что нового я узнал на практике в следственном комитете
Будни следователей: сто рублей на обед и расчлененка в автобусе
Специфика работы в СКР — откровения бывших и действующих сотрудников
Следственный комитет отмечает семь лет со дня создания. За это время ведомство стало самой упоминаемой госструктурой в СМИ, наравне с Минобороны. При этом жизнь и проблемы рядовых следователей часто остаются за кадром. И, как выяснилось, проблем у них немало.
При подготовке данного материала редакция ПАСМИ побеседовала с действующими и бывшими сотрудниками региональных подразделений СК. Имена и фамилии изменены по просьбе опрошенных.
Сложности трудоустройства
Стать следователем сегодня непросто, но возможно. Главное — быть готовым к прохождению многочисленных проверок. И не удивляться, если первые год-два придется выполнять всю работу за кого-то из более опытных коллег.
Артем Хлебовский, стаж работы 6 лет:
«Я устраивался почти три года. Причем вакансии были, но меня не брали. Сейчас понимаю, что надо было заходить с другого конца — найти себе, скажем так, куратора. И договориться с этим куратором, что возьму на себя всю рутину, которую приходится выполнять — заполнять бумаги и прочее. Все оказалось намного проще, чем я думал — без взяток, знакомств и прочего. А рутину отрабатывать за других все равно пришлось».
Светлана Валеева, стаж работы 4 года:
«Устроилась без особых проблем. Прошла, как полагается все проверки. Единственное, что заставило понервничать на этом этапе — долгие согласования, подписи, рассмотрения. Тебя пробивают по одной базе, перепробивают по другой, тесты, собеседования… В какой-то момент хотелось просто прийти и забрать документы. Ну а потом поняла, что им надо было пристроить сначала своих».
Дмитрий Кировлев, стаж работы 5 лет:
«Идеальный вариант — жениться на дочери, внучке, сестре сотрудника Следственного комитета. Но, если это не получилось организовать — придется учиться на одни пятерки с самого первого курса института. Тогда шансы попасть на работу сразу увеличиваются в разы».
Без выходных и отпусков
Переработки, дежурства и невозможность уйти в отпуск, по словам следователей, являются нормой жизни.
Светлана Валеева, стаж работы 4 года:
«Понятно, что по договору у следователей девятичасовой рабочий день… А в реальности без задержек не получится. Никогда, даже перед праздниками. Просто физически не будете успевать оформлять дела и направлять их дальше. А еще — суточные дежурства с выездами на места преступления. И еще одна неприятная особенность — война с начальством за отпуск. Никто же не станет писать на подполковника заявление в Трудовую инспекцию или прокуратуру… Поэтому отпуск первые два года работы если и будет, то не в сезон — это точно».
Дмитрий Кировлев, стаж работы 5 лет:
«Рабочее время — сутки напролет. Получив служебное удостоверение, можно забыть про личную жизнь, личное пространство и свободное время, или все это перенести в стены СК. Если же решите завести семью, то даже взяв в супруги сотрудника комитета, не факт, что не разведешься…».
Артем Хлебовский, стаж работы 6 лет:
«Уход с работы — 23.00, возвращение — 09.00. Выходные на работе — рядовое событие. Кроме уголовных расследований, которых в производстве как минимум десять за месяц, приходится проводить процессуальные проверки по заявлениям о преступлениях. Это практически ничем не отличается от расследования уголовного дела. А еще — рассматриваешь обращения граждан, осуществляешь суточное дежурство на подконтрольной территории и так далее…»
Владимир Криворотов, стаж работы 5 лет:
«Право на отдых в Следственном комитете просто игнорируется. Следователи работают за пределами нормальной занятости, в выходные дни. Если следователю удалось подписать документы на отпуск, большую часть он проводит на работе, завершая расследование уголовных дел. А в последнее время прокуроры все чаще необоснованно отказываются поддерживать различные ходатайства следствия, не утверждают обвинительные заключения по уголовным делам, по которым уже завершены расследования. Отменяются ранее принятые решения по уголовным делам и материалам проверок. Делают это и из-за гонки за статистикой. Ну а нагрузка у следователя, получается, растет».
Профессиональная деформация
Цинизм и равнодушие — основные упреки, которые слышат следователи от своих родных и близких. При этом по-другому защититься от специфики работы человеческая психика не в состоянии.
Светлана Валеева, стаж работы 4 года:
«Через два года я услышала от подруги, что она меня не узнает. Родные сказали, что я стала надменной и отношусь к окружающим чуть ли не с отвращением. Пришлось серьезно задуматься над произошедшими изменениями. А когда стало ясно, что побороть профессию в себе невозможно, то решила уволиться. Тем более что ждать какого-то просвета в карьерном росте не приходилось».
Артем Хлебовский, стаж работы 6 лет:
«Три года — стабильный срок для всех. Вы становитесь другим. Каким-то особенно циничным, говорят. Иногда, правда, говорили, что „на человека стал похож“».
Дмитрий Кировлев, стаж работы 5 лет:
«Эта профессиональная деформация надолго. Надеюсь, что не на всю жизнь. Пошел второй год, как я уволился из органов, живу нормальной жизнью, а сны продолжают беспокоить. То начальство вызывает, то статью не ту квалифицировал. Это как бывшим алкоголикам снится выпивка, и они во сне пьют, а просыпаются и думают: „Какое же счастье, что я больше не бухаю“. Но не надо забывать об очевидных плюсах службы в следствии — если там появились друзья, то стопроцентно на них можно всегда положиться».
Начальники и подчиненные
Следователи рассказывают о необходимости согласования своих процессуальных документов с руководством различного уровня, выполнения работы за работников процессуального контроля, оперативных служб, прокуратуры и даже суда. Оспаривание этого порядка, как правило, негативно отражается на дальнейшей работе. Поэтому все предпочитают не спорить.
Александр Семенюк, стаж работы 6 лет:
«В районах с многотысячным населением работает не более 3—6 следователей, большинство из которых не имеют достаточного личного опыта в расследовании тех или иных преступлений. При этом руководители данных структурных подразделений часто не вполне квалифицированы. И это со временем перерастает в конфликты с подчиненными».
Артем Хлебовский, стаж работы 6 лет:
«Если районный следователь успешно расследовал громкое дело, то на завершающей стадии данное дело у него изымается, а все заслуги присваиваются сотрудниками вышестоящего структурного подразделения».
Непредвиденные траты
Оказывается, даже расходы на командировку приходится оплачивать из собственного кармана. Следователям иногда не хватает даже на гостиницу. При этом на следователей нередко ложатся траты на экспертизу и выкуп очереди в СИЗО.
Дмитрий Кировлев, стаж работы 5 лет:
«Мало служебного транспорта, вот и возили я или мой помощник уголовные дела в общественном транспорте. Но папки — это цветочки еще. А вот когда везешь дурнопахнущие вещдоки, человеческие конечности, например. Или то, что называется объектами биологического происхождения… Зато успевали закончить работу в срок».
Светлана Валеева, стаж работы 4 года:
«Требования четкие — соблюдать процессуальные сроки. И для этого за свои деньги мы вынуждены договариваться с экспертами о завершении назначенных судебных экспертиз в самые короткие сроки. Находим переводчиков, разных специалистов, покупаем очередь в следственный изолятор у мошенников-скупщиков. А ведь весь это беспредел провоцируется руководством и страхом следователя перед наказанием».
Артем Хлебовский, стаж работы 6 лет:
Владимир Криворотов, стаж работы 5 лет:
«Из своих кровных приходится покупать бумагу, заправлять картриджи, ремонтировать технику, оплачивать пошив обязательного к ношению форменного обмундирования и т. д. Далее по списку — компенсация оплаты аренды жилья для работников из других регионов составляет не более 15 000 рублей, при средней стоимости аренды квартиры, например, в Москве, 25 000—40 000 рублей. А зарплата редко превышает 55 тысяч».
Претензии к системе
Сотрудники Следственного комитета зачастую любят свою работу, но критично отзываются о руководстве. Причина — в отношении начальников к рядовым следователям и попытки отыграться на них за свои ошибки.
Дмитрий Кировлев, стаж работы 5 лет:
«Следователи не чувствуют своей защищенности со стороны руководства. Но ведь именно следователи Следственного комитета расследуют дела в отношении влиятельных чиновников и бизнесменов, у которых имеются обширные связи, в том числе и в уголовном мире, плюс еще и административный ресурс. Многие опытные следователи при таком отношении увольняются со службы и получают статус адвокатов, устраиваются в юридические компании. Нередко, кстати, в общественные. Опыт следственной работы позволяет успешно противодействовать нарушениям на стадии предварительного следствия. Особенно если следователь не имеет достаточного опыта работы».
Светлана Валеева, стаж работы 4 года:
«Чтобы воспрепятствовать производству по делу, достаточно увеличить нагрузку на неугодного следователя — гарантированно не успеет собрать доказательства. А еще можно заставить его составлять многочисленные справки, отменять другие дела, заполнять карточки статучета, загрузить жалобами и запросами… Когда так происходило, очень хотелось, чтобы хоть кто-то из руководства поддержал или заступился. Но в реальной жизни этого не происходит, а только продолжают сыпаться наказания, чтобы создать имидж твоей некомпетентности».
Артем Хлебовский, стаж работы 6 лет:
«Почему столько несправедливых приговоров и претензий к работе следствия? Потому что следователей вынуждают квалифицировать действия обвиняемых по более тяжким составам. Говорят: „ты вменяй, а суд разбирается“. А суд не разбирается! Процессуальная независимость следователя работает только в теории. В жизни эта независимость усечена многочисленными руководителями, надзирающими и судьями. Но когда встает вопрос о государственной защите следователя, то эти меры применяются только по резонансным делам. По остальным рапорты остаются без должного рассмотрения».
Каково это: проходить практику в следственном комитете
По-своему заманчива профессия следователя. Не хотелось ли когда-нибудь вам, смотря сериалы на первом или на НТВ, оказаться на месте людей, решающих самые запутанные головоломки, вычисляющих преступников и их истинные намерения, живущих, в буквальном смысле, играя со смертью? Такая возможность была предоставлена герою нашего интервью, Павлу Бурлакову. И вот какими впечатлениями он поделился.
Для начала стоит отметить, что процентов 80% своего рабочего времени, по сути, я занимался работой курьера и секретаря, ну а оставшиеся 20% были довольно интересны.
— Можешь “рассекретить” этот случай?
— Отчего нет? Как-то утром, приехав в отдел, я не обнаружил своего следователя.
— Ты был протеже одного из следователей?
— Да, я был полноценным помощником конкретного “следака”, хотя зам начальника отдела частенько заставлял меня помогать и другим “следакам”. Так вот, не обнаружив своего следователя, я благополучно взял ключ от кабинета на проходной, зашел, бухнулся в мягкое кожаное кресло своего, так сказать, начальника и включил музыку. Как вдруг мое безмятежное пребывание в трансе прервал стук в дверь.
*кивает*
Я убрал ноги со стола и слегка взволнованным голосом произнес: “Да-да?”
— Получается, ты, показав, что способен не хуже следователей со стажем допрашивать свидетелей, завоевал уважение своего куратора?
— Да, завоевал. После того случая работа стала куда интереснее, вместо нумерации страниц в уголовных делах и их перевозок туда и обратно, мне стали доверять опросы и допросы.
— Ничего себе! Думаю, не каждому студенту-практиканту доверяют такие серьезные задания. Если можно поинтересоваться, ты проводил и допросы подозреваемых?
— Увы, нет. Только свидетелей и потерпевших. Даже как-то потерпевшего полицейского допрашивал, по 319 ук РФ (оскорбление представителя власти). Но присутствовал на допросах подозреваемых. И не раз. А иногда подслушивал допросы с участием злых защитников.
— Это то самое, что относится к разряду «не совсем законно, но очень интересно»?
— Скорее к разряду “совсем не законно, но очень интересно”. А вообще, работая с законом, люди чаще всего его нарушают.
— Но ты смог ловко выкрутиться из этой ситуации?
— Я смог наложить кирпичей и приехать пораньше, чтобы подкинуть его в сейф.
*смеется*
Мне вот было не смешно (улыбается). За это и закрыть могли. Не дай бог, не досчитались бы какой-нибудь экспертизки или фототаблицы.
— Кажется, самое каверзное и одновременно забавное осталось позади. Но что было самым пугающим за время твоей практики? Я слышала, многие практиканты не могут спать ночами после увиденного на работе. Есть ли что-то такое, воспоминания о чем тебе не дают сомкнуть глаза?
— Сложный вопрос. Наверное, у меня окрепла психика после такой тяжелой работы. А, кстати, иногда мы засиживались чуть ли не до утра и заказывали пиццу в отдел. Я всегда, приходя домой, падал и спал очень крепко. Даже после первого трупа.
Продолжаю своё повествование. Закончил я на том, что, сдав все вступительные экзамены и собеседования, в первых числах октября 2018 года меня утвердили на должность следователя и отправили в район с населением около 60 тысяч человек(по официальной информации). Помимо этого района наш отдел обслуживал еще 3 близлежащих района, расположенные в
110 км от города, в котором располагался отдел. А это, чтобы все понимали, не только городки, расположенные на указанном расстоянии, это очень большие территории с деревнями и посёлками, располагающимися на территории указанных районов. По приезду в отдел, я познакомился с коллективом, который, я замечу, был молодой. Руководитель отдела девушка лет
27, о которой выскажусь далее. В штате следователей было 5 человек, уже включая меня, при норме на данный отдел, как я узнал позже, 7 человек. Из следователей самым старшим был парень, который работал уже около 3 лет, второй проработал всего пол года, третий следователь и четвертая следователь(девушка) работали менее полугода. Также была женщина на должности секретаря, тоже хорошая женщина. Это я осветил к тому, чтобы все понимали, что текучка там присутствует, иначе такого молодого коллектива и близко не стояло бы. Также был заместитель руководителя: мужчина уже на пенсии, кстати один единственный, кто по итогу оказался самым адекватным и приятным человеком, кроме женщины секретаря, она тоже хорошая и отзывчивая, но об этом позже. Приехал я в пятницу, особо загружать не стали меня, дали 3 материала проверки для изучения, дали время до понедельника освоиться, найти съемную квартиру. Но уже в воскресенье мне позвонила руководительница, и пока что еще вежливо попросила прийти на работу помочь. Я, конечно, пришел, помог. Придя в то воскресенье в отдел, а замечу, что это был уже вечер, около 18-19 часов, я увидел, что все сидят на своих рабочих местах, будто был не вечер воскресенья, а утро понедельника. На тот момент я подумал, что, конечно, у них есть переработки, может быть для отчетности дела в порядок приводят, но что это носит постоянный характер, на тот момент я не думал пока. На следующей неделе я начал вникать в работу, мне передали на расследование уголовное дело от другого следователя, дали еще пару или тройку материалов проверки. По уголовному делу руководительница сделала указания, по которому я составил план со сроками проведения тех или иных следственных действий. Было не сложно. Материалы проверки пока что также не вызывали никаких проблем. В то время сильно я не задерживался, уходил часов в
10 коробок бумаги, которые привозили, разлеталась максимум за неделю, после чего бумагу приходилось покупать на свои кровные. Одна пачка бумаги стоила
Я работаю в Следственном комитете Молодой следователь — о выборе профессии, своем первом деле, кодексе чести и компрометирующих ситуациях
Признайтесь, в детстве нам всем казалось, что самое интересное в расследовании преступлений — это погони и перестрелки, которые достаются оперативным работникам, в то время как несчастные следователи чахнут над бумагами в пыльном кабинете. Одни предрассудки сменяются другими, массовая культура создает новых героев, и теперь подростки хотят быть гениальными детективами, которые наперед просчитывают каждое действие преступника и анализируют улики не хуже Шерлока Холмса. Но живые люди гораздо сложнее, а реальность — круче любого фильма. The Village Нижний Новгород пообщался со следователем Следственного комитета Владиславом Солонкиным о его работе — настолько открыто, насколько это возможно.
О допросах и отношении к Конан Дойлу
Лично у меня никогда не было конкретных предпосылок к работе следователем: я, конечно, мог бы наврать, что в 12 лет прочитал всего Артура Конан Дойла и Агату Кристи, но они попали мне в руки уже в более зрелом возрасте. Никогда я не был и любителем жанровой блатной романтики вроде «Бандитского Петербурга» и «Бригады». Ребенком читал «Маленького принца» Экзюпери, а любимыми героями были Жан-Клод Ван Дамм, Сильвестр Сталлоне, Чак Норрис и Брюс Ли. Еще все детство я бесконечно занимался спортом: сначала профессионально плаванием, а потом в 14 лет началось долгое увлечение единоборствами: карате, панкратионом и тайским боксом.
Свою службу я начал пять лет назад: прошел после университета все аттестационные комиссии и был направлен в Павловский межрайонный следственный отдел. Через два с половиной года меня перевели в родной Нижний Новгород, где сейчас работаю следователем третьего отдела Следственного комитета по расследованию особо важных дел, который специализируется на расследовании налоговых преступлений.
Как в итоге я решил стать следователем — история необычная. Закончив 38-й физико-математический лицей, понял, что этих наук мне уже хватит на всю жизнь и вообще я больше гуманитарий. Тогда решил пойти на юридический факультет, потому что мне это показалось самым полезным из всех направлений. На втором курсе попробовал себя в органах прокуратуры, но через какое-то время осознал, что это не совсем мое, потому что это надзорные организации, которые, как правило, занимаются бумажной, сидячей, монотонной работой. Мне же хотелось какого-то экшена, романтики. Впоследствии я узнал, что есть Следственный комитет, который занимается самыми сложными, запутанными особо тяжкими преступлениями. Я подумал: почему бы не пойти на практику теперь туда? Так я пробыл два с половиной года в следственном отделе Приокского района в статусе общественного помощника следователя, выполняя несложные поручения. По окончании института я подал документы, прошел комиссии и — добро пожаловать! Меня направили в Павлово. Следователь, как правило, не выбирает место службы, потому что он является военнообязанным государственным служащим, который строго исполняет приказы. Соответственно куда направят, туда и поедет.
Мне же хотелось какого-то экшена, романтики. Я узнал, что есть Следственный комитет, который занимается самыми сложными, запутанными особо тяжкими преступлениями. Я подумал: почему бы не пойти на практику теперь туда?
В отличие от оперативников у следователей более аналитическая работа. Мы возглавляем следственно-оперативную группу, которая осуществляет предварительное расследование; определяем план, тактику, порядок, время, место произведения следственных действий; допрашиваем людей; анализируем документы и улики. При этом понятия «расколоть преступника» у нас нет. Мы не «раскалываем», а собираем доказательства. В сериалах следователь может упорно давить на преступника, чтобы он признался под гнетом давления, но в реальности такого не бывает — к подозреваемым относятся в соответствии с буквой закона. Безусловно, у следователей есть свои методы ведения допроса. Любого человека можно вывести на определенную модель общения, при которой он может рассказать о совершенном преступлении. Но никто никогда ни из кого не выбивает никакие показания. В ходе расследования мы собираем доказательства; если они в полной мере изобличают преступника, предъявляем ему обвинение и направляем уголовное дело для рассмотрения в суд, который выносит приговор.
О гаджетах криминалистов и запутанных делах
В Павлове я расследовал и самое яркое, сложное дело в моей практике. В летнее время рыбаки обнаружили на берегу Оки мертвую женщину со связанными руками-ногами и кляпом во рту. Сложность состояла в том, что от момента убийства до обнаружения тела прошло много времени; женщина, как было установлено следствием, была без определенного места жительства, а из-за гнилостных изменений было уже невозможно установить причину смерти. Это была эпопея. Предварительное следствие длилось более девяти месяцев. Мы просмотрели все записи с камер, на которые могло что-то попасть, а также получили все телефонные соединения на указанной территории за определенный период, установили абонентов и опросили их, произвели многочисленные генетические экспертизы. В общей сложности в наше поле зрения попали более 50 людей, пока мы наконец не вышли на свидетеля, который дал показания, изобличающие своего товарища. Но даже при наличии этой информации у нас не было ни малейшего доказательства, что именно этот человек совершил преступление. Поэтому следствие было продолжено. Во время обыска в квартире подозреваемого с помощью экспертно-криминалистического луча были обнаружены на плинтусе следы крови, принадлежавшей погибшей. Так у нас появилась доказательная база. Далее мы стали допрашивать людей из ближайших домов, и нашлось несколько свидетелей, которые видели, как жертва познакомилась с подозреваемым на остановке, они выпивали, а потом направились в сторону его дома. Было проведено множество очных ставок, и у нас сложилась следующая картина происшествия. В ходе распития спиртных напитков мужчина нанес женщине острым предметом несколько ударов в область шеи, попав в яремную веру. Видимо, она была еще жива, поэтому он связал ее, засунул в рот кляп, обернул в ковер, вынес на берег реки и сбросил с обрыва, скрыв следы преступления. Там она и лежала долгое время, пока мы ее не обнаружили.
В настоящее время криминалистическая техника и возможности следствия развиты настолько, что следователь может раскрыть любое преступление, даже совершенное много лет назад
Это и есть настоящий следственный опыт, которого больше нигде не получишь. Кропотливый поиск свидетелей, поднятая картотека, множество допросов, всесторонний анализ. В настоящее время криминалистическая техника и возможности следствия развиты настолько, что следователь может раскрыть любое преступление, даже совершенное много лет назад. У нас гораздо больше интересных гаджетов, чем показывают в кино. Я уже упоминал луч экспертно-криминалистического света, который позволяет обнаружить следы крови, даже если они замыты химическими порошками. Мы также используем прибор, с помощью которого можно восстановить смытые или зарытые следы рук, и георадар, который помогает в поиске любых объектов, в том числе неметаллических.
О запретах и предрассудках
На мой взгляд, главное качество для следователя — это профессионализм. Он заключается не только в знании закона, но и в отношении к своей работе: как подходишь к планированию, следственному действию, изучению материала, допросам и прочему. Плюс думаю, что следователь обязан быть человечным. Мы, возможно, не пропускаем каждый случай через себя, но относимся трепетно ко всем ситуациям, поскольку потерпевшими могут быть дети, женщины, пожилые люди или вообще те, кому никто, кроме нас, в каких-то ситуациях помочь не может. Наверное, надо сказать и о таких обязательных качествах следователя, как смелость, честность, добросовестность, преданность своему делу. Это очень важно, потому что сотруднику, который полностью себя не отдает следственной работе, тут делать нечего. Но при этом он не должен эмоционально погружаться в проблемы, чтобы всегда себя держать в форме и трезво мыслить. Мои коллеги всегда подходят к любому расследованию сугубо с профессиональной точки зрения, абстрагируясь от трагедии, чтобы, например, в случае выезда на место преступления четко оценить обстановку, зафиксировать детали, дать уполномоченным сотрудникам полиции грамотные поручения и составить все процессуальные документы.
Каких-то страшных ограничений для следователя нет. Однако лично я руководствуюсь профессиональным кодексом этики и пониманию, что как офицер, занимающий ответственное служебное положение, не могу себе позволить компрометирующие ситуации. Поэтому не посещаю сомнительные ночные заведения, но могу спокойно сходить в кафе, кино, театр или иное культурное заведение с родственниками или девушкой. Могу поехать отдохнуть за границу — это не запрещено.
У меня, к счастью или к сожалению, никто в семье не работал в правоохранительных органах, и родители, конечно, за меня переживают, когда задерживаюсь на работе или выезжаю на ночные заявки на места преступлений. Но в целом на них это никак не отражается, поскольку я абстрагирую себя и своих близких от того, что происходит у меня на работе. Я вообще стараюсь не афишировать свое место службы и никогда не обсуждаю дела. Но те, кто знает, относятся к моей работе с уважением и пониманием. А к предрассудкам людей по поводу профессии я отношусь достаточно ровно, потому что знаю, что делаю свое дело, и стараюсь его делать хорошо. Моя совесть чиста.