
Скрудж, который украл рождество
В 1843 году Диккенс выпустил свою самую известную «Рождественскую песнь в прозе», главный герой которой — Эбенезер Скрудж. Многим поколениям британцев и нам, россиянам, как по этой рождественской книге, так и по фильмам и мультфильмам знаком этот английский скупердяй. Его фамилия даже стала нарицательной и обозначает скупого и прижимистого нытика. Не зря известный во всем мире диснеевский Скрудж Макдак имеет диккенсовские корни, а вовсе не мольеровского «Скупого» или бальзаковского «Гобсека».
Для замкнутого, как устрица, старика Эбенезера Скруджа Рождество — это всего лишь время подсчитывать долги и «время, когда становишься на год старше, но ни на час богаче». К тому же в Рождество клерки не работают, а платить им надо как за рабочий день. И вообще для него все это Рождество — досадная помеха в деятельности по наращиванию капитала. Скрудж с большим презрением относится к бедным и редко делает что-то доброе для других. Все считают его злобным и гадким стариком.
И вот в канун Рождества со Скруджем приключается история. История эта так поражает Скруджа, что он резко меняется и становится всеобщим любимцем и благодетелем.
Всего Диккенс написал пять рождественских повестей: «Рождественская песнь в прозе», «Колокола», «Сверчок за очагом», «Битва жизни», «Одержимый, или сделка с призраком», последняя из которых вышла в 1848 году. Именно эти рождественские книжки и создали Диккенсу репутацию «создателя» Рождества. Они не только помогали читателям становиться лучше и добрее, но и развлекали детей и взрослых по всей стране, превращая Рождество в поистине магическое и сказочное событие.
А потом в 1841 году принц Альберт привез в Виндзор из Германии рождественскую елку — и вскоре вся страна последовала примеру королевской четы. А уже в 1843 году Генри Коль напечатал первый тираж рождественской открытки, положившей начало процветанию почтовых служб в праздничный период.
Все сказки Диккенса множество раз экранизировались, ведь каждый уважающий себя актер до сих пор стремится попасть в телевизор к дружному семейству, собравшемуся на рождественский ужин.
И когда у сияющей елки, заваленной открытками и подарками, вы будете произносить свои тосты, выпейте за светлую память Чарльза Диккенса — «изобретателя» Рождества. И помните, что главное в Рождество — это не сам подарок в дорогущей упаковке, а внимание и участие.
Пять историй из жизни Чарльза Диккенса — человека, который придумал Рождество
Чарльз Диккенс родился 7 февраля 1812 года, 208 лет назад. Жизнь писателя часто была довольно трудной: Диккенсу приходилось содержать не только своих братьев и сестёр (а он был вторым ребёнком из восьми), но и большую семью из десяти детей. Переводчики Александра Борисенко и Виктор Сонькин выбрали из его биографии несколько интересных фрагментов, которые позволяют увидеть характер Диккенса с разных сторон.
1. Диккенс и Рождество
Считается, что настоящее английское Рождество придумали три человека: принц Альберт, который ввел в моду новогодние елки, привычные в его родной Германии, Генри Коул, напечатавший первые рождественские открытки, и Чарльз Диккенс, который с 1843 года стал писать рождественские рассказы.
Первый и самый известный из них — «Рождественская песнь в прозе», в которой появляется дух Рождества, неся с собой всеобщее примирение, семейный уют и рождественский ужин, завершающийся подачей пудинга:
«Внимание! В комнату повалил пар! Это пудинг вынули из котла. Запахло, как во время стирки! Это — от мокрой салфетки. Теперь пахнет как возле трактира, когда рядом кондитерская, а в соседнем доме живет прачка! Ну, конечно, — несут пудинг! И вот появляется миссис Крэтчит — раскрасневшаяся, запыхавшаяся, но с горделивой улыбкой на лице и с пудингом на блюде, — таким необычайно твердым и крепким, что он более всего похож на рябое пушечное ядро.
У самого Диккенса было бесприютное детство: его семье было не до праздников. Отец семейства, Джон Диккенс, постоянно влезал в долги, они то и дело переезжали с квартиры на квартиру, поскольку их выгоняли за неуплату. Потом Диккенс-старший и вовсе попал в долговую тюрьму.
Может быть, поэтому Чарльз сделал из Рождества главный семейный праздник. Он ставил спектакли со своими многочисленными детьми, собирал множество гостей, причём гости не должны были опаздывать ни на минуту, накрывал богатый стол — горы фруктов, искусственные цветы, приборы с монограммой. Некоторые утонченные гости посмеивались над этим вульгарным изобилием. Однако его рождественские рассказы были невероятно популярны, приносили ему большие деньги, а вся Англия заразилась его отношением к Рождеству.
2. Дом мечты
Когда Диккенс был маленьким, он гулял с отцом по Чэтхему. Они часто проходили мимо красного кирпичного дома, который казался маленькому Чарльзу верхом совершенства. Его отец назидательно говорил сыну: «Если очень много работать и быть целеустремленным, можно стать хозяином такого дома, хотя это и кажется недостижимым».
Как мы помним, сам отец не очень-то преуспел в том, чтобы упорно работать, и семья беспрерывно скиталась по съёмным жилищам. Поэтому для Чарльза так важен был дом, где он старался создать для своих детей атмосферу уюта и благоденствия. Кроме того, он всю жизнь содержал не только родителей, но и многочисленных братьев и сестер.
Единственный Дом-музей Диккенса находится в доме на лондонской Даути-стрит, где писатель прожил первые годы своего брака и где родились трое его старших детей. Но по справедливости он должен был находиться совсем в другом месте.
Главным домом Диккенса стал Гэдсхилл-Плейс в Кенте — тот самый кирпичный дом, который так завораживал его в детстве. Диккенс купил его в 1857 году и жил там до конца своих дней. Там он устроил себе уютный кабинет с книжными полками, а дверью служил фальшивый стеллаж. На корешках были названия книг, которые придумал сам Диккенс: например, «Жизнь кошки» в девяти томах. Когда он писал, то всегда запирал дверь на замок, и никому не разрешалось к нему входить. В доме также была оранжерея и биллиардная, а в саду — миниатюрная копия швейцарского шале, где Диккенс иногда работал летом.
Так Диккенс осуществил свою детскую мечту. В конце концов его беспутный отец оказался прав: упорный труд принес свои плоды.
3. Неудобный гость
Когда Диккенс только купил Гэдсхилл-Плейс, к нему приехал погостить Ханс Кристиан Андерсен. Он был уже очень знаменит в Великобритании. В 1846 году его сказки вышли в английском переводе и с тех пор пользовались большим успехом.
Андерсен глубоко восхищался Диккенсом и считал его самым выдающимся писателем современности. Девять лет они состояли в переписке, и Диккенс неоднократно звал его приехать в Англию. Наконец Андерсен решился, но выбрал для этого крайне неудачный момент: Диккенс только что переехал в новый дом, публика плохо принимала его новый роман «Крошка Доррит», у него начались трудности в семье.
Андерсен оказался очень непростым гостем. Утром первого же дня он возмутился, что слуга не пришел его брить, как это принято в Дании, и потребовал, чтобы это сделал старший сын Диккенса, которому такая обязанность совсем не понравилась. После этого Диккенс каждый день предоставлял гостю упряжку с лошадьми, чтоб тот мог съездить к цирюльнику в Рочестер.
Андерсен постоянно жаловался на холод; получив неблагоприятную рецензию на одну из своих книг, он с воплями катался по лужайке, а однажды, когда собрались гости и Диккенс протянул руку одной из дам, чтобы вести ее к столу, Андерсен перехватил его руку и сам повел к столу Диккенса, к изумлению гостей. В довершение всего вместо запланированных двух недель он прогостил у Диккенса больше месяца, и когда он уехал, Диккенс повесил на двери его комнаты табличку: «В этой комнате Ханс Кристиан Андерсен прожил пять недель, и они показались нам вечностью». После этого переписка двух великих писателей заглохла.
4. Реальная история мисс Моучер
Как известно, Диккенс печатал свои романы сериально — то есть порциями в журналах. В первой части «Дэвида Копперфилда» появляется эксцентричный персонаж — карлица-парикмахер мисс Моучер.
«Подбородок ее — так называемый двойной — был столь жирен, что целиком поглотил завязанные бантом ленты шляпки. Шеи у нее вовсе не было, не было и никакой талии, а ноги были такие, что о них и упоминать не стоит, ибо хотя верхняя половина ее туловища вплоть до того места, где надлежало быть талии, казалась даже длиннее, чем следует, а заканчивалась мисс Моучер, как и всякое человеческое существо, парой ног, но она была такой коротышкой, что стояла перед самым обыкновенным стулом, как перед столом, положив на сиденье свою сумку» (перевод А. Кривцовой).
Дальше на страницах романа мисс Моучер играет не самую благовидную роль и не вызывает симпатии у читателей. Однако беда была в том, что Диккенс очень точно описал реального человека, мисс Джейн Сеймур Хилл, которая делала педикюр его жене. Она даже написала Диккенсу письмо: «Я много страдала от своего уродства, но никогда прежде мне не причинял страдания человек столь одаренный, как Чарльз Диккенс».
Диккенс был страшно растерян и огорчен. Он написал покаянное письмо педикюрше и обещал исправиться. И сдержал слово: во второй части «Давида Копперфилда» мисс Моучер совершенно преображается, оказывается положительной героиней и произносит страстную речь о своей нелегкой жизни:
«— Что мне остается делать? — спросила крошечная женщина, вставая и разводя руками, чтобы я мог видеть ее всю, с головы до пят. — Вот, смотрите! Я вот такая, и мой отец был такой, и у меня такая сестра и брат такой. Много лет работаю я ради брата и сестры, изо всех сил работаю, мистер Копперфилд, с утра до ночи. Ведь я должна жить. И никому я зла не приношу. Если находятся такие люди, которые по недомыслию или из жестокости подсмеиваются надо мной, что же мне остается делать, как не смеяться над собой, над ними, над всем на свете? Ну что ж, иногда я так и делаю. Чья же это вина? Моя?» (перевод А. Кривцовой).
Диккенс не раз попадал в такие передряги. Например, в довольно неприятном мистере Скимполе из «Холодного дома» все его друзья узнали поэта и писателя Ли Ханта — а между тем Диккенс очень много помогал вечно сидевшему без денег Ли Ханту и был его другом.
5. Школы для ненужных детей
Иногда, впрочем, Диккенс вполне намеренно использовал реальных людей в качестве прототипов, хотя и уверял публику в обратном, чтобы избежать судебных преследований. Так получилось с портретом Уильяма Шоу в романе «Жизнь и приключения Николаса Никльби».
В 1838 году внимание Диккенса, которому тогда было всего 26 лет, привлекла проблема школ Йоркшира. С середины XVIII века в Йоркшир ссылали никому не нужных детей, в школах были чудовищные условия, дети голодали, мерзли, болели и умирали. В 1823 году прошёл суд над неким Уильямом Шоу, директором школы, где девять мальчиков ослепли от глазной инфекции. Внимание Диккенса привлекло объявление этой самой школы, Академии Боуз, которая продолжала существовать и набирать учеников. В «Николасе Никльби» он приводит объявление почти дословно:
«Образование. В Академии мистера Уэкфорда Сквирса, Дотбойс-Холл, в очаровательной деревне Дотбойс, близ Грета-Бридж в Йоркшире, мальчиков принимают на пансион, обеспечивают одеждой, книгами, карманными деньгами, снабжают всем необходимым, обучают всем языкам, живым и мертвым, математике, орфографии, геометрии, астрономии, тригонометрии, обращению с глобусом, алгебре, фехтованью (по желанию), письму, арифметике, фортификации и всем другим отраслям классической литературы. Условия — двадцать гиней в год. Никакого дополнительного вознаграждения, никаких вакаций и питание, не имеющее себе равного» (перевод А. Кривцовой, Е. Ланна).
Конечно, главной тут была фраза «никаких вакаций»: детей отправляли с глаз долой на многие годы. Диккенс всегда увлекался журналистскими расследованиями: он приехал в Йоркшир инкогнито под выдуманным предлогом — якобы его овдовевшая родственница подыскивает школу для сына.
Всё увиденное он со страстью и гневом описал в романе, отвратительный директор школы Уэкфорд Сквирс — точная копия мистера Шоу, вплоть до одноглазости:
«Наружность мистера Сквирса не располагала в его пользу. У него был только один глаз, а в результате обычного предрассудка предпочтение отдается двум. Глаз его был бесспорно полезен, по решительно некрасив — окрашенный в зеленовато-серый цвет и напоминающий своим разрезом веерообразное оконце над парадной дверью. Лицо со стороны, лишенной глаза, было в морщинах и складках, что придавало мистеру Сквирсу очень мрачный вид. В особенности когда он улыбался, ибо в таких случаях у него появлялось выражение чуть ли не злодейское» (перевод А. Кривцовой и Е. Ланна).
В предисловии, впрочем, Диккенс уверял, что изобразил не человека, а тип. Вскоре после этого была проведена реформа, в ходе которой многие йоркширские школы-пансионы были закрыты.
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов