хирург городской больницы к провел сложную операцию и спас при этом жизнь пациента ч

«Зачем вы вообще такого ребенка спасали?» Кардиохирург из Петербурга делает уникальные операции детям. Теперь его хотят уволить

Родители детей с пороками сердца создали петицию против увольнения завотделением кардиохирургии детской горбольницы №1 в Санкт-Петербурге, главного детского кардиохирурга города Рубена Мовсесяна. За сутки она собрала больше десяти тысяч подписей. Как утверждается в открытом обращении, руководству больницы не нравится, что врач «пытается спасти всех нуждающихся детей, а не только коммерчески выгодных». В обращении говорится, что в прошлом году питерское отделение кардиохирургии приняло 1278 пациентов. Летальность при этом составила 3,3 процента, что ниже среднероссийских показателей. Некоторые операции, которые здесь делают новорожденным, не выполняют больше нигде в России. «Лента.ру» поговорила с матерями пациентов, которых спас врач.

Без почвы под ногами

Я создатель интернет-сообщества «Кардиомама». Моя история началась не при Мовсесяне. Но в свое время я уже пережила отъезд одного уникального кардиохирурга из нашей страны. И мне бы не хотелось, чтобы такое снова случилось. Это был Вадим Германович Любомудров. Он в свое время создал отделение, которым сейчас руководит Мовсесян. Любомудров уехал в 2009 году работать в Кувейт. Это было его решение, но, вероятно, причины так поступить у него были.

В нашем сообществе сейчас почти 15 тысяч человек. И мы знаем, что это реальные люди, а не фейки, у всех — дети с пороками сердца. В обществе информированность о том, что такое пороки сердца, какие они бывают, очень низкая. Иногда семьи узнают, что у будущего ребенка проблемы, во время беременности. И начинают судорожно искать, что им делать.

Фото: ДГБ №1 Санкт-Петербург

В большинстве российских регионов даже при легком пороке сердца маме на сроке 26-27 недель предлагают сделать аборт. Созывается комиссия, врачи часто убеждают, что иных вариантов нет, ребенок обречен. Но когда матери пытаются искать дополнительную информацию, находят наш форум и с удивлением узнают, что кардиодети могут жить, ходить в школу, учиться в институтах. Легкие пороки сердца оперируют во многих местах. Но если проблемы серьезные, есть всего несколько кардиохирургов в России, которые могут помочь. Один из них — Мовсесян.

Знаю, что пациенты на таких врачей просто молятся. Они продают квартиры в Петропавловске-Камчатском, на Сахалине, в Тюмени и переезжают в Санкт-Петербург. Они делают это, чтобы ребенок попал в руки именно к этому кардиохирургу, именно к его команде. И сейчас может оказаться так, что все это было зря.

Мы получили информацию от матерей, детям которых были запланированы операции на сердце. У них все вмешательства переносятся или откладывается на неопределенный срок. И не в связи с пандемией, а из-за того, что неясно, что будет с их доктором. Некоторым сказали, что, возможно, оперировать ребенка будет другой врач. Родители в шоке. Потому что такие операции — уникальны, они штучные. Мы живем в нестабильное время, в нестабильной стране, в нестабильной ситуации. Сейчас всех подкосила ситуация с ковидом. Но если случается еще и такое — это вообще выбивает почву из-под ног.

Половина сердца

У сына врожденный порок — синдром гипоплазии левых отделов сердца (СГЛОС). Когда Александр родился, я думала, что наш случай уникальный. Но оказалось, что детей, у которых есть только правая или только левая половинка сердца, много. И с каждым годом, к сожалению, их становится все больше. Раньше такой порок сердца считали неоперабельным. В течение первых-вторых суток после рождения эти дети умирали. Сейчас у них есть шанс.

В России всего несколько кардиохирургов, кто берется оперировать СГЛОС. Чаще всего люди при посредничестве благотворительных фондов обращаются за помощью в Германию или едут в Санкт-Петербург. Операции СГЛОС у детей разделены на три этапа, и каждый имеет свои названия: «Норвуд», «Гленн», «Фонтен». Нам первую часть корректировки сделали в один месяц, вторую — в восемь месяцев. Сейчас Александру три года. Летом или в начале осени у нас был запланирован заключительный этап операции. Сейчас мы оказались между небом и землей. И что делать дальше — не понятно.

Счастливый билет

У меня во время беременности примерно на восьмом месяце случился пиелонефрит (бактериальное воспаление — прим. «Ленты.ру»). Это часто бывает, как объяснили врачи. По скорой меня отвезли в больницу, там стали перепроверять. Оказалось, что у ребенка — гипоплазия левого отдела сердца. Я потом уже прочитала, что выживаемость детей на первом этапе операций по коррекции этого порока — около 10 процентов. И всего несколько кардиоцентров в стране, кто за такое берется. Практически везде таким детям отказывают. Потому что это — сложнейшее вмешательство, следующий уровень сложности после него — это пересадка сердца. Но без этих операций шансов на жизнь у детей совсем нет, даже мизерных. Но меня успокоили, что мы вытянули счастливый билет. Потому что лучший доктор в России, кто делает такие операции, и у кого процент выживаемости самый большой в стране — это Рубен Рудольфович Мовсесян. И что немаловажно, его отделение — это единая команда. Там умеют выхаживать детей после операций, а это очень и очень важно.

Через десять минут после рождения сына из роддома увезли в кардиобольницу. И там сразу начали готовить. В 21 день ему сделали операцию «Норвуда». Она была тяжелой, но через три недели нас уже перевели из реанимации в отделение. Следующий хирургический этап — в шесть месяцев. Потом у нас еще были корректирующие операции из-за особенностей моего сына. У него узкие кровеносные артерии, нужен был шунт.

Фото: Александр Кряжев / РИА Новости

Сейчас Ростику 2,8, мы вот-вот должны были проходить обследование перед следующим этапом операции. И я в шоке от того, что в больнице сейчас происходит. Если честно, не понимаю, как дальше быть. Потому что в России нам больше никто помочь не может. В Новосибирске, Калининграде есть врачи, которые делают именно такие операции. Но они детей с пороками ведут с самого первого этапа, то есть с первых минут жизни. И со стороны, «чужих», могут и не взять. И кроме того, Рубен Рудольфович знает все о сердце моего сына, он его спас. В больнице, где он работает, реально переживают за каждого ребенка. Я раньше не сталкивалась даже и близко с таким подходом. Каждого пациента, особенно «тяжелого», сложного, тут знают по имени, к каждому подойдут и спросят, что и как.

Обычные кардиологи могут и не знать, что бывают такие проблемы с сердцем, как у нас. Когда Ростику сделали первую операцию, я пошла в поликлинику по месту жительства за справкой — она нужна для прохождения комиссии по оформлению ребенку инвалидности. Кардиолог, который должен был мне дать направление, недоуменно спросил: «Зачем вы вообще такого ребенка спасали?» То есть он смотрел на мать и спокойно мне в лицо это говорил. Предложил подождать немного: вот пройдет новая операция, если ваш сын после нее выживет, тогда и будете ему группу инвалидности оформлять.

Ростик сейчас ничем не отличается от ровесников. Разговаривает, знает цвета на английском, считает на английском, я уж молчу о русском. Ростик даже букву «р» выговаривает, поскольку это главная буква его имени. Носится везде, никому покоя не дает. Я в Instagram сделала пост о том, что происходит с нашей больницей, с нашим доктором. Мои знакомые, которые были не в курсе того, что перенес сын, с удивлением узнали, что у него такие проблемы.

Дверь всегда открыта

Дочь Арина родилась слишком бледной. Врачи сразу заподозрили, что с ней что-то не то. И на четвертые сутки жизни нам поставили диагноз: тетрада фалло, атрезия легочной артерии первого типа. В переводе с медицинского это означает, что ребенку не хватает кислорода. Арину перевели в отделение кардиохирургии Детской городской больницы №1. Рубен Рудольфович Мовсесян оперировал мою дочь три раза: в один месяц, в десять и в 2 года 10 месяцев. Последняя операция была самая масштабная. Ребенка у меня забрали в 10 утра, а увидела я ее только в 10 вечера. То есть порядка девяти часов шла операция.

Когда операция закончилась, я зашла к Мовсесяну в кабинет. Он тогда взял бумагу и нарисовал сердце Арины: что там не так, что он переделал, что куда пришил. Этот рисунок у меня до сих пор хранится вместе со всеми основными медицинскими документами дочери.

ДГБ №1 в Санкт-Петербурге

Фото: ДГБ №1 Санкт-Петербург

Все вокруг в общем-то знают, что Рубен Рудольфович — потрясающий хирург, с огромными знаниями, с золотыми руками. Но он еще и очень хороший человек, никому не отказывает. Есть шанс, даже самый минимальный — он попробует его реализовать. Когда у дочери закончилась операция, в больницу срочно поступил новорожденный. И врачи почти сразу же после нашей операции начали новую — чтобы спасти жизнь тому малышу.

Дверь в кабинет Мовсесяна всегда открыта. Любой пациент, если у него есть проблемы, может зайти к нему и все обсудить. Он всегда и обо всем говорит прямо. Ситуация у моей дочери сложная и неоднозначная. После обследования врач честно сказал, что не знает, как поступить. Взял паузу на то, чтобы подумать и все решить. Но сказал, что если почувствует, что не сможет нам помочь, то даст контакты врачей и в России, и за рубежом, которые могли бы попытаться. И не просто даст контакты, а лично свяжется и все им объяснит. Хотя наш порок сердца не такой уж редкий, но все осложняется анатомическими особенностями ребенка.

Через некоторое время Рубен Рудольфович вызвал нас и сказал: «Гарантий дать не могу, что все закончится идеально. Но мы разрежем, увидим сердце и будем делать свою работу». Потом, когда все было кончено, мы с Ариной пришли, уже после выписки, на контрольные обследования, он спросил: «Как она себя чувствует?» — «Хорошо». «Значит, мы все сделали правильно».

Я узнавала, как решают нашу проблему в Европе. В Германии Берлинский кардиоцентр предложил точно такую же тактику, как врачи в Санкт-Петербурге. Но ценник там начинался от 40 тысяч евро. В Америке запросили от 100 тысяч долларов.

Когда нам стало известно, что доктора хотят уволить, у меня пошатнулась земля под ногами. До какой степени нужно презирать профессионалов, обесценивать их уникальный опыт? Как можно человека, который спасает тысячи жизней, взять и выбросить? Все родители просто в шоке.

Больше не помогут

У моего сына Никиты синдром гипоплазии левых отделов сердца. Если объяснять на пальцах, по-простому, — у ребенка левая половина сердца вообще не развита. Такие дети без помощи хирургов просто не живут.

Диагноз поставили во время беременности, но перед самыми родами. Экстренную операцию на открытом сердце ему сделали уже на вторые сутки жизни. После этого у нас было еще четыре сложнейших операции на открытом сердце. После последней операции сын очень долго был на аппарате искусственной вентиляции легких. Мы почти год провели в больнице, в реанимации. Я днем была с сыном в больнице, а на ночь уходила домой. Каждый день врачи подробно рассказывали мамам, что происходит с ребенком, какие изменения произошли, какие обследования, процедуры сделаны. Доктора говорят честно, чего можно ждать, а чего — нет.

Фото: Игорь Зарембо / РИА Новости

Сейчас сыну шесть лет, он стабилен. Но мы понимаем, что в любой момент ему может стать хуже, может потребоваться дополнительная операция. То есть проблема полностью неустранима. Сердце Никиты никогда не будет как у обычного человека. И никто не может сказать, как в дальнейшем поведет себя организм. Но мы всегда радовались, что живем в Санкт-Петербурге, что там есть адрес: улица Авангардная, 14 [адрес ДГБ№1], где Никите всегда смогут помочь. Получается, больше не помогут?

Сердце, которое сделал доктор

Я в 2010-м году родила сына со сложным пороком сердца — двойное отхождение магистральных сосудов от левого желудочка сердца. На тот момент в Питере детей с такой патологией просто не было. Если объяснять на пальцах, то сердце у сына было просто неправильно сформировано. Почему так случилось — не знаю. Беременность у меня была вторая, запланированная. Во время УЗИ никаких проблем гинекологи не видели.

Сыну десять лет. Он обычный парень, который ничем не отличается от других. В будущем нам предстоит операция по замене кардиостимулятора, потому что срок у таких аппаратов примерно семь лет. Ну и, возможно, Илье когда-нибудь понадобится протез легочной артерии. Если наступит такой момент, то, естественно, мы по всему миру побежим искать Мовсесяна, потому что у Ильи сердце, которое сделал доктор. Есть масса врачей и в России, и за рубежом, которые очень многое умеют, которые суперспециалисты. Но для меня, мамы Ильи Писарева, важны именно руки, именно знания доктора Мовсесяна. То, что он сделал для моего сына, работает уже десять лет. Если бы он тогда нам не помог, сына просто не было бы.

Не понимаю, что происходит. Не могу утверждать, но подозреваю, что все дело в деньгах. Выходить таких ребят, как мой сын, — это очень дорого. Экономически выгоднее сделать простейшую операцию на сердце, после которой ребенок станет практически здоровым. Сложные операции стоят миллионы рублей. И такие пациенты должны наблюдаться всю жизнь. Наверное, государству это не рентабельно.

P.S. В социальных сетях на официальной странице Детской городской больницы №1 Санкт-Петербурга появилось разъяснение о том, что «никакого приказа об увольнении господина Мовсесяна на сегодняшний день нет». И главная задача клиники в условиях пандемии — «сохранить коллектив, сберечь существующие центры и уникальные службы, которые создавались ценой больших усилий на протяжении многих лет, продолжить оказание специализированной и экстренной медицинской помощи, не снижая высокой планки, которую держит учреждение под руководством главного врача, заведующего кафедрой ПСПбГМУ им. акад. И.П.Павлова, заслуженного врача РФ, д.м.н., профессора А.В.Кагана».

Когда кардиородители попытались уточнить, доктор не уволен именно сейчас или вообще не будет уволен, вопрос был удален модератором, возможность комментировать пост была отключена.

Источник

Врач перенесла операцию и сразу пошла опериовать пациента

Пример не просто хирургии экстра-класса, а настоящего героизма – в Тюменской области. Там врач спасла жизнь пациенту всего через несколько часов после того, как сама перенесла операцию. Ольга Трощагина сейчас говорит, что иначе поступить не могла. Случай был критическим, состояние больного резко ухудшалось, и больше просто некому было его спасать. О призвании и подвиге врача – в сюжете РЕН ТВ.

Она немного смущена вниманием к своей скромной персоне, говорит, врач остается врачом, даже если сам только что был прооперирован. Долг поднимает с больничной койки, даже если ты сам только что отошел от наркоза, но твой пациент на грани жизни и смерти. И операцию ему сделать больше некому.

«Второй доктор был в отпуске, выбора особого не было, взвесила свои шансы и его шансы. Так как его состояние ухудшалось, несмотря на высокие дозы вазопрессоров, оставалось только его взять и прооперировать», – говорит медик.

Но это только звучит просто – взять и прооперировать. А если ноги еще элементарно подкашиваются, ведь эндоваскулярному хирургу Ольге Трощагиной самой удалили аппендицит всего за 7 часов до того, как пришлось самой взять в руки скальпель. Есть еще один важный нюанс: в ее операционной приходится работать в халате спецзащиты от рентгеновских лучей, под свинцовыми навесами общей массой 10 килограммов. Коллеги признаются: когда одевали доктора в этот спецхалат, больше опасались за ее физическое состояние, а в том, что она отработает на высшем уровне, сомнений не было.

«Она сама после операции, конечно, мы за нее очень сильно переживали, но работа есть работа. Человек доказал, что любит свою профессию. Достойно отстояла операцию. Гордимся нашим доктором!» – заявила операционная медсестра Елена Захлевных.

Единственное оставшееся после той операции фото должно войти в историю российской медицины. Сосуды сердца пациента с инфарктом спасает врач, сам всего-то 7 часов назад перенесший полостную операцию. В тяжелом халате спецзащиты. Работает, не теряя концентрации, глядя сразу на несколько мониторов, транслирующих состояние сердца пациента. Через 20 минут жизнь пациента оказалась вне опасности. Он сам узнал о том, каким вдвойне чудесным образом его спасли, только случайно – врач, когда пришла проведать, ничего про свою операцию не сказала.

«Мне родственники только потом видео про нее прислали, я ничего не знал, большую благодарность доктору испытываю, как выйду отсюда, поблагодарю», – говорит Николай Селиванов.

Сама же доктор Трощагина подвигом или геройством эту операцию не считает. Так же, говорит, и все ее коллеги, что входили в «красные зоны» ковидных отделений в костюмах спецзащиты на 12-часовое дежурство, а потом выходили с отметинами от очков на лицах, которые долго не проходили. И хирурги из Благовещенска, которые недавно продолжили операцию на открытом сердце в то время, когда крыша их кардиоцентра была объята пламенем. Когда профессия – спасать жизни людей, любое преодоление – не подвиг, а просто часть работы.

«Я на тот момент не задумывалась, что это – героизм. Просто лежит пациент, вот-вот может все закончиться плохо. Надо же его брать, он же не виноват, что здесь кого-то нет или кто-то болеет. Каждый может оказаться на его месте», – отметила она.

Начальство обещало подумать над тем, как врача наградить, но пока Ольга Трощагина еще остается в больнице. И в качестве недавно прооперированного пациента, и как единственный эндоваскулярный хирург. Вдруг привезут еще кого-то тяжелого с инфарктом? Бдительности терять нельзя, даже когда едва отошел от наркоза.

Источник

В День медицинского работника: трогательные истории о том, как врачи спасают жизни людей

Они каждый день борются за жизни миллионов людей, их рабочий день не заканчивается в 6 вечера, а за каждым выздоровевшим пациентом стоит колоссальная работа. Они – медицинские работники: врачи, медсестры и санитары. Вот уже больше года они героически (ну правда!) спасают нашу страну от пандемии коронавируса. И продолжают это делать до сих пор.

Мы говорим им спасибо и поздравляем с Днём медицинского работника (20 июня). По случаю такого важного праздника собрали невероятные истории, произошедшие за последний год, которые еще раз доказывают, что именно врачи и медсестры – герои нашего времени.

Спасение ребенка со 100-процентным поражением легких

Буквально месяц назад кировские врачи спасли девочку со 100-процентным поражением легких после COVID-19. Около месяца она лежала в реанимации на искусственной вентиляции легких, а за ее жизнь боролась бригада медиков. Сейчас девочка жива и здорова и находится на реабилитации.

Работа несмотря на болезнь

В конце марта прошлого года главный врач инфекционной больницы в Коммунарке Денис Проценко заразился COVID-19. Но свою службу он не прекратил, а изолировался в кабинете и продолжил заниматься важными делами.

Операция на открытом сердце во время пожара

В апреле этого года произошла невероятная история в одной из больниц Благовещенска. В клинике кардиохирургии Амурской государственной медакадемии загорелась крыша, из-за чего пришлось эвакуировать всех больных. Однако в этот момент на первом этаже хирурги проводили сложнейшую операцию на открытом сердце, которую нельзя было остановить. Несмотря на опасность для жизни, врачи не покинули пациента и довели дело до конца. Все закончилось благополучно: и медики, и пациент остались живы.

5 клинических смертей за ночь

Лечение для бездомных

Врач-анестезиолог из Санкт-Петербурга Сергей Иевков больше двух лет назад создал проект «Благотворительная больница», в котором объединил медицинских работников города, чтобы помогать бездомным людям. В интервью порталу «Собака.ru» Сергей рассказал, что эта идея пришла ему в голову еще несколько лет назад: «Я стал замечать случаи, когда бездомным людям из-за регламентов не могли оказать медицинскую помощь в государственных учреждениях. У многих из них нет документов, поэтому они не могут попасть на амбулаторный прием». На наш вопрос: «Чем занимается его проект?» Иевков ответил следующее: «Мы осматриваем людей, консультируем их и оказываем помощь в местах, которые изначально для этого не предназначены: на улице, в заброшенных зданиях и приютах. У нас нет помещения или офиса, это больница без стен – такой вот оксюморон… Стараемся дать бездомным людям не только лекарства от боли, но и таблетки для души: хоть каплю внимания, заботы, уважительного отношения».

Редчайшая операция

В прошлом году в Екатеринбурге врачи провели сложнейшую операцию по спасению двух близнецов. Они родились на 32-й неделе, шансов выжить у них практически не было. Дело в том, что их матери на 20-й неделе поставили диагноз, из-за которого плоды развивались в одной амниотической полости и делили одну плаценту на двоих, это привело к неравномерному распределению крови между близнецами. Простыми словами, один ребенок «обкрадывал» другого. Было решено назначить внутриутробное лечение, потому что в случае его отсутствия беременность могла прерваться. В итоге родились двое здоровых мальчиков, а эта операция стала седьмой успешной во всем мире.

Спасение самого маленького пациента

В марте этого года ростовские врачи спасли новорожденного, который весил всего 600 граммов. Из-за тяжелой беременности, медиками было принято решение делать кесарево сечение, хотя женщина находилась всего на 26 неделе. В течение 5 месяцев врачи усердно боролись за жизнь ребенка, все это время он был подключен к аппарату искусственной вентиляции легких. И вот, благодаря работе врачей к весне мальчик смог дышать сам. Его выписали из больницы домой, когда он весил целых 3,8 килограмма.

Источник

Смертельно опасно: хирурга, пытавшегося спасти жизнь тяжелобольной женщине, осудили за гибель пациентки

Врачебная ошибка

Медицинское сообщество встало на защиту хирурга Сергея Седельникова, который пытался спасти жизнь 76-летней женщине. Пациентка поступила в городскую больницу Миасса Челябинской области с гангреной обеих ног и другими серьёзными заболеваниями. Медик принял решение о немедленном вмешательстве, но пенсионерка скончалась на операционном столе. Следствие пришло к выводу, что к смертельному исходу привели действия врача, однако, как заявляют и сам хирург, и его коллеги, состояние пациентки было настолько тяжёлым, что шансов выжить у неё фактически не было. Защита Седельникова обжаловала решение городского суда, который приговорил врача с 35-летним стажем к двум с половиной годам ограничения свободы и лишению права заниматься профессиональной деятельностью на три года.

В мае Миасский городской суд Челябинской области признал хирурга Сергея Седельникова виновным по ч. 2 ст. 109 УК РФ «Причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей».

Врача приговорили к двум с половиной годам ограничения свободы и на три года лишили его профессии. Расследование и суд длились с осени 2016 года.

Седельников и его коллеги — врачи городской больницы № 2 Миасса — считают приговор несправедливым: по их мнению, медик виновен лишь в том, что до конца боролся за жизнь пациента, спасти которого было невозможно.

Счёт на секунды

Пациентка — 76-летняя пенсионерка, жившая с семьёй на окраине Миасса, — поступила в больницу в ноябре 2016 года. В тот день, вспоминает Седельников, он был дежурным хирургом, а также ответственным за реанимацию.

Около 16:00 коллеги вызвали Седельникова в отделение гнойной хирургии к пожилой больной, которой становилось всё хуже.

«Она поступила накануне в крайне тяжёлом состоянии с гангреной обеих ног, — рассказывает RT врач. — Я увидел в палате пациента с низким давлением, одышкой и без сознания. Из обследования на руках у меня был лишь один рентгеновский снимок — на нём было затемнение левой плевральной полости. Я расценил этот снимок как признак тотального гидроторакса — наличия жидкости в полости. Это состояние угрожает жизни».

Седельников отработал хирургом более 35 лет, из них 15 — в миасской городской больнице № 2. За эти годы медик провёл сотни операций.

«Я почувствовал, что она умирает, — вспоминает хирург. — Мы экстренно завезли её в малую операционную. С учётом снимка я принял решение откачать жидкость из плевральной полости и установить дренаж. Я легко установил трубку, но через несколько минут женщина умерла. Реанимационные мероприятия оказались неэффективны».

Позже при вскрытии, согласно материалам уголовного дела, выяснилось, что у погибшей женщины была редкая патология сердца — дилатационная кардиомиопатия. По словам медиков, это означает, что у пациентки сердце было увеличено в несколько раз и занимало большую часть (всю левую половину) грудной клетки, а его мышечные стенки были крайне истончены.

При этом, говорят коллеги хирурга, отличить жидкость, заполняющую плевральную полость, от увеличенного сердца, занимающего ту же полость, по данным рентгеновского снимка нельзя.

«Если бы не это, то не было бы и смерти, — говорит Седельников. — Я тысячи таких процедур делал раньше и знал, что делаю. Но из информации у меня был лишь снимок на руках, а сама пациентка не могла говорить».

Седельников также отмечает, что близкие привезли женщину в больницу фактически умирать: гангрена пальца была диагностирована у пенсионерки ещё за полгода до смерти, а незадолго до госпитализации к ней несколько раз выезжала скорая помощь.

«Выявили причинно-следственную связь»

После гибели пенсионерки данные о произошедшем были переданы в Следственный комитет по Челябинской области: с 2016 года все подобные случаи, где к смерти пациента привело вмешательство медика, оказываются на столе у следователей. По словам Седельникова, близких погибшей к делу также привлёк СК. Как отмечает хирург, сами они не собирались идти в суд.

«Седельников совершил сквозной прокол перикарда (оболочка сердца) и миокарда передне-боковой стенки левого желудочка (мышца сердца), повлекший за собой наружное (острое) кровотечение, приведшее к развитию острой массивной кровопотери в результате наружного кровотечения из дренажной трубки, введённой и установленной им в камеры сердца вместо сердечной сорочки, непосредственно в ходе медицинского вмешательства (пункции, торакоцентеза и дренирования плевральной полости)», — говорится в материалах уголовного дела.

Также в обвинительном заключении отмечается, что Седельников не заподозрил и не диагностировал ранение им сердца в ходе проведения манипуляции. По мнению следователей, если бы врач удалил дренажную трубку из полостей сердца, это остановило бы кровотечение.

Как заявили RT в Следственном комитете, привлечённые эксперты из Челябинского областного бюро судебно-медицинской экспертизы подтвердили вину врача.

«В рамках расследования уголовного дела следователем СК была назначена экспертиза качества оказания медицинской помощи, которая выявила причинно-следственную связь между действиями хирурга и смертью пациентки», — заявили в СК.

В результате Седельников был признан виновным. Также СК внёс представления министру здравоохранения Челябинской области и главному врачу больницы с требованием «устранить причины, способствовавшие совершению преступления».

«Мог просто дать ей умереть»

Коллеги Седельникова категорически не согласны с приговором и требуют оправдать хирурга. Они разместили петицию в адрес комитета по здравоохранению Госдумы, Национальной медицинской палаты РФ и прокуратуры. В обращении медики настаивают, что Седельников до последнего боролся за жизнь пациентки.

По мнению коллег хирурга, этот прецедент опасен тем, что многие врачи будут остерегаться предпринимать какие-либо действия по спасению жизни больного до получения полной информации о его состоянии. При этом когда речь идёт о реанимационных мероприятиях каждая минута на счету.

«Поспешит ли врач в следующий раз, если будет знать, что его потом могут и осудить, и признать виновным в смерти того, кого он всеми силами именно от смерти и спасал? — отмечают медики. — Что лучше: жить на свободе с осознанием того, что ты мог спасти, но не спас больного? Или быть осуждённым обществом — и при этом чувствовать себя невиновным?»

Главврач больницы Денис Маханьков говорит, что следствие и суд не привлекали коллег Седельникова к процессу, поэтому их мнение осталось неучтённым.

«Седельников оказывал реанимационные мероприятия тяжёлой пациентке, и она умерла, но далеко не всегда эти мероприятия спасают жизнь, — говорит Маханьков. — Как работать дальше, непонятно. Нам просто страшно.

«Моя мама не подопытный кролик»

RT удалось связаться с дочерью погибшей Светланой Колюжной. Она заявила, что удовлетворена решением суда, поскольку считает медика виновным в смерти матери.

«Суд вынес решение, а мы не подавали иск на компенсацию ни морального, ни материального ущерба, пусть всё это будет на совести хирурга, — говорит Колюжная. — Её привезли с гангреной, зачем он стал делать ей операцию на сердце? Она что, подопытный кролик?»

По словам дочери, её мать регулярно обследовалась в этой больнице, и медики должны были располагать всеми данными из медицинской карты женщины.

В настоящий момент защита хирурга обжаловала приговор в вышестоящей инстанции, поэтому он продолжает работать в больнице: приговор Миасского городского суда пока не вступил в силу. В апелляционной жалобе адвокат Седельникова указывает, что следствие и суд формально подошли к делу и не учли обстоятельств, в которых действовал медик.

Источник