черниговская о дистанционном обучении
Кафедра психологии и конфликтологии
Институт философии
Есть проблема… Как организовать процесс дистанционного обучения… Татьяна Черниговская
Татьяна Черниговская, 24 июля 2020, о проблемах дистанционного обучения
Есть проблема… Новейшие технологии сегодня способствуют улучшению качества процесса образования. Однако, как организовать процесс дистанционного обучения, чтобы сохранить здоровье ребенка и педагога, при этом не снижая качества процесса обучения.
В ситуации пандемии многие школы и университеты полностью или частично перешли на дистанционное обучение. Как Вы считаете, с какого возраста дети способны усваивать информацию в таком формате? Как должна меняться длительность урока? Действуют другие механизмы обучения. Как компенсировать недостатки этого подхода?
Мы все прекрасно понимаем, что это не то, что детям нужно. Но у нас что, есть выбор? У нас нет выбора. Педагогическое сообщество сейчас должно сесть и думать, что с этим делать. Думать оно должно не одно, а со специалистами по детской психологии, по физиологии детей разных возрастов, со специалистами, которые занимаются зрительным восприятием и скоростью обработки информации.Это должно быть мультидисциплинарное сообщество, которое должно сесть и думать, что с этим делать. Никто этого не знает, никто с этим раньше не сталкивался.
Сколько времени ребенок может проводить на занятии в онлайн-режиме?
Я слышала цифру 15 минут. После чего нужен перерыв или переключение. Действительно ли это так? Если так, перед педагогами стоит кошмарная по сложности и объему задача. Они должны все свои уроки и программы переформатировать под это. Что значит 15 минут? А потом что? Прыгаем через скакалку и садимся продолжать? Или 15 минут — про одно, а потом 15 минут — про другое? Это очень непростые вопросы, очень серьезные.
Я маленьким детям не преподаю. Я преподаю, теперь уже дистанционно, студентам. Я опытный преподаватель, у меня готовы курсы, презентации. Но я с ужасом думаю о том, как начну новый учебный год. Мне все курсы, заточенные под лекции-семинары с презентациями у меня за спиной, надо перестроить на онлайн – это другой тип преподавания. И мы – я имею в виду все педагоги – не очень понимаем, как это делать.
Есть еще одна проблема. Когда ребенок в школе или университете, то известно, чем конкретно он занимается, это обозначенные куски времени: сейчас мы работаем, а сейчас перемена, и мы бесимся. Когда человек дома, у него все это сбито. Он может одновременно на одной части экрана открыть урок, а на другой — играть в игру. Как его держать в рамках? Это сбивает социальные навыки.Одно дело — он дома в пижаме валяется, другое – когда выходит в свет в широком понимании этого слова и должен быть причесан, прилично одет. Другие правила игры. А здесь все вместе.
Он смотрит на взрослых, а взрослые сами в такой ситуации. Взрослым сложно, но детям еще сложнее. У ребенка сбиты координаты социального мира, он не понимает, где что делается. Очень серьезная проблема.Продолжение об онлайн-образовании – в следующих постах.А с какими основными сложностями вы столкнулись в онлайн-обучении?Запись онлайн-разговора, состоявшегося в лектории «Прямая речь», – по ссылке: https://l.pryamaya.ru/8824e
Добавить комментарий Отменить ответ
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.
Татьяна Черниговская о дистанционном образовании
Известный специалист в области исследований мозга сформулировала пять тезисов о том, как цифровизация обучения должна изменить отношения учеников и преподавателей
Пандемия коронавируса заставила человечество в режиме экстренного погружения нырнуть в омут удаленного образования и дистанционного обучения. Прошел год, как школьники и студенты (да и взрослые люди тоже) живут в этом режиме. Насколько адаптировались наша психика и мозг к такому повороту событий? На эту тему на международной конференции организованной цифровым сервисом для вузов Skyes выступала доктор биологических наук, психолингвист Татьяна Черниговская, директор Института когнитивных исследований СПбГУ. Приводим пять главных тезисов, на которых она остановилась.
1. На дистанте мы утратили периферическое зрение
Сейчас мы имеем дело с другим типом работы мозга. Никакая эволюция нас не готовила общаться с квадратиками экранов в ZOOM. Идет перестройка нейронной сети. Тут много вопросов для ученых, нужно выяснить процент участия зрительных зон коры головного мозга, слуховых зон коры, отсутствие эмоций, или наоборот, постоянные негативные эмоции.
2. Педагога, который передает информацию, больше не существует
Вынужденный эксперимент с дистантом показал, что ученикам не нужен учитель, существующий в виде говорящей головы. В принципе он давно был не нужен, но ситуация с пандемией продемонстрировала это в условиях чистого научного эксперимента.
3. От образования запоминания к образованию понимания
Я много раз приводила этот пример. Когда я поступила на первый курс филфака Петербургского университета, а конкурс там был, между прочим, 30 человек на место, я навсегда запомнила свое первое занятие. Это была английская филология. Приходит дама, достает желтую книжечку и начинает по ней читать лекцию. Я подумала: кто-то из нас двоих ненормальный, потому что если я не умею читать, то как я прошла конкурс 30 человек на место? А если я умею читать, то зачем она мне это читает? Я сама могу это прочитать лежа дома на диване. Вот мы этой безумной ситуации должны избежать. Учитель существует совсем для другого.
Мне посчастливилось быть хорошо знакомой с Сергеем Петровичем Капицей, он говорил: “Нужно переходить от образования запоминания к образованию понимания”. Абсолютно в самую точку! Сказано это было давно, но мы к такому образованию только начинаем идти.
4. Герман Греф заменит учителя искусственным интеллектом?
Сейчас все очень сильно боятся, что искусственный интеллект придёт и сметет всех учителей. В частности такие зловещие планы приписывают Герману Грефу.
Сегодня на плечи учителей ложится немыслимая нагрузка. Они находятся на передовом крае знакомства человечества с другим типом цивилизации.
И учитель должен понимать свою новую роль, чтобы не вставать в идиотическую конкуренцию с лучшими онлайн-курсами, подготовленными представителями мировой интеллектуальной элитой в лучших университетах мира. С ними конкурировать нельзя!
Учитель нужен для того, чтобы затеять дискуссию. Помочь разобраться в себе. Чтобы ему могли поплакаться в жилетку. Или он сам мог пожаловаться на свою горькую участь ученикам. Дети тоже должны понимать, что педагогу невероятно тяжело.
Нейролингвист Татьяна Черниговская о школе будущего: «Родители станут такими же учениками, как и дети»
Татьяна Черниговская рассказала в интервью корреспонденту сайта Президентской академии о том, как будет выглядеть школа через десятилетие, что означает «понимать», а не «запомнить», и как защитить детей от «колумбайна».
– Татьяна Владимировна, американский физик японского происхождения Митио Каку прогнозирует, что через 10 лет школа исчезнет. Компьютеры трансформируются в крохотные линзы: моргнул, и на ней отобразилась нужная информация. Экзамены будут проверять способность мыслить, а если потребуется консультация, то дети получат ее у «умной» стены. Ваш комментарий – насколько реалистичен этот прогноз?
– Могу сказать следующее: конечно, мир изменился, и уже деваться от цифровой эпохи некуда, но все-таки не надо этот мир, который и так сошел с ума, сводить с ума дальше. Понимаете, такого рода шагами мы рискуем настолько модифицировать сапиенса, что потом, если вырастет целая генерация или даже два поколения обесшколенных людей, будет непросто найти с ними общий язык. Одно дело, когда у вас в кармане лежит Google в качестве добавки к основному курсу в школе. Но если предполагается, что это заменит вообще традиционную форму обучения и, что главное, образования, то это уже явный перехлест.
Образование – это не напичкать голову формулами. Думаю, это уже всем понятно. Выдающийся ученый-физик Сергей Петрович Капица (он много лет бессменно вел научно-популярную телепрограмму «Очевидное – невероятное»), говорил об этом так: «Нужно переходить от образования запоминания к образованию понимания». Так вот, я спрашиваю: как эти «умные» стены, которые расставлены, условно говоря, у каждого светофора, будут способствовать перерастанию школы в качественно новую стадию развития – «образование понимания»?
И что мы имеем в виду, когда говорим: «понимание»? Вопрос совсем не тривиальный, потому что на него очень трудно дать ответ. Из того, что человек хорошо решает тесты, или же из того, что суперкомпьютер обрабатывает огромное количество информации, совершенно не следует, что как первый, так и второй что-нибудь понимают. Ясно ли я выразила мысль?
– Разумеется. В конце концов, ребенок — это не зеркало, которое исправно отражает тот стандарт знаний, который мы перед ним положили. У него как минимум есть свой угол зрения, под которым он преломляет предлагаемую информацию. А сама эта информация тоже является следствием чьей-то способности по-своему преломлять этот мир.
– Само собой, и у него, но и у нас он тоже есть, этот особый небесстрастный взгляд. Мы же хотим, чтобы человек по выходе из школы не просто имел дорожную карту на все случаи жизни (как не попасть под транспорт, не умереть с голоду, не заблудиться), а, сверх того, чтобы был личностью – да? И желательно – сложной. И кто это будет формировать? Механизм? Это как раз сюжет, отчасти для меня неожиданный, но и очень положительный, обсуждавшийся в разговоре с Германом Грефом, председателем правления Сбербанка. Он вызвал сильный резонанс.
Все напустились на него за предложение «убрать учителя», доверив этот участок работы искусственному интеллекту. Но здесь только часть того, что говорил Герман Оскарович на Гайдаровском форуме в РАНХиГС. «Цифровизация образования позволит освободить учителя от рутинной работы», – вот точная цитата, которую почему-то не приводят комментаторы. Условно говоря: зачем учитель должен проверять 1,5 сотни письменных детских работ еженедельно? Или вся эта бюрократия, на которую сейчас уходят его силы, – для чего она преподавателю? «Поручите бездушной машине рутину, а человеку оставьте человеческое. ». Разве не здравая позиция? То есть предоставьте педагогу разобраться не на бегу, что за ребенок перед ними находится, какого типа помощи ждет – психологической, интеллектуальной, житейско-практической. У него медленные скорости или, наоборот, слишком быстрые – проделывает горы работы, но ничего не понимает из того, что задается на дом. Проблем здесь много, так что с американским футурологом я не во всем согласна, мягко говоря.
– Не могу не спросить о страшном ЧП в Казани, где 11 мая 19-летний Ильназ Галявиев открыл стрельбу по бывшим одноклассникам. Видный психолог, директор Школы антропологии будущего РАНХиГС, академик Российской академии образования Александр Асмолов заявил, что оно стало следствием явления, которое в упор не видят: «Самый тяжелый диагноз в том, что конфликт стал нормой поведения». Он напомнил, что с конца 1990-х годов в России была введена служба практической психологии. К сожалению, по его словам, сейчас эта служба только декларируется.
– Более того, психологическая помощь нужна не только детям – вот что бы я здесь добавила. Родители не совсем понимают, как обращаться с детьми. Они считают, что дети — это их собственность, нечто вроде сумки или холодильника, а это не так. С детьми еще знакомиться надо – из того, что у них ваши гены, не следует, что вы знаете, кто перед вами, что это за личности. И это требует профессиональной работы. Понимаете, что сейчас получилось? Ребенок загнан в угол – любой, кроме сверхсильных. У него совершенно поменявшаяся система обучения из-за ковида. У него и раньше было плохо с социализацией. (Не отсюда ли проистекает веб-аддикция – болезненная привязанность к емэйлу, TikTok. ) У него и так-то были урезанные взаимоотношения с миром, а мы еще гоним его от себя. Ну и, что называется, куда крестьянину податься? Отрок обращается к родителям, а они такие же подростки в плане педагогики. «Отстань, у меня куча работы!», – и садятся смотреть в гаджет, точно такой же, как и у их ребенка. И куда ему деться? Он идет к учителю.
– Но педагога мы ругать не будем?
– О чем вы говорите! Я вообще считаю, что люди у школьной доски (уж про врачей все сказано, добавить нечего) – настоящие герои. Потому что они выдерживают натиск новой цивилизации, не больше и не меньше. А если этого нет, то это все равно что оставить больного или раненого человека без помощи.
– В Хорошколе, чьим учредителем является Яна Греф, ученики ходят в походы вместе с родителями, делают с ними по утрам веселую зарядку по месту учебы. Там считают, что без участия родителей все наши воспитательные воздействия односторонни и недолговечны по определению.
– А иначе это вообще невозможно. Людям, которые этого не понимают, достаточно оглянуться в прошлое образования. Это всегда было, но, может быть, в других пропорциях: если мальчика сдавали в кадетский корпус, а девочку – в Смольный институт, то ими там занимались на полную катушку. Сегодня мир совсем другой, но в сотрудничестве и консолидации усилий он нуждается в удесятиренной степени. А если вам все время внушают: «Ты личность!» с того момента, когда яйцеклетка была атакована отцовской клеткой, и этим ограничиваются, о чем говорить? Смешно! Чтобы ты стал личностью, ты должен вырасти личностью.
– Вы полагаете, что в школе будущего наравне с детьми в учениках окажутся и их родители?
– Подписываюсь без оговорок.
– По поводу казанского стрелка: конфликт действительно стал нормой нашей жизни?
– Понимаете, у меня скорее некая бытовая реакция на то, что профессор Асмолов высказал. И она примерно такая: если конфликт — это норма, тогда я поздравляю человечество от всей души. Если мы доигрались за несколько тысячелетий до этого. Своим студентам я говорю: норма – это договор, мы договариваемся, что в этом году юбки носят такие, а шляпки такие, что вес у человека должен быть такой-то, а на это есть мода (а следовательно, и спрос) в широком смысле слова. Когда-то талия должна была быть такой, чтобы ее держали сто корсетов, ну и так далее. Но вы же понимаете, что мы не про юбки и не про корсеты, а про договоренности. Мы договариваемся, что если человек идет в театр, то вряд ли с теннисной ракеткой, в кедах на босу ногу и шортах. Хотя это не более, чем договор.
Вы скажете: а я был в Калифорнии зрителем в театре на лужайке, где кто в чем хотел, в том и валялся. И мне нечего будет вам возразить, кроме того, что там такая норма. Так вот, если, возвращаясь к вашему вопросу, мы доигрались до того, что конфликт — это норма, тогда отклонением от нормы следует признать мирное решение – вот ведь что получается. Александр Григорьевич, разумеется, не имел это в виду. Если бы мы с ним сейчас публично разговаривали, у нас не было бы противоречий. Под «нормой» он подразумевал, очевидно, частотность коллизий. А их действительно, хоть отбавляй. Иной раз кажется, что единственное занятие человечества — это конфликты, игра в них: кто сильнее, круче, больше, выше.
Вот что мы видим на планете – раненое общество, которому требуется помощь не от кофеварок и мясорубок, а от умных профессиональных врачевателей сердец. И это, вероятно, должно быть организовано в рамках каких-то структур, потому что умных и образованных людей не миллионы, а помощь требуется миллионам.
Татьяна Черниговская: «Социум и психика человека несовместимы с чипированием людей»
Предлагаем вниманию читателей «Новых известий» несколько выдержек из лекций известного учёного в области нейронауки, психолингвистики и теории сознания.
«Я хочу вас кое-от чего предостеречь. Сознательно не буду называть имена. На широких площадках появляются выступления на тему искусственного интеллекта и мозга, эти записи имеют миллионные просмотры.
Не доверяйте всему, что вы видите. Даже если это говорят люди высокого статуса. Это могут быть люди, которые случайно попали в эту сферу, они отнюдь не дураки, они хорошо образованы, но в других областях.
Поскольку жизнь междисциплинарна, я вовсе не настаиваю на том, чтобы тот, кто изучал экономику, всегда занимался только экономикой, а тот, кто изучал языки, всегда занимался лингвистикой.
Но я говорю это к тому, что себя нужно всё-таки за хвост как-то удерживать. Когда ты лезешь в другие области, нужно про эти области знать.
Дезинформации в наши дни очень много. Из этих выступлений следует, что люди, которые занимаются беспилотными комбайнами, уже изучили мозг, так они утверждают.
Если бы они знали, как он функционирует – у них было бы уже штук 100 Нобелевских премий! Потому что они были бы единственными в мире, кто это выяснил. Но всё это не так.
Они же заявляют, что узнали, как мозг обучается, хранит информацию, как можно на него влиять. И они уверены в том, что уже создают новые искусственные мозги, которые будут благополучно существовать на этой земле.
Сегодня в мире огромное количество информации. Надо учиться в ней разбираться, обращаться с ней, фильтровать. Подделки в этом мире могут быть лучше, чем оригиналы, они виртуозны во многих областях, если не сказать во всех. Надо об этом всегда помнить.
Необходимо формировать навыки верификации. Это действительно очень важно, этому нужно учить.
У нас всё вокруг гаджетами заполнено: «Ок, гугл, скажи мне….» Но не надо туда ходить! Не смотрите википедию и так далее.
Если я забыла, как соус к рыбе делать, я посмотрю это, конечно.
Но если мне нужна серьёзная информация, то я полезу на серьёзные профессиональные сайты, линки на которые я буду специально узнавать.
В будущем мы можем превратиться совсем в тупиц. Потому что социальные сети, точнее, виртуальная среда, отнимают всё наше время. Совершенно впустую.
Недаром владельцы соцсетей, всяких гуглов и прочего разрешают своим детям сидеть в интернете только по два часа в сутки.
Всё это из области очень серьёзных философских вопросов, эсхатологических. О месте человека во вселенной, о том, кто такой человек.
У меня лично апокалиптические видения о будущем. Мы ещё люди или уже не совсем?
Согласны ли мы на такой мир – об этом у нас может никто не спросить. Такой мир как бы сам может получиться.
Если в голову засунут чип – речь идёт о нановеличинах, вы только представьте его влияние, весь этот ужас.
Ваше решение будет уже не вашим решением. Загружать можно будет всё, что угодно.
Социум и психика не выдержат всех этих вещей. Потому что это совсем другой мир. Создатель нас такими не создавал. Мы не готовы к этому. Может быть, события эволюции так пойдут, что мы примиримся и с этим в итоге, но об этом говорить пока очень рано
Сейчас активно идёт перераспределение видов деятельности между нами и робототехникой. Массу вещей мы уже не делаем, а делают их за нас приборы.
То есть, понимаете, освободится огромная армия людей, которым государство будет платить деньги, чтобы они не померли с голоду. Но вот чем они будут, интересно, заниматься?
Разговоры о том, что все они станут поэтами и художниками, вызывают у меня смех.
Должны быть предприняты большие усилия для того, чтобы люди сориентировались и поняли, что им делать со своим свободным временем, которого появится огромное количество.
Что касается образования, я считаю, что вообще нельзя заменить неонлайновое образование онлайновым.
Это не заменяемое. Я вам даже больше скажу, в мире гуляет такая циничная фраза: онлайн образование – это образование для бедных.
Да, никто не отрицает того, что такое образование есть. В интернет миллион курсов висит. Йель, Стенфордский университет делает их, наша Высшая школа экономики сколько всего навыпускала.
Всё это так. Но это не должно быть вместо традиционного образования.
Скажите, вы хотите лечиться у врача, который кое-что выучил из биохимии и физиологии, пока лежал на диване и коту живот чесал? Не хотите.
Нельзя научиться живописи и рисовать, как Леонардо, не будучи учеником Леонардо. Вокруг него надо ходить много лет, сначала краски растирать, затем кисточки мыть, понимаете? А потом, может, чего и выйдет.
Поэтому это вопрос сложный. Я этой темы не отрицаю. Более того, своих коллег подвигаю к тому, чтобы такие онлайн-курсы делать, но со всеми оговорками, которые обозначила.
Совершенно ясно, что нужно образование понимания, а не запоминания. Об этом говорил ещё Сергей Петрович Капица, с которым, в своё время, я имела счастье много общаться.
Тот, кто помнит, в каком году и в какой день недели Наполеон женился на Жозефине, мне не интересен. Потому что я с лёгкостью сама всё это найду.
Мне нужен человек, который понимает, что происходит. Компьютер ничего не понимает. Пока.
Нам очень важно воспитывать людей, не боящихся постоянных перемен.
Посмотрите, как воспитывают детей. Они ведь страшно боятся плохих оценок, провалов. Почему?
Вы разве встречали на этой планете человека, который никогда не делал ошибок, причём, больших? Замуж не за того вышла, не ту специальность выбрал и так далее, не в том городе поселился…
Этого всего полно у каждого. Так почему же дети воспитываются в этом ужасе от любой тройки?
Кстати, это очень подозрительная оценка, особенно, если молодой человек умён. А ты всегда видишь по нему, что он умный, но при этом он может всё время тройки получать. Почему так? Ему ничего не стоит получить пятёрки. Проанализируй.
Очень важно обучение способности учиться и противостоять стрессу. В Петербурге есть гимназия очень мощная, № 610, знаменитая. Там практически нет профессиональных учителей. Литературу преподают люди из Пушкинского дома, искусство – люди из Эрмитажа. Вот такая публика.
Это я к чему говорю? Для нас нет знаний посторонних. Другое дело, что их так много вокруг, что вам надо выбрать то, от чего вас не будет тошнить.
Ты ходишь по поляне и спотыкаешься об пень: батюшки, да вот же оно, решение! И пень этот здесь ни при чём, и поляна. Но вы при этом освободили свой мозг, нейронную сеть отпустили.
А чем дольше вы будете сидеть на одном месте и долбить одно дупло – тем меньше будет толку, я вас уверяю.
Противостоять стрессу в современном мире очень трудно. Мы всё время в нём находимся. Ну и что? У нас нет вариантов. Легче не будет, это точно.
Посмотрите, что сейчас творится в мире. Нужно иметь большие силы для того, чтобы не думать об этом перед сном».
Черниговская о дистанционном обучении
Инструментарий
Программы обучения
Методика проведения тренинга «Исцеление отношений с мамой – путь к гармоничной и счастливой женщине»
ВЕБИНАР: Практика психологического консультирования − первые шаги
Скоро
Всероссийская научно-практическая конференция с международным участием «Психология творчества и одаренности»
Международная научно-практическая конференция «Современная пенитенциарная практика: воспитательная, социальная и психологическая работа»
Международная научная конференция «Л.С. Выготский и современная культурно-историческая психология: проблемы развития личности в изменчивом мире»
VI Всероссийская ассамблея практической психологии «Чувство осени»
Всероссийская научно-практическая конференция с международным участием «Диагностика в медицинской (клинической) психологии: традиции и перспективы» (к 110-летию Сусанны Яковлевны Рубинштейн)
Всероссийская научно-практическая конференция с международным участием «Психологическая служба университета: опыт пандемии»
Съезд дошкольных и школьных психологов в области образования
Международная научно-практическая конференция «Общение в эпоху конвергенции технологий»
«Рахимовские чтения — 2021. 20 лет факультету психологии БГПУ им. М. Акмуллы: преемственность поколений»
Международная научная конференция «Психологическое время и жизненный путь: каузометрия и другие подходы»
«Прогноз мой плохой. Запахло Дарвином». Профессор Т. Черниговская о шрамах COVID-19
Автор
Какие шрамы на нашем сознании от COVID-19 навсегда, а что пандемия, наоборот, исправила. Почему «удалёнка» в образовании — это движение вспять, но оно неизбежно. Для кого новый учебный год в «намордниках» станет большей проблемой — для детей или взрослых. Об этом в интервью «Фонтанке» рассказала советский и российский учёный в области нейронауки и психолингвистики, доктор биологических наук, доктор филологических наук, профессор СПбГУ Татьяна Черниговская.
— Пандемия изменила людей, уже сегодня это отчетливо видно. Кто-то окончательно впал в психоз с постоянным протиранием конечностей антисептиками, кто-то наоборот, воспринимает ситуацию как новый поворот, позволяющий осознать простые ценности жизни. Как вы считаете, кого сегодня больше и почему?
— Кухонные разговоры вести бесполезно. Такой статистики нет ни у нас, ни у кого бы то ни было другого. Людей, которые находятся в настоящем неврозе, или даже психозе, не так много. Но это вокруг меня. И я бы сказала, может быть, даже есть недооценка ситуации, в которой мы оказались. По-прежнему есть психологическая надежда, что «тяжелый период, который идёт полгода, продержится ещё месяц-два». Но у нас же нет никаких оснований делать такой вывод. Мы, конечно же, не можем и делать вывод, что «это теперь с нами навсегда». Может быть, и навсегда, но что значит «навсегда»? С нами и грипп навсегда. С нами много чего навсегда. В какой форме это всё будет? Поэтому я бы сказала, что пока не столько «паника», сколько «недооценка» доминирует. А то, что неврозы (и даже психозы) через некоторое время начнутся и там, где их пока нет, лично я не сомневаюсь.
— Всё-таки мы говорим про точку в конце лета. Люди смогли немного отвлечься летом от весны и её эмоций. Времена года являются фактором в пандемии не только эпидемиологически, но и ментально?
— Сейчас дождь. Например я дождь люблю. Мне нравится, когда он идёт. Разные люди реагируют по-разному. Отнюдь не все считают, что счастье — это когда жара 35 градусов тепла. Абсолютно не все.
— Я, например, больше люблю сугробы.
— Я про себя скажу то же самое! Я наконец хотела бы их увидеть! Ведь в прошлом году был в этом смысле провал. Я и вы просто северные люди. Но дело не в нас с вами, как в личностях. Дело в том, что ситуация зыбкая. Лично я считаю, что ничего хорошего не будет уже осенью. Не потому, что «пандемия» разыграется по второму кругу. Тем более никто не знает, что есть «первый круг», «вторая волна»? Что это значит? Волна идёт и идёт. Это же просто игра в слова на уровне психологического воздействия.
— Медиа навязывают обществу эти волны?
— Есть языковая игра. «Медийные волны». «Короткие медийные волны», «ультракороткие медийные волны». Диапазон и здесь важен. (Смеётся.) Шучу.
— Вы сказали, что мы наблюдаем «недооценку». Кем и чего? Медийные волны переоценены?
— Недооценка людьми. Не специалистами, а простыми людьми. Вот сейчас многие рассуждают: «Слава богу, всё закончилось, наступает школа, будет полегче, сдам ребёнка в школу, профессионалам». А вы представляете, что будет сейчас происходить в школах?
— Активно думаю над этим.
— Вот! Как вы собираетесь детей удержать в предлагаемых режимах? Предполагается, что дети теперь будут сидеть каждый в своём классе исключительно. При этом в намордниках. А перед ними весь день учитель в наморднике. Как это будет выглядеть? Время от времени они будут строем ходить поесть. У них не будет перемен в обычном смысле. Для детей эта ситуация, мягко говоря, не простая. Как в этом выжить? И еще учебное время будет в разных классах в разные часы начинаться.
— К вопросу про осень и её школьные сюрпризы. Вы говорите про утрату функции планирования своего завтра? Чёткий признак нового в настоящем?
— Да. Это очень плохо, скажу профессионально. Одно из главных умений нашего мозга заключается в том, что в других науках называется «вероятностное прогнозирование». На этом вообще построено всё живое. Если медвежонок сунул лапу в костёр, который кто-то забыл, и его лапу обожгло, то в следующий раз он в костёр лапу не сунет. Ему мозг подскажет: если сунешь, то будет вот что. Способность к прогнозу. У человека эта способность в высшей степени представлена. Этим занимаются лобные доли головного мозга. Предвидение. Не в мистическом смысле, а просчитывание. Украдёшь — попадёшь в тюрьму. Будешь хамить — получишь в лоб. На этот счёт есть многочисленные эксперименты, психологические и даже психофизиологические. Если человек помещается в ситуацию, в которой он не может прогнозировать, то это очень плохо кончается. Он просто вырубается.
— Мы двигаемся к ещё большей массовой фрустрации?
— Не хочу этого утверждать. Нет смысла добавлять панику. Хорошо, если в этой ситуации оказывается человек, склонный к рефлексии. Кто может критически на себя посмотреть. Сказать себе: «Надо бы убавить обороты, расшумелся». Но подвергает ли простой человек своё мышление анализу? У него происходит совершенно другое. У человека копится тревога внутри, а он сам не знает, что происходит. Помните, были кастрюли-скороварки? Глухо закрывались. Была дырочка для пара. Вот если эту дырочку закупорить, то кастрюля могла взорваться, так, что мало не покажется никому. Это метафора внутреннего мира человека. У человека такое копится, а потом ему вдруг не нравится чья-то шапка, которая вообще отношения к делу не имеет, и это сокрушает человека. Прогноз мой плохой. Если у человека сейчас есть неосознанная надежда, что этап пройден, то я опасаюсь, что когда все вернутся в города, то снова начнутся заражения. Люди думают, что снова пошли по привычной дорожке, а дорожка-то непривычная. И вот это, думаю, может сильно ударить по мозгам. «Опять? Больше не могу!» И что дальше? Летим на Марс? Вариантов нет. Выскочить не можем. Надо держать себя в руках и думать.
— Скоро увидим. Но пока бы осознать, какие основные изменения в сознании людей видите вы после весны?
— Из того, что вижу я, а я в этом чёртовом Zoom и Microsoft Teams провожу много времени, интеллектуальная часть людей, с кем я общаюсь, не только не в панике. Они почти вдохновлены. Они (мы) попали в совершенно другой мир! С какой скоростью всё движется! Полная перестройка цивилизации. Никогда такого не было! Интересно, как все встроятся. На самом деле, такого не было никогда. Теперь будет совершенно другой тип образования. Абсолютно другая роль учителя. Но это — условно «эстетский взгляд». Взгляд меньшинства. А большинство, оно недооценивает. «Халява кончилась, снова на работу». Не будет привычного снова.
— Те, кто не вооружён навыком жить в Сети, неминуемо отстают? Старшее поколение стоит на месте, пока остальные идут вперёд?
— И это тоже. Но вот у меня есть несколько коллег, которым за 80. И они в цифровом мире живут хоть бы хны. И они не компьютерщики и математики. Нужно тоньше анализировать. Очень много зависит от того, что человек делает. Если просто пенсионер, который сидит дома, то всё, что ему надо освоить, это как покупать продукты онлайн. Условно говоря. В какой социум ему встраиваться? Ему некуда встраиваться. Хуже дела у тех, кто чуть моложе. Те, кому до 60. Те, кто ещё в тираж не вышел, но жизнь изменилась. И очень много преподавателей, учителей в этом сезоне просто уволились. Я буквально на днях это обсуждала с коллегами на большом педагогическом форуме, который, опять же, прошёл онлайн. Они не понимают, как работать дистанционно, как жить в новой среде. Люди в депрессии, потому что функция изменилась, а человек не готов.
— Разве естественный отбор — это уже плохо?
— А я не говорила, что это плохо. Я констатирую факт. Если оценивать этот факт, то я смотрю на это, как на факт природы. Куда деваться? Если так вышло, значит, надо искать какой-то другой вид деятельности. Но я очень сочувствую этим людям…
— Это временный минус с точки зрения качества образования? Скорректируемся?
— Это большой минус. Нет, не временный. Потому что те, кто оставляют профессию из-за неспособности вписаться так глубоко в цифровую реальность, это часто люди-бриллианты. Такой класс профессионализма, который дальше уже недостижим. Люди с огромным практическим и научным опытом.
— То есть пандемия делает «серое» нормой?
— Да. Планка падает. Но за исключением абсолютных исключений. Есть люди, вне зависимости от возраста и специальности, которые осваивают другие области знаний. Но есть условный специалист по древним рукописям, или читает по-шумерски, а таких, как он, во всём мире 4 человека, или 3, и скоро может стать 2. Вот он сидит вне компьютеров со своей клинописью, и он бесценен! Нет цены. И если у таких людей исчезают ученики, то это совсем плохо… Бриллианты ведь не коробками меряются. Надо сохранять таких людей. Если мы не сохраним учеников для таких профессионалов, то можем оказаться в ситуации, о которой мне много лет назад в Тарту сказал мой друг — американский профессор. А именно — мы столкнёмся с тем, что мы уже умели читать египетские папирусы, теперь всё расшифровано, но больше нет тех, кто знает, как читать. Не может статистика применяться к личностям уровня Дюрера, Эйнштейна, Нильса Бора и так далее. Поэтому если мы теряем их из-за их неспособности правильно оформить табличку, то придурки мы! Мы!
— Получается, что пандемия здесь работает как советские официальные принципы — «все должны быть одинаковыми, не высовываться». Двигаемся к этому?
— Да. Запахло Дарвином. Совсем уж естественный отбор пошёл… Причём и социально, и идеологически. Конечно, можно продолжать играть в этот идиотизм политкорректный. Но геном от генома отличается. Извините за пошлость, ведь это известно со школы каждому.
— Можем порадоваться, что беседуем мы с вами в России, а не в условной Америке?
— Не говорите. Утром расшумелась сама с собой. Как быть, например, с ДНК дальше? Там же белок! Почему белок, а не чернок?
— Не подсказывайте. Уже и ход белыми в шахматах проблема, говорят американисты.
— Смешно будет и завтра?
— Думаю, что в итоге захлебнётся и это. Если мы не хотим заниматься самоедством, то надо понимать, что мы сами себя в итоге сожрём в том идиотизме, в котором мы сегодня крутимся. Посмотрите на мир. Всё происходит одновременно. Я бы сказала, что планета показывает нам, кто на самом деле хозяин в доме. Человек захлебывается. Часть мира горит так, что непонятно, куда бежать. Часть мира трясёт от землетрясений и цунами. Мелкие реки становятся крупными. Полностью все спятили с политкорректностью! И так далее. Плюс ко всему биология. С которой не может справиться вся наука Земли. Такие все крутые, венцы природы. И что? Природа отвечает. И показывает наше место.
— Соответственно, пандемия изменит весь уклад жизни людей в целом?
— Несомненно. У людей вообще будут человеческие качества, если они будут всё время сидеть в Сети? При встрече с другим человеком они могут элементарно испугаться. Не будут знать, что это такое. Дети ещё планируются, будут завтра рождаться? А флирт ещё планируется? Реальный. Не в Сети.
— Последние лет 20 флирт у землян был с помощью СМС, а потом чатов.
— Но от эсэмэсок, насколько я знаю, как доктор биологических наук, пока не рождаются. Подозреваю, что об этом пока знают все. Кроме того, очень изменится профессиональная среда — вся вообще. Масса специальностей отомрёт. Куда-то денутся эти люди. Полагается говорить, что все переучатся и будут креативно мыслить. У меня есть большие сомнения, что все смогут переучиться. Что с этим делать, на самом деле непонятно…
— Всё новое если не прекрасно однозначно, то точно не без позитива. Что, кроме неприятностей, пандемия нам подарила?
— Вдруг все осознали, что человек может жить в Гималаях, наслаждаться воздухом и прекрасными видами, а при этом работать там, куда бы он ездил через много пробок каждый день.
— Я слышу человека, который в 2020 году стал больше проводить времени на даче вне города?
— Кстати, да. Работаю я сама на себя. У меня есть тут компьютер. Я одновременно могу заниматься массой разных вещей. Хорошая экономия времени. Пеку пироги. Недавно пекла с лисичками. До этого с яблоками и с брусникой. И это параллельно с работой! Я вообще люблю делать много дел одновременно.
— А от этого можно устать?
— А вы устали работать удалённо?
— Нет.
— Вот именно. Но я преподаватель. Я хочу личного общения со своими студентами. И они хотят. Они чуть не плачут. Хотят живого. Драйв совсем не тот. Кураж совсем не тот.
— Прогнозировать, что люди массово начнут возвращаться жить в деревни, на природу, можем? Студенты могут и на дачу приехать, те, кто почти плачет, те, кто те самые ученики.
— Нужен навык. Не все умеют носить резиновые сапоги каждый день.
— А вот этому можно научиться. Между прочим, это легче, чем крутиться на биржах десятками лет и сходить с ума. Как это ни странно, пандемия нас возвращает к корням. И в этом её положительный эффект. Вообще, это умный вирус. Он как бы чистит. Самолётов летает меньше. Я не могу полететь на озеро Гарда или в Финляндию поехать по привычке. Но если забыть про личное, то техника меньше жжёт топлива. Правда, в города транспорт вернулся… Но многое почистилось. В том числе и мозги. Генеральная уборка такая прошла.
— Есть ли известный предел ресурсов человеческого мозга по адекватному восприятию происходящего?
— Эти пределы индивидуальны. Так же, как один человек может нести пакет с яблоками в 5 килограммов, но 6 уже не может, а другой поднимает штангу в 220 килограммов. Тут каждый должен просто почаще на себя в психологическом смысле смотреть в зеркало. «То, что я взял, мне нужно вообще? Какого чёрта я вообще это делаю?» Индивидуально. Но опасность, что будет перегрузка, есть. Причём неосознаваемая. Я не врач, но много лет работала на базе психиатрической клиники. Это было очень полезно. Многие вещи там поняла. Врачи-психиатры, когда пациент говорит, что с ним что-то не то, облегчённо вздыхают. Значит, проблема сдвинулась. Если сам человек понимает, что происходит нечто неправильное, это очень большой шаг. И вот к такому шагу далеко не все здоровые люди способны.
— Меняющаяся реальность продлевает убеждение самого себя, что всё ещё не так плохо?
— А этого никто не знает. Но опасаюсь, что, скорее, мы пока двигаемся в сторону «буду держаться за привычное до последнего». Это плохая история. Конечно, есть и своя психотерапевтическая польза: с большими глазами говорить себе в зеркало, что «всё хорошо, я всё равно лучше всех». Но это лишь часть процесса. Если человек находится не в виртуальной, а реальной реальности, он должен понимать, что происходит на самом деле. Но если человек говорит, что ни за что не будет пользоваться онлайн-банком, а продолжит писать гусиным пером на вручную сваренной бумаге, то в условиях невозможности реализации привычки глаза будут только больше и круглее.
— Кто-то во власти анализирует эти вещи, к вашим знаниям у чиновников есть интерес? Их решения очень заметно округляют глаза многим.
— Интерес есть. Меня всё время зовут выступать, что-то им говорить. И я ловлю себя на вопросе про тех, кто близок к власти. Им просто хочется послушать разговор? Или они хотят это намотать на ус, как-то использовать? Оставляю этот вопрос повисшим. Но могу сказать одно. Моё общение с разными высокими инстанциями говорит о том, что там очень много умных и хорошо образованных людей.
— Что же их не видно-то почти совсем?
— Вопрос. И мне даже кажется, что на самом деле многие хотят нам всем добра. Встаёт вопрос, почему это не получается?
— Популярный вопрос не только для психолингвистов, но и для журналистов.
— У меня нет ответа. Где-то не срабатывает. Возможно, это логистика. Декларации хорошие. Исполнение обламывается. Пример. Я люблю готовить. Много кулинарных книг дома. Всё подробно написано. Делаешь, а не выходит. Почему — непонятно. Написано мастерами. Обвинить некого. Дрожжевое тесто у меня не получается в ста случаях из ста.
— Вам читатели накидают в комментариях рецептов.
— Все рецепты у меня есть. Но не выходит! Я готовлю гораздо более сложные вещи. И они у меня выходят. А вещь, которую умеют делать все, не могу. И это само по себе очень интересно осмыслить. Это косвенный ответ на ваш вопрос. Говорят правильно. Как только спускается исполнение вниз, получается чёрт-те что.
— Пандемия чиновникам портит эту традицию или, наоборот, позволяет лучше маскироваться?
— Не беру на себя ответственности за такой прогноз. Но это интересно. Могу сказать, что многие просто боятся на фоне реальных опасностей, а пандемия — это реальная опасность, принимать решения. Принимают половинчатые решения, многозначные решения. Понять можно по-разному. Боятся, что принятое решение приведёт к проблемам. Лучше не принимать никакого. Есть ли рецепт борьбы с этими страхами, я, увы, не знаю.
— На какой исторический период похожи перемены с сознанием людей сегодня? Можно сравнить со сломом и переходом СССР/РФ?
— Ни с какими не сравнить. Думаю, что сейчас более сильный слом, даже чем переход от СССР к новой России. Просто потому, что нынешние перемены охватывают всю планету. Всё, что сейчас происходит, как биологическое, так и социальное, несёт вызовы всей цивилизации в целом. Это почище социальных революций и даже войн. Несмотря на весь ужас истории. Идут глобальные перемены. Будет другое общество. И динамика перемен растёт. Сколько это будет длиться, не знает никто. Спрашиваешь серьёзных людей на условиях, что не скажу никуда, надолго ли сей бардак? Отвечают — это на годы. А потом мне снова скажут, что снова Черниговская всех пугает…
— Страхи вообще популярная забава. Все шепчутся про возврат карантинных ограничений. Мы психологически готовы к этим повторам?
— Мы не готовы. Это будет тяжелее, чем первая волна.
— Как избежать ухудшения памяти от перегруза информацией?
— Отбирать. Не нужно запоминать 15 000 телефонных номеров. Надо осознать, что запоминать не надо. Более того, не читать то, что читать не надо. Меня часто спрашивают, читала ли я новую книжку того-то. Отвечаю — нет, и не буду. Таких книжек выходит каждый день десятки. Читаю только то, что мне интересно по моим причинам. Но если ты уже устал и перегрузился, бросай это дело, поезжай в лес, смени обстановку. Белых грибов в этом году море.
— Почему так популярны теории заговоров в такие моменты? Многие считают, что ограничения властям нужны отнюдь не только ради выполнения своей функции защитника и помощника общества, но и как способ управления и сдерживания реакций на другие негативные воздействия.
— Это один из возможных сценариев. Людям такое нравится. Может, детективов перечитали. Но я шучу. Для серьёзных выводов по такой проблематике нужно иметь информацию. Информацию, которой нет ни у кого. Пустые беседы.
— Как посмотреть. На фоне пандемии переписали Основной закон. Голосовать и дальше теперь можно сутками.
— Понимаю, но в политику точно не буду лезть. Не играю в эту игру.
— Тогда вернёмся к детям. Они тоже не играют в это. Возврат в школы с новыми правилами кому будет труднее даваться — родителям или детям?
— Детям вообще нельзя носить эти маски, считают многие серьёзные директора и педагоги. Кто-то уже принял решение, что дети будут без масок. Будут регулярно обеззараживать воздух, проветривать. Учитель в маске не может учить детей. Чисто психологически тяжело будет всем. И старшим, и юным.
Николай Нелюбин, специально для «Фонтанки.ру»
Автор
Черниговская Татьяна Владимировна
доктор биологических наук, доктор филологических наук, профессор, член-корреспондент РАО. Директор Института когнитивных исследований, заведующая кафедрой проблем конвергенции естественных и гуманитарных наук факультета свободных искусств и наук, профессор кафедры общего языкознания филологического факультета СПбГУ. Член Совета при Президенте РФ по науке и образованию.
Санкт-Петербург