чертежи храма покрова на нерли
Чертежи храма покрова на нерли
Церковь Покрова Пресвятой Богородицы на Нерли. Белокаменный храм во Владимирской области Основана в 1150-1160-х годах Андреем Боголюбским.
Church of the Intercession on the Nerl. White stone Church in Vladimir region. Founded in 1150-1160 by Andrei Bogolyubsky.
\u0426\u0435\u0440\u043a\u043e\u0432\u044c \u041f\u043e\u043a\u0440\u043e\u0432\u0430 \u041f\u0440\u0435\u0441\u0432\u044f\u0442\u043e\u0439 \u0411\u043e\u0433\u043e\u0440\u043e\u0434\u0438\u0446\u044b \u043d\u0430 \u041d\u0435\u0440\u043b\u0438. \u0411\u0435\u043b\u043e\u043a\u0430\u043c\u0435\u043d\u043d\u044b\u0439 \u0445\u0440\u0430\u043c \u0432\u043e \u0412\u043b\u0430\u0434\u0438\u043c\u0438\u0440\u0441\u043a\u043e\u0439 \u043e\u0431\u043b\u0430\u0441\u0442\u0438\n\u041e\u0441\u043d\u043e\u0432\u0430\u043d\u0430 \u0432 1150-1160-\u0445 \u0433\u043e\u0434\u0430\u0445 \u0410\u043d\u0434\u0440\u0435\u0435\u043c \u0411\u043e\u0433\u043e\u043b\u044e\u0431\u0441\u043a\u0438\u043c. \n
\u0426\u0435\u0440\u043a\u043e\u0432\u044c \u041f\u043e\u043a\u0440\u043e\u0432\u0430 \u041f\u0440\u0435\u0441\u0432\u044f\u0442\u043e\u0439 \u0411\u043e\u0433\u043e\u0440\u043e\u0434\u0438\u0446\u044b \u043d\u0430 \u041d\u0435\u0440\u043b\u0438. \u0411\u0435\u043b\u043e\u043a\u0430\u043c\u0435\u043d\u043d\u044b\u0439 \u0445\u0440\u0430\u043c \u0432\u043e \u0412\u043b\u0430\u0434\u0438\u043c\u0438\u0440\u0441\u043a\u043e\u0439 \u043e\u0431\u043b\u0430\u0441\u0442\u0438\n\u041e\u0441\u043d\u043e\u0432\u0430\u043d\u0430 \u0432 1150-1160-\u0445 \u0433\u043e\u0434\u0430\u0445 \u0410\u043d\u0434\u0440\u0435\u0435\u043c \u0411\u043e\u0433\u043e\u043b\u044e\u0431\u0441\u043a\u0438\u043c. \n
Чертежи храма покрова на нерли
17. Пропорции: от Покрова на Нерли до Модулора ле Корбюзье
В 1784 г. смиренный отец боголюбовской монашеской братии испросил разрешения у преосвященнейшего Виктора, архипастыря владимирского, благословления на разборку для монастырских потреб обветшавшей и полузаброшенной церковки. Разрешение было милостиво жаловано, но, как говорится, жизнь распорядилась по-своему: заказчики и подрядчики не сошлись в цене. Работы не начались, а там о них и вовсе забыли. Так волею судьбы остался жив памятник, который обошли стороной полчища Батыя и Мамая, пощадили столетия и пожарища бесконечных войн, шедевр древнерусского зодчества церковь Покрова Богородицы на Нерли.
В ясные летние дни среди зелени заливных лугов ее стройная белизна, отраженная гладью старицы Клязьмы, дышит поэзией сказки. Лишь в короткие минуты заката белая свеча церкви загорается тревожно-багряным пламенем. В суровые зимы бескрайняя снежная пелена, будто заботливая мать, укутывает и прячет свое замерзшее дитя. «Во всей русской поэзии, давшей миру столько непревзойденных шедевров, нет, быть может, памятника более лирического, чем церковь Покрова на Нерли, ибо этот архитектурный памятник воспринимается как поэма, запечатленная в камне. Поэма русской природы, тихой грусти и созерцания» (Л. Любимов).
Следовательно, малая сажень Ст относится к мерной См как сторона двойного квадрата к его диагонали без малой стороны:
Из (17.1) ясно, что отношение мерной полусажени См/2 к малой сажени Ст равно золотому сечению:
Итак, в установленном самой природой отношении полуразмаха рук (RS) к высоте туловища (LQ), т. е. в отношении двух основных мер Древней Руси, заключено золотое сечение, столь распространенное в древнерусской архитектуре.
Рост человека: а = АВ
Мерная сажень: Сн = AC = CN = 1,03a
Малая (тмутараканская) сажень: 
Сажень без чети: 
Косая новгородская сажень: 
Косая великая сажень: 
Соотношения между саженями: 
— функция золотого сечения
Основные древнерусские меры длины и геометрическая взаимосвязь между ними
Построив квадраты на малой Ст и мерной См саженях и проведя в них диагонали, мы получаем еще два типа саженей: косую новгородскую сажень
и великую косую сажень
. В отличие от первых двух саженей (малой и мерной), выражающих природные меры, косые сажени получены чисто геометрическим путем. Ясно, что
Наконец, существовала еще одна сажень, получаемая геометрическим путем. Это так называемая сажень без чети Сч, равная диагонали AM половины квадрата, построенного на мерной сажени См. У этой сажени не было соответствующей косой пары, и поэтому ее называли саженью без пары, без четы, или без чети. Из треугольника АСМ следует, что 
, откуда
т. е. отношение сажени без чети Сч к мерной сажени См равно функции золотого сечения (см. с. 219).
Таковы лишь основные типы саженей, существовавших в древнерусской метрологии. Новгородская мерная трость, найденная в 1970 г. (см. с. 219), позволила уточнить их размеры. Новгородские меры XII века соответствуют росту человека: а = 170,5 см. Тогда См = 175,6 см, Ст = 142,1 см, Кн= 200,9 см, Кв= 248,3 см, Сч= 196,3 см. Если же рост человека принять равным 6 греческим футам: а = 6*30,87 = 185,22 см, то для основных саженей (мерной и малой) получим значения: См = 190,8 см и Ст = 154,3 см. Именно эти меры наиболее часто встречаются в древнерусских храмах XI века, строительство которых, по-видимому, велось византийскими мастерами. Так, вместе с христианством Русь наследовала византийскую систему мер, которая в свою очередь взросла на античной средиземноморской культуре. Абсолютные размеры саженей в России с течением времени сильно колебались вплоть до введения метрической системы мер в 1918 г. Но важно то, что пропорциональные отношения между парными саженями сохранялись. Эти пропорции становились пропорциями архитектурных сооружений.
«Как мера и красота скажет. » Эта замечательная формула безвестного русского плотника выражает суть диалектики взаимодействия рационального (мера) и чувственного (красота) начал в достижении прекрасного, союз математики (мера) и искусства (красота) в создании архитектурных памятников.
Перейдем, наконец, к анализу пропорций церкви Покрова на Нерли. Этот архитектурный шедевр для русского человека значит столько же, сколько Парфенон для грека. Поэтому неудивительно, что пропорциональный строй небольшой церкви анализировался многими исследователями и каждый из них старался дать свою «окончательную» разгадку тайны ее очарования. Рассмотрим кратко и мы пропорции церкви Покрова на Нерли с двух точек зрения.
Согласно архитектору Шевелеву, в основе пропорционального строения церкви Покрова лежит отношение сажени без чети к мерной сажени, которое является функцией золотого сечения (Сч:См = √5:2), а сам план церкви был построен следующим образом. Вначале размечался прямоугольник длиной 3 сажени без чети и шириной 3 мерные сажени, который очерчивал столбы, несущие барабан и своды. Поскольку 3Сч: 3См = √5:2 = 1,118, то стороны этого прямоугольника относятся к функции золотого сечения, а сам прямоугольник является почти квадратом, или, в терминологии Жолтовского, «живым квадратом». Проведя в исходном прямоугольнике диагонали, зодчий получал центр храма, а отложив на диагоналях от вершин к центру по 1 мерной сажени,- подкупольный прямоугольник и размеры несущих столбов. Так было построено ядро плана, определявшее все дальнейшие горизонтальные и вертикальные размеры сооружения. Мерная сажень строителей церкви Покрова равнялась См = 1,79 м.
Отмерив от Центра храма на восток 3См и на запад 3Сч, мастер получал длину внешнего прямоугольника, равную 
. А отложив этот размер в мерных саженях,- его ширину 5 3 /4См. Таким образом, внешний прямоугольник плана церкви подобен ядру плана и также является «живым квадратом». Диагональ подкупольного прямоугольника определила диаметр центральной абсиды (подкупольного алтарного выступа) и диаметр барабана храма. Короткая сторона подкупольного прямоугольника задавала диаметры боковых абсид.
* ( Первоначально церковь Покрова имела характерный для древнерусских храмов шлемовидный купол, напоминавший шлем воина. В XVII веке шлемовидный купол был переделан на луковичный, который мы и видим сегодня.)
Рассмотрим теперь ихнографию храма Покрова на Нерли, какой ее видит знаток древнерусской архитектуры К. Н. Афанасьев. Согласно Витрувию, «ихнография есть надлежащее и последовательное применение циркуля и линейки для получения очертаний плана». Как считает Афанасьев, исходным размером церкви Покрова является меньшая сторона подкупольного прямоугольника, равная 10 греческим футам: а = 10 греч. фут. = 308,7 см. Тогда большая сторона подкупольного прямоугольника получается как диагональ двойного квадрата со стороной а/2. Таким образом, подкупольный прямоугольник является «живым квадратом», стороны которого соотносятся в функции золотого сечения. Толщина столбов определяется отношением золотого сечения к модулю а/2. Дальнейшие построения ясны из рисунка. Так строится ядро плана. Остальные размеры плана получаются аналогичными построениями, опираясь в основном на модуль а/2.
Пропорции церкви Покрова Богородицы на Hepли. Построение плана с помощью парных мер по Шевелеву (а). Геометрическое построение ядра плана по Афанасьеву (б). Некоторые пропорциональные членения западного фасада (в)
Заметим, что с точки зрения геометрии рассмотренные нами реконструкции пропорционального строения церкви Покрова аналогичны. Они согласуются между собой и дают в плане три вписанных друг в друга «живых квадрата», отношение сторон которых √5:2 определяет весь пропорциональный строй храма. Однако с точки зрения истории архитектуры эти реконструкции отличаются принципиально. Первая из них основана на древнерусской системе мер и, следовательно, предполагает, что церковь Покрова была построена русскими зодчими. Вторая же в качестве основного размера имеет греческую меру и потому дает основание считать, что церковь строилась приглашенными из Византии мастерами. Кто и как создал жемчужину русской архитектуры? Возможно, мы еще узнаем ответ и на этот вопрос.
Церковь Вознесения в селе Коломенском (ныне Москва). 1532. Шедевр древнерусского зодчества, один из первых каменных шатровых храмов на Руси
Но для нас храм Вознесения интересен еще и тем, что он является не только гимном расправляющей крылья России, но и архитектурным гимном геометрии.
Разумеется, коломенские мастера не вычисляли никаких радикалов! Они просто прикладывали мерную трость разными сторонами и автоматически переходили из одной меры в другую. План церкви построен. А мы выразим еще сторону квадрата с, охватывающего притворы: с = √7 /2а (треугольник, из которого находится с/2, на чертеже не показан, чтобы не портить красоту центральной симметрии плана; найдите его). Зная а, b, с, легко выразить все остальные размеры плана и соотношения между ними.
Пропорциональный строй церкви Вознесения в Коломенском (по Шевелеву)
Нам остается только добавить, что село Коломенское давно уже стало частью современной Москвы и тем, кто не знает этого, мы рекомендуем сойти на одноименной станции метро и воочию убедиться в гениальности безвестных русских мастеров. Ну а те, кто знаком с храмом Вознесения, быть может, захотят теперь взглянуть на него другими глазами, увидеть в нем не только причудливую игру воображения художника, но и мудрый расчет изощренного ума мастера.
Коль скоро речь у нас зашла о метро, то перенесемся, наконец, в современный XX век. Время поисков пропорций и сегодня не кануло в Лету, напротив, по мнению Ле Корбюзье, оно только настало.
Мы уже отмечали (с. 220), что антропометрические меры благодаря своему происхождению оказались как нельзя лучше приспособлены для конструирования архитектурной среды. Мы только что убедились в том, что антропометрические меры содержали в себе замечательные пропорции, позволявшие древним мастерам создавать прекрасные памятники архитектуры.
умноженный на два коэффициента. Первый коэффициент k1 равен росту человека; умножая (17.1) на k1, Корбюзье получает так называемый красный ряд. Второй коэффициент k2 равен расстоянию от земли до конца поднятой руки человека (это большая сажень в древнерусской системе мер)- При умножении (17.1) на k2 получается синий ряд. Осталось только выбрать числовые значения коэффициентов. Желая примирить в моду лоре английскую и французскую системы мер, а также следуя античной традиции, согласно которой рост человека равен 6 футам, Корбюзье взял в качестве k1 6 английских футов, т. е. k1 = 6*30,48 = 182,88 см. Значение k2 принято равным 226,0 см. Так были получены красный ряд:
Значение k2 было выбрано еще и так, чтобы между красным и синим рядами существовала простая связь:
Следовательно, синий ряд фактически есть удвоение красного ряда.
Однако «погоня за двумя зайцами» (желание иметь хорошие числа и в метрах, и в футах) вылилась в серьезный недостаток: размеры модулора оказались несоразмерными со средним ростом человека. Широкого распространения модулор не получил. Но идеи стандарта и гармонии, заложенные в модулоре, не перестают волновать архитекторов. Вечный поиск совершенной гармонии продолжается. Недавно советским, архитектором Я. Д. Гликиным разработана универсальная система пропорциональности, которая, как показывает автор, вбирает в себя все известные до сего времени системы пропорционирования: системы триангулирования на египетском и на равностороннем треугольнике; системы Вйтрувия, Альберти, Хэмбриджа, Месселя, Шевелева; систему древнерусских мер и модулор Ле Корбюзье.
Воронин Н.Н. Покров на Нерли
(Новые данные раскопок 1954—1955 гг.)
Советские археологи за последнее десятилетие обогатили науку открытием десятков неизвестных замечательных памятников древней и средневековой архитектуры народов СССР. Много нового дало и археологическое исследование памятников, давно и широко известных и вошедших в историю искусства. Раскопочные работы по таким памятникам не раз меняли старое, устоявшееся, привычное представление об их первоначальном облике, порой вызывая изумление исследователей.
К числу таких всемирно известных памятников принадлежит храм Покрова на Нерли, созданный зодчими князя Андрея Боголюбского в 1165 г. (рис. 1). Полный сказочной поэтичности образ этого храма с его устремленными ввысь изящными формами и прозрачной системой резного убора сохраняется в памяти каждого видевшего эту подлинную жемчужину русского архитектурного гения.
Однако с храмом Покрова на Нерли, как и с другими памятниками владимиро-суздальского зодчества, был связан один нерешенный вопрос — о ходе на его хоры. Сейчас в западном членении южной стены храма имеется первоначальный арочный проем, вводящий на хоры и перерезающий аркатурно-колончатый пояс (так как хоры здесь опущены; рис. 1). Нижняя часть проема заложена в позднейшее время кирпичом, и вход превращен в окно. Кладка проема выступает из плоскости стены одним рядом камня. Очевидно, первоначально к входу снаружи примыкал какой-то переход, предполагающий, в свою очередь, стоящую где-то рядом пристройку с лестницей.
Рис. 1. Церковь Покрова на Нерли. Общий вид с южной стороны
Проведенные мною в 1954—1955 гг. раскопки дали интереснейший материал для нового решения этого вопроса.
Рис. 2. План церкви Покрова на Нерли с галереями
Рис. 3. Стык основания галереи с юго-восточным углом храма
Выяснилась и любопытная подробность кладки основания галереи. В уровне верх-них постелей квадров поверхность забутки оказывалась горизонтальной, как бы «затертой» в плоскости камня. При этом известковый раствор содержал тонкие (до 1 см) и прочно с ним связавшиеся прослойки сероватой глины. Видимо, когда данныи участок был сложен, по нему двигались каменщики, работавшие на смежном участке, или же забутка велась по мере выкладки белокаменной коробки и каждый ряд кладки последовательно забучивался и забутка выравнивалась. По четкости и совершенству техники кладки основания галереи идентичны кладке самого храма (рис. 4), хотя ряды кладки оснований храма и галереи не везде совпадают по уровню.
Рис. 4. 1 — основание северной галереи, 2 — деталь кладки
При первых же обсуждениях работ 1954 г. я встретил почти единодушные возражения оппонентов против трактовки открытых оснований как подземной части, опоясывавшей храм с трех сторон наземной галереи. Я понимал, что как моим товарищам, так и мне самому очень трудно отказаться от привычного облика прославленного памятника. Мои оппоненты предлагали различные решения вопроса о назначении открытых фундаментов (об этом будет сказано ниже), но главным доводом было предположение, что галереи окружили храм позднее, что первоначально он был задуман таким, каким мы его видим теперь, т. е. без галереи. Однако одновременность сооружения галереи и храма с бесспорностью доказывается установленной раскопками 1954 г. и, особенно, 1955 г. интереснейшей историей строительства церкви Покрова на Нерли.
Рис. 5. Раскоп у юго-западного угла храма. Слева — западный профиль, справа — фасад кладки фундамента и основания храма. 1 — гумус; 2 — песок; 3 — глина; 4 — песок с глиной, супесь; 5 — известь, известковый
щебень; 6 — кирпичный щебень
Храм стоит теперь среди равнинной нерльско-клязьминской поймы на пологом холме, подпрямоугольной формы, поднятом над летним зеркалом реки примерно на 6,02 м. Во время весеннего разлива храм остается на небольшом островке, едва выступающем над уровнем воды. При сильных же половодьях вода подходит к самым стенам здания и льдины порой бьют его цоколь. Казалось, что зодчие избрали естественный холм в устье Нерли и на нем поставили храм.
Однако раскопки 1954 г. выявили совершенно необычную конструкцию и мощность подземной части этого сравнительно небольшого и изящного здания. Раскоп у юго-западного угла храма (рис. 5) показал, что на глубину 3,70 м от плинта цокольного профиля (принятого за 0 для всех раскопов) вниз идет девять рядов великолепной «стенной» кладки из чисто тесанных блоков (высотой 38—46 см) с тонкими швами и с раскреповкой под базами фасадных пилястр. Кладка исключительно четкая с сильной перевязкой рядов. Ниже из плоскости кладки выступает платформа обычного фундамента из булыжника средней величины на тощем известковом растворе (весовое соотношение извести и песка — 1:5) с сильной примесью угля (от кусочков в 3 см3 до угольной крошки). Бутовый фундамент имеет глубину 1,60 м; его подошва лежит на глубине 5,30 м от плинта цоколя. Общая глубина скрытого в земле основания храма равна почти половине высоты фасада храма — от плинта цоколя до середины аркатурно-колончатого пояса.
Стратиграфия на этом участке была нарушена, так как пространство между основанием храма и галереи с западной и юго-западной сторон было в позднейшее время использовано для устройства хозяйственных подвалов, а затем засыпано песком и мусором. Поэтому загадка необычной конструкции основания храма не была разгадана.
Рис. 6. Раскоп в южном нефе храма. Слева — фасад кладки основания храма; справа — западный профиль. (Видна кладка основания столба и ленточного фундамента; в заполнении — две прослойки от двух этапов сооружения храма)
При обсуждении материалов раскопок 1954 г. специалистами высказывались увлекательные предположения, что храм первоначально стоял на высоком «пьедестале» и имел высокие лестницы к порталам, что внутри его должна быть либо усыпальница-крипта, либо крытое сводами помещение для хранения ценностей и т. п. Это заставило провести в 1955 г. исследование внутри храма.
Раскоп в южном нефе храма против южного портала (рис. 6) показал, что все пространство от существующего пола до платформы бутового фундамента заполнено плотным совершенно стерильным темно-коричневым глинистым супесчаным грунтом, сходным по своей консистенции с береговыми супесями Нерли. В уровне платформы фундамента, в желтовато-зеленом суглинистом материковом грунте, обнаружены сгнившие кусочки веток и коры ивняка-тальника, покрывающего и сейчас нерльские берега. Следовательно, платформа фундамента лежала в уровне дневной поверхности, и место, где строился храм, было в 1165 г. почти равнинным пойменным берегом. В его грунт и был уложен обычный для владимирских построек этой поры бутовый фундамент храма, причем основания стен и столбов были перевязаны ленточным фундаментом (из хорошо подобранного, уложенного плашмя плоского булыжника), образовавшим прочный каркас основы здания.
Но зодчим надлежало поднять основания храма до отметки весеннего половодья, высоко заливавшего низменную пойму. Поэтому строители стали возводить на платформе фундамента геометрически четкие «стены» из чисто тесанного камня и, выведя их на четыре ряда кладки, засыпали внутреннее пространство чистым береговым грунтом и утрамбовали его. Этот момент строительства убедительно зафиксирован в стратиграфии засыпи тонкой прослойкой белокаменной крошки меж основа¬ниями стены и столбов. Она расположена на уровне четвертого ряда камня, т. е. на высоте 1,60 м, позволявшей каменщику вести первую «захватку» кладки без подмостей. Следующие четыре ряда кладки каменщики возводили, стоя на насыпном грунте заполнения внутренней площади храма. На уровне восьмого с низу ряда кладки этот грунт перекрыт более значительным слоем отесков камня, отложившимся в процессе возведения стен, столбов и сводов самого храма.
Таким образом, строители очень просто решили сложный вопрос обеспечения прочности постройки, заложенной в условиях затопляемой местности. Именно прием постепенной засыпки оснований храма плотным грунтом заставил мастеров возводить их из чисто тесанного камня. Это обеспечивало геометрическую четкость плана оснований и строгую вертикальность их поверхностей, что было бы почти невозможно при обычной бутовой кладке и ее постепенной засыпке.
Рис. 7. Раскоп у северо-восточного угла храма. Слева — фасад кладки основания храма; справа — западный профиль. (В заполнении видна строительная прослойка, свидетельствующая об единовременности сооружения оснований храма и галереи)
Раскоп у северо-восточного угла храма (рис. 7) вскрыл совершенно аналогичную картину засыпки оснований храма с внешней стороны. Здесь также в грунте у платформы фундамента найдены кусочки истлевших веток тальника, отмечающие дневную поверхность 1165 г. В том же уровне четвертого снизу ряда регулярной кладки идет слой белокаменных отесков, отмечающий границу начала второй «захватки». Особенно существенно, что этот слой подходит к кладке оснований галереи. Это доказывает, что они возводились одновременно с основаниями самого храма. Основания галереи выполнены, как уже сказано, в той же самой технике кладки, что и основания храма, но, рассчитанные на меньшую нагрузку, они заложены несколько мельче: подошва бутового фундамента лежит на глубине 4,57 м от плинта храмового цоколя, т. е. заложена на 70—73 см выше, соответственно выше и уровень платформы фундамента (3,17 м).
Одновременно с возведением оснований храма и галереи и засыпкой их внутренней полости производилась подсыпка грунта и снаружи здания, постепенно образовавшая пологий искусственный холм.
Рис. 8. Северный раскоп. План вымостки северного склона холма
Рис 9 Северный раскоп. Общий вид вымостки холма с востока
Такова строительная история Покрова на Нерли.
Обратимся к вопросу об открытой раскопками окружавшей храм галерее.
Белокаменная кладка основания галереи сохранилась на равную высоту. Выше всего она у юго-восточного угла, где ее верхний ряд лежит на уровне 0,86 м, т. е. доходит до нижнего шва второго ряда камня цоколя или, иначе, до дневной поверхности холма. На остальных участках она разобрана глубже: южная сторона — до 1,67 м, в юго-западном углу — до 2,82 м (последний ряд кладки) и до 1,63 м, западная сторона — до 1,34 м и северная—до 1,64 м. Таким образом, вся наземная часть галереи исчезла, и мы лишены твердых и бесспорных оснований для ее реконструкции.
Прежде всего надо сказать о широкой юго-западной части галереи. Не может быть сомнений в том, что она была связана с ходом на хоры. Внутри этой широкой части помещалась лестница, начинавшаяся в се-верном ее торце и оканчивавшаяся в ее восточной части, против арочного проема в южной стене храма. Несомненно, что юго-западная часть галереи поднималась до уровня хор. Следовательно, вход на хоры был решен своеобразно — не в виде лестничной башни, а в виде Г-образной «лестничной стены». Известно, что в ряде древнерусских храмов XII в. лестница на хоры помещалась в толще стены самого храма. Строители Покровской церкви повторили тот же прием, но они как бы «вынули» кусок стены с лестницей и поставили его рядом с храмом. Весьма вероятно, что к сводчатому перекрытию лестницы и относятся найденные здесь Н. А. Артлебеном «тесанные по арочному шаблону камни».
Сложнее решение вопроса об остальной части галереи. Я уже говорил, что при обсуждении этой темы большинство специалистов высказало мнение, что открытые основания не могли принадлежать галерее, так как формы храма законченны и совершенны, явно рассчитаны на их свободное обозрение и мысль о закрывающей храм галерее недопустима. Поэтому мои оппоненты предполагали, например, что на открытых раскопками основаниях шел всего лишь невысокий парапет до уровня цокольного профиля, так что храм оставался всесторонне обозримым. Мощность фундамента при этом объяснялась желанием зодчих дополнительно обеспечить прочность оснований храма. Другие, соглашаясь, что это была галерея, считали ее, однако, «позднейшей обстройкой» и «искажением» первоначального образа храма. Однако последнее возражение, как указывалось, отпало после раскопок 1955 г., показавших, что основания галерей закладывались одновременно с храмом.
Рис. 10. Борисоглебский собор в Чернигове XII в. Реконструкция архитектора Н.В. Холостенко
Я считаю, что храм был опоясан именно галереей-гульбищем, связанной с лестничной стеной. Соображение, что храм без галереи «лучше» и что он не был рассчитан на его обноску одноэтажной обстройкой, легко отводится указанием на постепенную обстройку дворцового собора в Боголюбове примкнувшими к нему с обеих сторон переходами, причем каждая часть ансамбля обрабатывалась всесторонне, хотя было известно, что данная часть фасада заведомо будет закрыта пристройкой: у собора — переходом, у перехода — башней, у башни — снова переходом. Такова была совершенно «нелогичная», с нашей, современной, точки зрения, система работы владимирских мастеров. И если бы до наших дней сохранился только дворцовый собор Боголюбовского замка, а башню и переход реконструировал археолог, то и относительно этого памятника, несомненно, говорили бы, что собор «лучше» без пристроек. Однако эти одновременные пристройки — факт, и с ним приходится считаться.
Рис. 11. Дмитриевский собор во Владимире до уничтожения галереи и лестничных башен
Мощные фундаменты вокруг Покрова на Нерли были рассчитаны, конечно, не для установки легкого парапета. К тому же таких устройств вокруг храмов того времени мы пока не знаем. Предположение, что эти глубокие фундаменты имели смысл дополнительного обеспечения оснований храма, совсем невероятно, так как конструкция этих последних достаточно солидна, чтобы гарантировать здание от любых случайностей. Если бы обноска храма глубоко заложенными стенами имела это чисто инженерное значение, то они могли бы быть сложены в виде бутовой стенки. Однако они велись в той же технике, что и основания храма, т. е. с расчетом на выведение стен на поверхность. Напомню, что и насыпной холм был одет прочным панцирем — каменной вымосткой, так что храм совершенно не нуждался в дополнительных ин¬женерных устройствах.
Думаю, что в этом отношении Покров на Нерли был не одинок и в кругу владимиро-суздальского зодчества. В. Доброхотов очень метко сопоставил галереи Покрова с обстройками Дмитриевского собора, которые позднейшие исследователи (среди них и автор данной статьи) единодушно относили к его искажениям в XVI в. Внимательно вглядываясь в старые рисунки (рис. 11), убеждаешься, что «реставраторы» Николая I уничтожили не только древние двухчленные лестничные башни, но также древние, хотя и очень искаженные позднейшими ремонтами, белокаменные глухие галереи. Видимо, древними были и галереи не дошедшего до нас собора Рождественского монастыря во Владимире (1192—1195). Собственно галерея была создана и при обстройке Всеволодом III Успенского собора во Владимире; только здесь она была закрытой и «двух-этажной».
Если факт наличия галереи у Покрова на Нерли легко доказуем, то конкретная реконструкция ее облика, конечно, надолго останется предметом споров и гипотез. Тем не менее попытку такой реконструкции следует сделать.
План храма с галереями, дополненный в части западной галереи по данным чертежа 1858 г. (рис. 2), показывает, что внутренние лопатки галереи согласованы с вертикальными членениями храма: они сделаны против фасадных пилястр храма по сторонам порталов. В части лестничной стены, представлявшей глухой массив, сделана широкая лопатка против юго-западного угла храма и угловая лопатка, повернутая под 45° к стенной плоскости. Эти лопатки, видимо, имели главным образом конструктивный смысл и, может быть, были связаны с устройством перекрытия галереи в части около входа на хоры; в то же время они членили глухую плоскость лестничной стены. Подобная угловой юго-западная лопатка была и в противоположном, северо-западном углу. Можно думать, что угловые пролеты аркады галереи здесь были также глухими, перекликаясь с глухим массивом лестничной стены и замыкая отвечающую тройному членению фасадов храма открытую трехпролетную часть западной галереи. Открытыми были и три пролета с северной стороны, замкнутые с запада глухой аркой.
Рис. 12. Камень от опоры аркады галереи
Основание аркады галереи могло решаться двояко. Его кладка могла подниматься на два ряда камня над землей, достигая уровня плинта цоколя храма и образуя внешне аналогичный храму приподнятый сплошной цоколь. При этом решении под галереей возникал бы обход со сплошным «парапетом» в основании. Этот вариант мало вероятен, так как при этом вокруг храма образовался бы своеобразный «лоток», в котором задерживались бы осадки. Кроме того, такой цоколь галереи сокращал бы высоту опор аркады, делая их более грузными, противоречащими общему легкому строю форм самого храма. Поэтому более вероятно иное решение, при котором основание галереи лишь немного выступает над поверхностью земли, не образуя высокого парапета, закрывающего цоколь храма, и обусловливая большую высоту опор аркады. Таким образом галерея образовала крытый обход вокруг храма. Вероятно, он был вымощен, так же как и холм, белокаменными плитами, так как лишь немного поднимался над уровнем мостовой. К порталам же должны были подводить небольшие лестничные площадки.
Рис. 13. Схема реконструкции столба галереи
Аркада завершалась горизонталью парапета. Он закрывал колончатый пояс храма — существеннейший элемент системы его фасада. Поэтому можно думать, что на парапете этот мотив был повторен. Это предположение подкрепляется ближайшей аналогией переходов к хорам в Боголюбовском дворце. Пояс галереи, скорее всего, имел колонки не «висячие», а врезанные в плоскость стены (как на переходах Боголюбовского дворца и на фасаде второго этажа лестничной башни). Здесь пояс приобретал значение как бы «балясин», перил деревянной постройки.
Однако размеры (высота) пояса не лимитировались высотой собственно парапета и уровня пола гульбища; при зависимости от величины парапета пояс образовал бы горизонтальную полосу коротких колонок, что резко противоречило бы устремленным вверх формам храма. Как на самом храме пояс был помещен безотносительно к уровню хор, так, помещая пояс на фасадах галереи, мастера могли не считаться с уровнем ее пола. Длинные и стройные колонки образовали ритм частых вертикалей, восполняя закрытый парапетом колончатый пояс храма. Возможно, что в оформлении фасада галереи была повторена и лента поребрика. Едва ли она была сплошной. Вероятнее, что она имела цезуры, вторя разрывам поребрика пилястрами на фасадах храма (ПЗ).
Подтверждением гипотезы о наличии в уборе парапета галереи колончатого пояса служит обломок фуста колонки пояса, аналогичный по размерам колонке храма; он найден вдавленным в разрушенном участке вымостки северо-восточного угла холма. Колонки апсиды жертвенника восточного деления северного фасада храма сохранились доныне неразрушенными. Следовательно, колонка могла принадлежать только галерее. Очевидно, что к этому же поясу принадлежал и найденный в восточном шурфе (против восточного торца северной галереи) обломок капители колончатого пояса, идентичный по рисунку капи¬телям пояса храма.
Сложнее вопрос о перекрытии галереи, образовавшем открытую площадку-балкон вокруг храма, на которую можно было попасть через стенную лестницу. Каков был характер перекрытия, мы не знаем. Это, во всяком случае, не было арочно-сводчатое перекрытие. Сопряжение арок со сложно профилированными фасадными пилястрами храма было трудно, осуществимо и потребовало бы глубоких вырубок для арочных пят; следов же таких вырубок нет. Поэтому я полагаю, что перекрытие было деревянным — на балках. В древнерусском зодчестве мы знаем случаи устройства хор не на каменных сводах, а на деревянном накате. В этом решении меня убеждает и то, что перекрытие могло примкнуть к стене храма лишь в единственном месте — узкой горизонтальной полосе меж консолями колончатого пояса и архивольтами порталов. Правда, здесь нет следов, гнезд балок. Следует, однако, вспомнить, что западные деления боковых фасадов Дмитриевского собора, где были целые арочные проемы входов на хоры, теперь так мастерски покрыты перенесенными с башен рельефами и прорезаны новыми сложно профилированными окнами, что если бы мы не знали точно (по натурным данным и источникам) о первоначальных дверных проемах, то мы бы никогда не поверила в их существование. На стенах Дмитриевского собора также нет никаких следов от арок или балок перекрытия окружавшей его галереи.
В пользу изложенной гипотезы говорит и то, что угловые лопатки, грани которых расположены под углом в 45° к смежным стенным плоскостям, не могли служить опорой для коробовых сводов. Как и другие лопатки, они свободно поднимались почти на всю высоту глухих стен. С внутренними лопатками галереи наиболее рационально как в конструктивном, так и в художественном отношении сочетается плоское перекрытие из дубовых брусьев-балок с деревянным накатом. Предлагаемая на рис. 15 схема конструкции этого перекрытие предусматривает систему, требующую минимального количества гнезд в стенах храма: их всего три — по одному в середине каждого фасада, куда заложены концы несущих балок. Вдоль стен храма и галереи уложены продольные балки, спирающиеся как на поперечные балки, так и на внутренние лопатки га-лереи; в ее восточных углах следует предположить закладку концов балок, в гнезда, а в западных углах концы балок опирались на угловые лопатки. Балки могли быть орнаментированы резьбой или росписью. Централь¬ные поперечные балки были приподняты по отношению к углам галереи, образуя необходимый для отвода осадков уклон пола гульбища к угловым, водометам (ПЗ).
Таким образом, консоли колончатого пояса храма, явно рассчитанные на свободное рассмотрение их снизу (вспомним, что их маски наклонены к зрителю), оказывались на уровне пола, и их смысл пропадал. Эта во-пиющая, с нашей точки зрения, «нелогичность» работы зодчих может быть лишь вновь сопоставлена с историей строительства ансамбля Боголюбовского дворца, о которой упоминалось выше. Там пояс колонок храма был прикрыт переходом, так что консоли оказались под его аркой, а наружный пояс северного торца перехода оказался внутри верхнего помещения лестничной башни. Таким образом, эта «нелогичность» строительства является на деле его своеобразной системой и не может служить возражением против существования галереи у Покрова на Нерли.
Если галерея имела характер сквозной аркады, легкие пропорции которой созвучны строю пропорций самого храма, то массив лестничной стены резко контрастировал с ней: его фасады были глухими, их прорезывали узкие щелевидные окна, освещавшие лестницу на хоры. Можно думать, что этот контраст зодчие сохранили сознательно: особая обработка фасадов лестничной стены выделяла эту функционально особую часть здания. Здесь, видимо, не было фасадных полуколонн. В этом отношении фасад лестничной стены напоминал также глухой и строгий фасад северного перехода Боголюбовского дворца 28 и также более скупую, чем у храма, обработку фасадов башен и галереи Дмитриевского собора (рис. 11).
Над восточной половиной южной стены следует предполагать возвышающуюся надстройку-палатку, прикрывавшую щель внутристенной лестницы. Вопрос о характере ее покрытия может решаться двояко: оно могло быть прямолинейной двухскатной кровлей (по аналогии с горизонтальными перекрытиями переходов Боголюбовского дворца), или же палатка завершалась закомарой. В реконструкции принят последний вариант. Существенно, что в западном членении южного фасада храма не помещены две женские маски, которые проходят по всем остальным фасадам. Здесь зодчие, видимо, учли, что рельефы при взгляде снизу не будут видны из-за этой надстройки.
Рис. 16. Резной камень из раскопок Н. А. Артлебена. Барс.
Лестничная стена имела большие внутренние и внешние стенные плоскости, несомненно имевшие какой-то декоративный убор.
Рис. 17. Резные камни из раскопок Н. А. Артлебена. Грифоны
Четыре других рельефа, видимо небольшого размера (они, возможно, были той же величины, что и плиты с грифонами, изображенные нз рис. 17), не дошли до нас и известны лишь по рисунку Н. А. Артлебена, явно искажающему их стиль в сторону «классической», реальной трактовки мускулатуры, лап и пр. (рис. 18, а—г).
Рис. 18. Резные камни из раскопок Н. А. Артлебена
Все эти рельефы не находят места в системе убранства храма. Думаю, что их следует относить к убранству галереи и, прежде всего, больших плоскостей лестничной стены. Вопрос об их размещении может иметь самое разнообразное решение. Мы не знаем, сколько было таких рельефов; очень вероятно, что их было больше. Думаю, что рельефы меньшего формата (рис. 17 и 18) могли быть помещены и с внутренней стороны лестничной стены, где был вход на лестницу; в частности, они могли быть вставлены в верхней части лопаток, подобно тому как резные парные львы лежали в пятах арок княжеских храмов.
Что касается парных больших плит с изображением поднявшихся на задние лапы барсов (рис. 16), то их положение должно быть особым.
Рис. 19. Деталь миниатюры Федоровского евангелия
На особое значение рельефов с барсами указывает и их величина: она лишь на 5—6 см меньше фигур пророка Давида, занимающих в резном уборе храма центральное положение.
Как рельеф, изображающий Давида, так и плиты с барсами резал лучший мастер. Вероятно, что эти парные рельефы размещались на южном фасаде лестничной стены в ее верхней части. Следует помнить, что именно южной стороной храм был обращен к плывущим с низа судам послов и купцов. Сюда и смотрела суровая плоскость лестничной стены с ее барсами, перенесенными с княжеских боевых щитов.
Рис. 20. Церковь Покрова на Нерли (Эскиз реконструкции).
Предлагаемая реконструкция существенно меняет наше представление и об идейном содержании образа Покрова на Нерли.
Храм поставлен не на случайном месте, и его «одиночество» в пустынной пойме кажущееся. Он высится при устье Нерли, у ворот Владимирской земли. Мимо него шли суда из Суздаля и Ростова, корабли иноземных послов и гостей с Волги и Оки. Возможно, здесь эти гости останавливались, чтобы присутствовать на богослужении; вспомним, что князь Андрей любил демонстрировать чужеземцам великолепие своих храмов и приказывал вводить их на хоры. Здесь лестница на хоры шла прямо от белокаменной плошадки холма (при храме не было дворца или иных зданий). Здесь, около устья Нерли, величавый язык архитектуры впервые говорил пришельцам о могуществе Владимирской земли. Храм Покрова, выросший среди равнинных пойм и гордо стоявший над бурными водами разливов, производил на современников, несомненно, впечатление «чуда». Он являлся как бы «архитектурным предисловием», за которым открывался белокаменный ансамбль Боголюбовского замка и далее стольного Владимира. Широта архитектурной мысли владимирского князя и его зодчих была сродни замыслам великого новгородского мастера Петра, создавшего на подступах к Новгороду соборы Антониева и Юрьева монастырей.
Новый облик храма Покрова на Нерли теснейшим образом связывается с событиями 60-х годов XII в., с идеями и образами владимирской литературы, посвященной культу Покрова. Писатели и зодчие разрабатывали одну тему и создавали в слове и камне родственные произведения. Возможно также, что их творчество взаимно обогащалось: литературные образы будили фантазию зодчих, а созданное зодчими рождало или оттачивало литературные образы.
В плане истории древнерусского зодчества Покров на Нерли в его реконструированном нами виде приобретает еще большее, чем раньше, значение. Во-первых, он позволяет утверждать, что «паперти» Дмитриевского и, вероятно, Рождественского соборов во Владимире являлись в основе древними галереями (в Дмитриевском соборе аркада галереи была закрытой). Во-вторых, нельзя не отметить, что в Покрове на Нерли — последнем памятнике строительства Андрея Боголюбского — расширяется применение резного камня в форме коврового растительного узора на плоскостях проемов аркады, имеющее большое значение для последующего развития владимиро-суздальской пластики. В-третьих, тип храма с галереей и ясно выраженной яруоностью композиции еще прочнее связывает владимирское зодчество с русской традицией XI в. и архитектурой XII в. и еще более ослабляет возможность говорить о владимиро-суздальском зодчестве как о «русском варианте романского стиля».
Когда же началось разрушение окружавших храм древних аркад галереи и исчезли последние следы лестничной стены? На эти вопросы также можно ответить с относительной точностью.
Существен, прежде всего, характер стратиграфии над белокаменной вымосткой холма, изученный в процессе проведения северного раскопа. Слой состоит в основном из двух зон. Непосредственно над вымосткой лежит сравнительно тонкий черный слой жирного перегноя, достигающий в горизонтальной части холма толщины 5—10 см; по склону к северу он быстро утолщается до 0,50—0.90 м. Немногочисленные находки XII—XV вв. связаны только с нижней зоной этого слоя. Это обломки майоликовых плиток пола галереи, курганной керамики, железного серпа, рыболовные глиняные грузила и крючки XII—XIII вв.; вместе с ними найдены фрагменты красной лощеной керамики XIII—XIV вв. Выше слой почти стерилен и носит характер насыпного или намывного. Основу слоя составляют горизонтальные линзы песка с темной гумированной верхней зоной. Наиболее ранние находки — обломки черней лощеной керамики (не ранее начала XVI в.). Таким образом, можно предполагать, что разрушение памятника началось рано; его, возможно, следует связать сначала с налетом войск Глеба рязанского, а затем с монгольским нашествием. Во всяком случае, часть колотых майоликовых плиток от разбитого пола галереи лежала почти непосредственно на вымостке или в ее выбоинах. Стратиграфия, изученная раскопками у Покрова на Нерли, в общих чертах аналогична стратиграфии двора Боголюбовского замка. Там также ранний тонкий слой черного перегноя прикрывал мостовую, и над ним следует сравнительно мощный слой позднейших отложений XV—XVIII вв. Оба памятника переживали, видимо, одинаковую историю длительного запустения и постепенного разрушения зданий.
Когда же была уничтожена галерея? Надо думать, что ее разрушение началось вскоре после постройки. Прежде всего перестал действовать ход на хоры через лестничную стену, так как деревянные перекрытия галереи быстро обветшали. В связи с этим позднее арочный проем хода превратили в окно, заложив его снизу кирпичом. Кирпич закладки имеет размеры 8 X 12 X 28 см и отличается от кирпича упоминавшейся кладки над белокаменными основаниями галереи (размер кирпича 8 X 12 X X 25 см). Эта кирпичная кладка, особенно хорошо сохранившаяся с южной стороны, является остатком стенок поздней паперти, окружавшей храм. Соотношение кирпичной стенки с древней свидетельствует о том, что строители паперти прекрасно знали направление древней кладки и уверенно шли по ее периметру. При этом они были не очень добросовестны: сохраняя и облицовывая древнюю забутку, они оставляли внутри новой стенки и местами наросший над бутом культурный слой. С западной стороны пространство между основаниями храма и галереи было освобождено от древнего заполнения супесчаным грунтом и превращено в хозяйственный подвал с кирпичными сводами, пяты которых были врублены в кладку основания храма (см. рис. 5).
Можно думать, что именно строители паперти и разобрали древнюю разрушавшуюся галерею. Датировать момент разборки галереи и сооружения кирпичной паперти точнее позволяют находки и стратиграфия.
Во второй половине XVII в. Покровский монастырь получил ряд значительных пожалований на сенокосы и рыбные ловли. Наряду с грамотами на эти угодья в архиве храма еще в XVIII в. хранилась «грамота в столбце святейшего Питирима патриарха об освящении церкознем 7181 [1673] году сентября 6 дня», а также уставная грамота монастырю 1677 г. 46 Все эти данные позволяют утверждать, что в начале 70-х годов XVII в. происходили крупные ремонтные работы, во время которых храм получил четырехскатную кровлю. Тогда же были отломаны и обветшавшие древние галереи, на основании которых была устроена кирпичная паперть со сводчатым подвалом в южной части меж основанием храма и галереи. Устройство кровель паперти было причиной разрушений аркатурно-колончатого пояса храма. После этих работ храм и был освящен в 1673 г.
Но и после разборки паперти древние кладки галереи и лестничной стены местами еще сохранялись и не были закрыты наросшим культурным слоем. Об этом свидетельствуют приведенные выдержки из работ местных историков и краеведов XIX в. Так, В. Доброхотов видел выступавшие над поверхностью земли камни кладки лестничной стены. Он же принял за остатки огромного здания каменную вымостку холма, которая также была еще не скрыта под толщей земли. Таким образом, описанная выше и почти стерильная верхняя зона культурного слоя принадлежит, как я и говорил, к очень поздней поре. Возможно, что частично она является результатом планировочных работ времени экспедиции академика Ф. Солнцева и Н. А. Артлебена (1858—1860). В эти годы толща культурного слоя, наросшего внутри храма до середины вы¬соты порталов, была срыта и вынесена наружу.