учение диогена что правильно а что нет

Уроки мудрости от Диогена Синопского

Сегодня свои уроки мудрости нам преподаст Диоген Синопский – самый яркий представитель кинизма. Диоген известен своим эпатажем и аскетизмом, Платон даже называл его «сумасшедшим Сократом». Чему же может научить нас этот «сумасшедший», но всё-таки «Сократ»?

Стоит упомянуть, что сам Диоген придерживался принципа апедевсии – он был отстранён от религии и культуры, считал, что письменность делает знание мёртвым. Поэтому никаких сочинений он после себя не оставил, и мы знаем о его жизни только из чужих книг.

Но зато Диоген Синопский, как истинный киник, считал, что мудрость – это понятие сугубо практическое. Философ должен показывать свой ум своим поведением, а не словесами. Уже саму эту ориентацию на практическую сторону жизни можно считать уроком. Но этим учение Диогена не ограничивается.

Диоген просил милостыню у статуй

У афинян возник вполне ожидаемый вопрос: «Зачем?». На что наш философ отвечал: «Приучаю себя к отказам».

В наше время слово «отказ» вызывает у большинства людей настоящий страх, причём чаще всего это страх ожидания, то есть люди предвосхищают отказ и сами себя ограничивают, чтобы избежать его.

Хотя в отказах нет ничего страшного, мы зря отказываемся от своих возможностей. Преодолеть эту иррациональную боязнь получить отказ поможет терапия отказами. Это полезный опыт, и просить милостыню у статуй будет вовсе не обязательно.

Аксесис

Аксесис – один из основополагающих принципов кинизма. Аксесис – это предельное упрощение, неприхотливость.

Диоген, например, как многим известно, жил в пифосе и был вынужден просить (точнее требовать) подаяние. Конечно, мы не просим вас отказываться от всех благ цивилизации, но задумайтесь: действительно ли то, что вы имеете или хотите иметь, вам нужно?

Автаркия

Ещё один важный принцип кинизма. Автаркия – это самодостаточность, независимость ни от кого и ни от чего.

Однажды Александр Македонский, восхищённый мудростью Диогена, пообещал тому осуществить любое его желание. Диоген потребовал, чтобы Македонский отошёл и не заслонял ему солнца.

Естественно, нужно соблюдать меру и не быть циником в современном понимании этого слова, но развивать в себе самодостаточность, самостоятельность и независимость также необходимо.

«Я чихаю только тогда, когда мне в нос попадает соринка, в других случаях я не чихаю»

Если обобщить, то получим: «Я делаю что-то только тогда, когда есть повод для этого». Это относится как к беспочвенному страданию, так и к бесцельным действиям. Дело, совершаемое без повода или причины, – пустое дело.

«Когда-то я и в постель мочился, а теперь вот не мочусь»

До того, как Диоген начал заниматься философией, он какое-то время был фальшивомонетчиком. За это его, кстати, выгнали из родного города. И как-то раз его попрекнули за такое прошлое, на что Диоген ответил вышенаписанными словами.

Нам кажется, это важный урок. Нужно помнить, что мы те, кто мы есть сейчас. Если мы оступились в прошлом, мы должны исправиться, а не смириться и продолжать жить с клеймом. А как считаете вы? Поделитесь своим мнением в комментариях!

Рыба на философской лекции

Однажды Диоген пришёл на лекцию к философу Анаксимену Ламсакскому. Сел где-то в задних рядах, достал из своего мешка рыбу и поднял её над головой. Сначала на него посмотрел только один человек. Потом ещё один, потом ещё и ещё. Через какое-то время на Диогена смотрели все ученики.

Лектор, конечно же, взбесился и обвинил Диогена: «Ты сорвал мне лекцию!» «Но что стоит твоя лекция, если какая-то солёная рыбка опрокинула твои рассуждения?» – ответил киник.

И действительно, чего стоит лекция, если слушатели предпочли смотреть на рыбу? С похожим явлением часто сталкиваемся и мы: порою нас отвлекают совершенно пустые занятия, например, скроллинг ленты в соцсетях.

Поэтому если вы постоянно отвлекаетесь на что-то, следует задать себе вопрос: а чего стоит то, чем я занимаюсь? Либо вы делаете что-то ненужное, либо вам нужно ещё раз взвесить приоритеты – в любом случае такой вопрос принесёт вам пользу.

Источник

Учение диогена что правильно а что нет

Донецький національний технічний університет

Источник: Доклад по курсу «Психология общения и ораторское искусство» / Донецк, ДонНТУ. — 2011.

Введение

Как считается, Диоген начал свою «философскую карьеру» после того, как его изгнали из родного города за порчу монеты. Лаэртий упоминает о том, что до того, как обратиться к философии, Диоген управлял чеканной мастерской, а его отец был менялой. Отец пытался привлечь сына к изготовлению фальшивых монет. Сомневающийся Диоген предпринял путешествие в Дельфы к оракулу Аполлона, который дал совет «сделать переоценку ценностей», в результате чего Диоген принял участие в афере отца, был вместе с ним разоблачён, пойман и изгнан из родного города.

Другая версия гласит, что после разоблачения Диоген сам бежал в Дельфы, где в ответ на вопрос, что ему нужно сделать, чтобы стать знаменитым, получил от оракула совет «сделать переоценку ценностей». После этого Диоген отправился странствовать по Греции, ок. 355—350 до н. э. появился в Афинах, где стал последователем Антисфена.

Выглядел Диоген так:

— был совершенно лыс, хотя и носил длинную бороду, дабы, по якобы его словам, не изменять вида, данного ему природой;

— был сутул до сгорбленности, из-за этого его взгляд всегда был исподлобья;

— ходил, опираясь на палку, в верхней части которой был сук, куда Диоген вешал свою котомку странника;

— ко всем он относился с язвительным презрением.

Одевался Диоген следующим образом:

— короткий плащ на голое тело,

— сума через плечо и дорожный посох;

— было знаменито также его жилище: он жил в глиняной бочке на афинской площади.

Диоген много писал, в том числе трагедии (в которых, по-видимому, пропагандировал свое учение). Автор 7 трагедий и 14 диалогов этического характера, которые не дошли до наших дней. Герой многочисленных притч и анекдотов, которые рисуют Диогена философом-аскетом, жившем в бочке (пифосе).

На основании позднейших сообщений можно сделать выводы о сути учения Диогена. Основным содержанием учения Диогена была моралистическая проповедь идеала жизни согласно природе и аскетическому воздержанию во всем, что касается телесных потребностей. Строгий обличитель всякой сексуальной невоздержности (особенно подростковой и женской проституции), сам был известен афинским обывателям как «бесстыдник», склонный к различным непристойным жестам, чем выказывалось его презрение к нормам и «законам» человеческого существования.

Диоген отвергал все условности, запрещавшие удовлетворение естественных потребностей в любое время и в любом месте. Первым из греческих философов он стал проповедовать космополитизм. Диоген пытался донести до всех людей свое убеждение в том, что отказ от желаний гораздо добродетельней и благотворней, чем их удовлетворение. За свое «бесстыдство» он был прозван «собакой», и это животное сделалось символом киников.

Диоген считал идеальным первобытное общество, а потому решительно отвергал цивилизацию, государство, культуру. Не признавал патриотизма, называл себя космополитом, и вслед за Платоном отвергал семью, проповедуя общность жен.

Диоген жил в бочке, желая показать, что истинный философ, познавший смысл жизни, уже не нуждается в материальных благах, столь важных для обычных людей. Киники полагали высшей нравственной задачей человека максимально ограничить свои потребности и вернуться, таким образом, к своему «естественному» состоянию.

Случаи из жизни Диогена

Как-то раз он средь бела дня ходил по Афинам с фонарем, говоря, что «ищет человека».

Философ закалял свое тело: летом катался по раскаленному солнцем песку, а зимой обнимал статуи, запорошенные снегом. По поводу закалки Диогена тоже осталась легенда.

Однажды некий «олимпиец» сказал Диогену:

— Как жаль, Диоген, что ты никогда не участвовал в Олимпийских состязаниях. Наверняка был бы первым!

— Зато я участвую в состязаниях более важных, чем Олимпийские.

— В каких же это? — не понял атлет.

— Я состязаюсь в борьбе с пороками.

Диоген просил подаяние у статуй, «чтобы приучить себя к отказам».

Однажды Диоген плыл на корабле в Афины. Все было хорошо, как вдруг у о. Крит на судно напали морские пираты. В итоге Диоген в качестве раба попал на невольничий рынок. Последующая сценка, написанная на основании древних свидетельств и легенд, рисует незаурядный облик этого необычного человека.

“Хотя Диоген изнывал от зноя, он весело улыбался. Потом без разрешения хозяина уселся на песок.

Работорговец удивленно захохотал и дозволил рабу сесть на песок. Тут Диоген, приободряя заморенных жарой невольников, закричал на весь базар:

В толпе послышался смех рабов и их хозяев, потому что шутку любят все. И подобревшие работорговцы сказали: “А ведь, пожалуй, их и в самом деле не мешает покормить!” И потянулись к невольникам руки с ломтями хлеба, с сушеной рыбой, гроздьями винограда и даже бурдюки с водой. Утолив слегка голод и жажду, повеселевшие рабы со всех сторон благодарили сидящего Диогена улыбками. Тогда его хозяин, снисходя к такому необычному рабу, спросил:

— А что ты умеешь делать, старик?

— Да кто же купит раба, который корчит из себя господина?

— Нет уж! Если хочешь, сам о себе объявляй. А я погляжу, что из этого выйдет!

Диоген поднялся и громко закричал, покачиваясь из стороны в сторону:

— Граждане! Кто хочет купить себе хозяина?! Кто хочет купить хозяина, спешите сюда!

Все вокруг потешались, но тут к Диогену приблизился какой-то пожилой человек в голубом хитоне и, смеясь, спросил:

— Уж не ты ли и есть хозяин, продающий себя?

Покупатель в сомнении покачал головой, собираясь отойти, но Диоген задержал его:

И, улыбнувшись, покупатель сказал:

— Прекрасно! И куда же скачет твой ум?

— В просторы философии, милейший!

— Ты изучаешь явления космоса?

— Что ж, в таком случае ты сгодишься моим сыновьям как воспитатель. Согласен?

— Этот тип еще смеет условия ставить!

— Следовать за мной и делать только то, что я тебе скажу. И снова в толпе рассмеялись, а покупатель, желая намекнуть на пословицу, что яйца не учат курицу, насмешливо продекламировал:

— Вспять потекли источники рек!

— На какую кличку ты отзываешься?

— Я торговец Ксениад.

— Ко мне домой, в Коринф.

В Коринфе он не нанял себе жилья и не поселился ни у кого из гостеприимцев, а стал жить под открытым небом.

Когда Диоген просил у кого-нибудь взаймы денег, то говорил не «дайте мне денег», а «дайте мои деньги».

Когда Александр Македонский пришёл в Аттику, то, разумеется, захотел познакомиться с прославленным «маргиналом» как и многие прочие. Плутарх рассказывает, что Александр долго ждал, пока сам Диоген придет к нему выразить свое почтение, но философ преспокойно проводил время у себя. Тогда Александр сам решил навестить его. Он нашёл 70-летнего Диогена в Крании (в гимнасии неподалёку от Коринфа), когда тот грелся на солнце. Александр подошёл к нему и сказал: «Я — великий царь Александр». «А я, — ответил Диоген, — собака Диоген». «И за что тебя зовут собакой?» «Кто бросит кусок — тому виляю, кто не бросит — облаиваю, кто злой человек — кусаю». «А меня ты боишься?» — спросил Александр. «А что ты такое, — спросил Диоген, — зло или добро?» «Добро», — сказал тот. «А кто же боится добра?» Наконец, Александр сказал: «Проси у меня чего хочешь». «Отойди, ты заслоняешь мне солнце», — сказал Диоген и продолжил греться.

На обратном пути, в ответ на шутки своих приятелей, которые потешались над философом, Александр якобы даже заметил: «Если бы я не был Александром, то хотел бы стать Диогеном».

Когда афиняне готовились к войне с Филиппом Македонским и в городе царили суета и волнение, Диоген стал катать по улицам свою бочку, в которой жил. Его спросили: “Зачем это, Диоген?” Он ответил: “У всех сейчас хлопоты, потому и мне нехорошо бездельничать; а бочку я катаю, потому что ничего другого у меня нет”.

Из всех гражданских и человеческих категорий бытия он признавал лишь одну — аскетическую добродетель. В своем следовании школе киников далеко превзошел своего учителя – Антисфена.

Диоген говорил, что грамматики изучают бедствия Одиссея и не ведают своих собственных; музыканты ладят струны на лире и не могут сладить с собственным нравом; математики следят за солнцем и луной, а не видят того, что у них под ногами; риторы учат правильно говорить и не учат правильно поступать; наконец, скряги ругают деньги, а сами любят их больше всего.

Когда Платон дал определение, имевшее большой успех: «Человек есть животное о двух ногах, лишённое перьев», Диоген ощипал петуха и принёс к нему в школу, объявив: «Вот платоновский человек!» На что Платон к своему определению вынужден был добавить «…и с плоскими ногтями».

Однажды Диоген пришёл на лекцию к Анаксимену Лампсакскому, сел в задних рядах, достал из мешка рыбу и поднял над головой. Сначала обернулся один слушатель и стал смотреть на рыбу, потом другой, потом почти все. Анаксимен возмутился: «Ты сорвал мне лекцию!» «Но что стоит лекция, — сказал Диоген, — если какая-то солёная рыбка опрокинула твои рассуждения?»

Однажды кто-то привёл его в роскошное жилище и заметил: «Видишь, как здесь чисто, смотри не плюнь куда-нибудь, с тебя станется». Диоген осмотрелся и плюнул ему в лицо, заявив: «А куда же плеваться, если нет места хуже».

Когда кто-то читал длинное сочинение и уже показалось неисписанное место в конце свитка, Диоген воскликнул: «Мужайтесь, други: виден берег!»

Однажды, помывшись, Диоген выходил из бани, а навстречу ему шли знакомые, которые только собирались мыться. «Диоген, — спросили они мимоходом, — как там, полно народу?». «Полно», — кивнул Диоген. Тут же ему встретились другие знакомые, которые тоже собирались мыться и тоже поинтересовались: «Привет, Диоген, что, много людей моется?». «Людей — почти никого», — покачал головой Диоген. Возвращаясь как-то раз из Олимпии, на вопрос, много ли там было народу, он ответил: «Народу много, а людей совсем мало». А однажды он вышел на площадь и закричал: «Эй, люди, люди!»; но когда сбежался народ, напустился на него с палкой, приговаривая: «Я звал людей, а не мерзавцев».

Злословец есть самый лютый из диких зверей; льстец — самый опасный из ручных животных.

Из этой жизни хорошо уйти, как с пира: не жаждая, но и не упившись.

Льстец — самое опасное из ручных животных.

Все находится во власти богов; мудрецы — друзья богов; но у друзей все общее; следовательно, все на свете принадлежит мудрецам.

Для того чтобы жить как следует, надо иметь или разум, или петлю.

Народу много, а людей немного.

Однажды Диоген вылез из своего жилища — бочки — среди ясного дня с зажженным фонарем и стал что-то или кого-то искать. Один из прохожих спросил его: «Что ты ищешь, Диоген?» И философ ответил: «Ищу человека!»

Отцы и дети не должны дожидаться просьбы друг от друга, а должны предупредительно давать потребное друг другу, причем первенство принадлежит отцу.

Причинять муки своим завистникам — это быть в хорошем настроении.

С правдой надо жить, как при огне: ни сильно приближаться, чтоб не ожег, ни далеко отходить, чтобы холодно не было.

Те безрассуднее скотов, кто утоляет жажду не водой, а вином.

Те, кто содержит животных, должны признать, что скорее они служат животным, чем животные им.

Торжество над самим собой есть венец философии.

Философия и медицина сделали человека самым разумным из животных, гадание и астрология — самым безумным, суеверие и деспотизм — самым несчастным.

Одна из притч Диогена

На могиле Диогена в Коринфе был установлен памятник, изображающий пса.

1. «Антология кинизма»; под ред. И. М. Нахова. М.: Наука, 1984.

2. Диоген Лаэртский. «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов». М.: Мысль, 1986.

3. Кисиль В. Я., Рибери В. В. Галерея античных философов; в 2-х томах. М., 2002

4. Нахов И.М. Киническая литература. М., 1981

5. Антология кинизма. – Изд. подг. И.М.Нахов. М., 1996

Источник

masterok

Мастерок.жж.рф

Хочу все знать /наука, история, политика, творчество/

Философ, который жил в бочке и отличался циничным отношением к окружающим – вот реноме Диогена, которое он с удовольствием поддерживал. Эпатаж или верность догмам собственного учения – к чему стремилась натура этого древнегреческого мудреца?

Мошенник или философ-киник?

Во всяком случае, в том, что Диоген существовал в действительности, нет никаких сомнений. Он родился, очевидно, в 412 году в городе Синопе в семье менялы Гикесия. По-видимому, Диоген и его отец оказались замешанными в некий скандал с фальсификацией монет либо проведением других финансовых махинаций. В результате будущего философа изгнали из города. Некоторое время Диоген искал призвание в жизни, пока в определенный момент не повстречался с Антисфеном, философом, который станет учителем и образцом для подражания для Диогена. Эти два имени вошли в историю как основатели кинизма, учения, частично основанного на философии Сократа.

Антисфен, ученик Сократа, а вслед за ним и Диоген проповедовали упрощение жизни вплоть до аскетизма, призывая избавляться от всего лишнего и бесполезного. Философы не просто избегали роскоши – они свели количество принадлежащих им вещей всего к нескольким: плащ, который носили в любую погоду; посох, которым можно было пользоваться при ходьбе и для защиты от нападения; сума, в которую складывали подаяние. Образ ученого-философа, с бородой, сумой, посохом и в плаще, много веков используемый в искусстве, первоначально воплотили в жизнь именно Антисфен с Диогеном. Они же считаются первыми космополитами – гражданами мира.

Помимо аскезы, киники провозглашали отказ от следования догмам – в том числе религиозным и культурным, стремясь к автаркии – полностью независимому существованию. Свое учение Антисфен проповедовал на афинском холме Киносарге, возможно, отсюда и название этой школы философии — кинизм. По другой версии, «киники» взяли свое наименование от греческого «кион» — собака: повадки именно этого животного философы приняли за образец правильной жизни: следует обратиться к природе и простоте, презреть условности, отстаивать себя и свой образ жизни.

Маргинал или аскет?

Диоген действительно устроил свое жилище в сосуде – но не в бочке в обычном понимании слова, а в большой, с человеческий рост, амфоре – пифосе. Пифос широко использовался греками для хранения вина, оливкового масла, зерна и соленой рыбы. Местом своего обитания Диоген выбрал главную площадь Афин, агору, став своего рода достопримечательностью города. Он имел обыкновение принимать пищу прилюдно – что в древнегреческом обществе считалось неприличным, да и другие нормы поведения философ нарушал охотно и с удовольствием от произведенного эффекта. Нарочитое стремление к маргинальному поведению создало Диогену своеобразную репутацию на тысячелетия, и в современной психиатрии имеет место синдром Диогена – заболевание, связанное в том числе с крайне пренебрежительным отношением к себе и отсутствием стыда.

Короткие истории из жизни Диогена содержатся в книгах его тезки – Диогена Лаэртского, и это едва ли не единственный источник сведений о философе. Так, по этим рассказам-анекдотам, киник любил зажечь свечу-фонарь среди бела дня и отправиться бродить по городу в поисках Человека и, как правило, не находил. Описание же человека, данное Платоном – «существо с двумя ногами без перьев» — Диоген высмеял, показав ощипанного петуха, «человека согласно Платону». Платон не оставался в долгу, называя Диогена «Сократом, выжившим из ума».

В своем стремлении к минимализму философ непрерывно совершенствовался, и, увидев однажды, как мальчик пьет воду, зачерпнув ее горстью, выбросил из сумы свою чашку. А другой мальчик, тот, что ел похлебку из выеденного каравая хлеба, побудил Диогена избавиться и от миски.

Раб или свободный человек?

Согласно сохранившимся о Диогене историям, ему довелось некоторое время быть рабом у некоего Ксениада, который по разным версиям то ли освободил философа сразу же, оплачивая его наставничество в отношении своих двух сыновей, то ли оставил жить в своем доме на правах члена семьи.

Очевидно, большая часть жизни Диогена прошла в Афинах, однако есть свидетельства его жизни в Коринфе, откуда был Ксениад — жизни в «бочке», от которой Диоген и не думал отказываться. Когда философа посетил полководец Александр Македонский, тот велел отойти – «ты заслоняешь мне солнце». Кстати, согласно Лаэртскому, Диоген и Александр умерли в один день – это было 10 июня 323 года до н.э. По некоторым данным, философ перед смертью наказал похоронить его лицом вниз

Памятник Диогену в его родном городе Синопе

Это копия статьи, находящейся по адресу http://masterokblog.ru/?p=24258.

Информация об этом журнале

Все что стоит знать последователям Диогена и его учения:
«Живёшь как собака», «пёс смердящий, «собаке, собачья смерть».

Диоген Лаэртский, о котором неизвестно ничего, кроме того, что он написал трактат о греческих философах, точнее, кроме того, что существует некий трактат, приписываемый некоему Диогену Лаэртскому и датируемый от II до IV века. Так вот автор этого трактата в нескольких местах упоминает философа Аристиппа, ученика Сократа, который (Аристипп) заработал немало денег, восхваляя сиракузского тирана Дионисия, того самого Дионисия, у которого немало времени провёл в рабстве Платон.

В одной из глав Диоген Лаэртский пишет, что Аристипп однажды увидел, как Диоген Синопский промывает чечевицу, и сказал: «Если бы ты служил Дионисию, тебе не пришлось бы питаться чечевицей». На что Диоген возразил: «Если бы ты научился питаться чечевицей, то тебе не пришлось бы прославлять тирана».

А в другой главе тот же самый Диоген Лаэртский сообщает, что однажды Аристипп проходил по площади мимо Диогена, который чистил овощи. Насмехаясь, Диоген сказал: «Если бы ты умел кормиться вот этим, тебе бы не пришлось прислуживать при дворах тиранов». Аристипп ответил: «А если бы ты умел обращаться с людьми, то тебе бы не пришлось чистить себе овощи».

В третьем месте трактата уже не Аристипп, а Платон подкалывает Диогена: Платон замечает, что даже в рабстве у тирана Сиракуз Дионисия он не мыл сам овощи, на что получает ответ, что если бы мыл овощи сам, то не оказался бы в рабстве.

А ещё Диоген Лаэртский рассказывает байку, как к Аристиппу однажды подступил некий горожанин с вопросом: «Как твоя философия помогает тебе зарабатывать деньги?».

Аристипп сказал, что ответ на этот вопрос стоит дорого.

После того как горожанин отсчитал Аристиппу названную сумму, Аристипп взял деньги и ответил: «Вот так и помогает».

Всё вышесказанное порождает сомнения в существовании не только Диогена Синопского, но и Диогена Лаэртского, и вполне вероятно, что большинство канонических историй про древнегреческих философов были выдуманы позднее с дидактическими целями.

Источник

«Воздух — кормчий реальности, или кибернетик»: как объяснял мир древнегреческий философ Диоген Аполлонийский

Диоген Аполлонийский (не путать с Диогеном-киником, который жил в бочке сто лет спустя) — не самый известный и, по мнению многих, не самый оригинальный античный мыслитель, живший в V в. до н. э. Но так ли уж вторична его философия? Читайте о жизни и трудах Диогена из Аполлонии в новом очерке Рустама Галанина (он уже рассказывал на «Ноже» об Архелае, Анаксагоре, элейцах, ионийцах, Гераклите и Пармениде).

Уже Анаксагор активно «заигрывал» с туманным воздухом (ἀήρ) и эфиром (αἰθήρ), говоря помимо прочего, что это были первые дифференцированные виды материи, которые выделились из первичной смеси под воздействием Ума, а на ранней фазе окутывали ее со всех сторон. У Диогена же этот вездесущий воздух сам каким-то чудесным образом приобрел черты разумности, превратившись в подлинного бога (что опять же не удивительно, ибо нет в Античности философа без хоть какого-нибудь бога) и в само мышление. И если, например, Парменид сделал все возможное, чтобы осуществить дематериализацию мышления (и бытия), с великим трудом, страхом и трепетом «извлекая» его, как драгоценный белый мрамор из каменоломни, из всего, что связано с веществом и чувственностью, то в лице Диогена перед нами самое что ни на есть обратное «овеществление» ума и его основной, да, пожалуй, и единственной деятельности и обязанности — мышления.

Биография

Диоген родился в городе Аполлония — это в древности знали все, правда, не знали в каком именно, ибо городов с таким названием в Античности было, как и Александрий, около двух десятков. Теперь принято считать, что он был уроженцем той Аполлонии, которую милетские колонисты во главе с философом Анаксимандром основали на Понте (Черное море) и которая сейчас превратилась в популярный болгарский курорт Созополь. Тем не менее римский софист Клавдий Элиан, живший во II в. н. э., то есть 600 лет спустя после Диогена, перечисляя в своих «Пестрых рассказах» (II, 31) известных атеистов и причисляя к ним и нашего философа, называет его «фригийцем«( ∆ιογένης ὁ Φρύξ). А Фригия находилась по античным меркам довольно далеко от вышеуказанной Аполлонии, занимая западную часть современной Турции, да и к тому же во Фригии была своя Аполлония, которая располагалась на границе с областью Писидия и раньше называлась Маргий.

Связать Диогена с фракийской (болгарской) Аполлонией было логично ввиду того, что ее основал философ Анаксимандр, а поскольку Диоген также принадлежал к традиции ионийской философской школы (и, по слухам, даже был учеником Анаксимена, который, в свою очередь, напомним, был учеником Анаксимандра) и принимая во внимание страсть древних греков ко всевозможным отождествлениями, родиться он, по их мнению, скорее всего должен был именно там.

Так или иначе, как отмечает лучший в мире специалист по Диогену французский историк философии Андрэ Лакс, «прозвище „Фригиец“ скорее всего стало результатом смешения эллинистического города во Фригии-Писидии с древним городом, основанным милетцами во Фракии на берегу Понта Эвксинского».

Также не исключено, что нашего Диогена просто перепутали с Диогеном из Смирны (малоизвестным поздним последователем Демокрита) — города во Фригии, и так вот Диоген-атомист отождествился с нашим Диогеном-неоионийцем, а Смирна отождествилась с Аполлонией (которая, напомним, также была и во Фригии), и все это вместе, будучи смешанным и сильно взболтанным, осело в пестром сознании представителя второй софистики Клавдия Элиана, который и сделал нашего Диогена «Фригийцем». То, что путаница существовала реально, видно, кстати, уже из текста Диогена Лаэртского, современника Элиана, который, перечисляя учеников Демокрита — гения атомизма — вставил туда вместо малоизвестного Диогена из Смирны очень известного Диогена из Аполлонии (неизвестно какой), на что бегло в примечании к своему английскому переводу «Жизни и изречений» еще сто лет назад указал Роберт Хикс, более подробно — уже в наше время — оговорил профессор Афонасин, а еще подробнее — Андрэ Лакс в новом издании книги про Диогена из Аполлонии.

С другой стороны, живший при императоре Ираклии, то есть спустя почти тысячу лет после Диогена, философ-неоплатоник Стефан Византийский в своем словаре «Этника» говорит, что Диоген родился в одной из Аполлоний на о. Крит и поясняет, что в той, которая раньше называлась Элевтерна, поскольку на Крите, помимо указанной, было еще четыре Аполлонии. И все бы хорошо, но дело в том, что на Крите говорили на дорийском диалекте древнегреческого языка, а сочинения Диогена написаны на Ионийском, и на эту несостыковку не преминул указать еще Эдуард Целлер, которого, правда, вскоре поправил Джон Бёрнет, совершенно справедливо заметив, что «ионийский диалект был обычным диалектом научных сочинений» и, следовательно, это не может быть доводом против.

Как бы там ни было, пока что мы верим в то, что Диоген родом из болгарского Созополя.

Диоген Лаэртский сообщает (IX,9), что его тезка Диоген из Аполлонии слушал (ἤκουσε) философа Анаксимена, то есть, получается, был его учеником. Это кажется маловероятным, поскольку, как считается, Анаксимен умер самое позднее в конце VI в. до н. э., тогда как Диоген никак не мог родиться раньше начала V в. В связи с этим профессор Евгений Афонасин, ссылаясь на вышеупомянутого Андэ Лакса, в своем новом переводе фрагментов Диогена предлагает (С. 568) понимать это «слушал» как «читал» или «учился», то есть так же, как это место понимает и профессор Андрей Лебедев в своем классическом переводе досократиков, а также некоторые другие иностранные переводчики. Есть, однако, версия, что Анаксимен умер гораздо позже, и в таком случае глагол ἤκουσε (слушал) нужно понимать не аллегорически, но прямо, то есть что Диоген в самом деле видел и слышал Анаксимена, ибо был его непосредственным учеником. Такой версии событий придерживается (С. 245–246) Филипп Тибодо, чью интереснейшую гипотезу у нас, увы, нет возможности здесь подробно разбирать.

Давайте теперь более точно разберемся с датами, которые присутствуют в скудных свидетельствах о жизни Диогена. Стобей, живший почти что тысячелетие спустя после Диогена, сообщает («Мнения философов», II, 13), что Диоген, рассуждая о звездах, говорит о «каменной звезде, свалившейся в Эгоспотамах и прочертившей огненный след».

Речь здесь идет об уже известном нам из жизни Анаксагора и предсказанном им падении метеорита в 465 г. до н. э. у речки Эгоспатамы, которая находилась напротив Лампсака, где спустя несколько десятилетий Анаксагор и умер.

Теофраст говорит («Физические мнения», фр. 2.), что Диоген излагал философию, следуя Анаксагору и Левкиппу, и что он был едва ли ни самый младший философ ионийского типа, из чего можно сделать вывод, что он родился после 500 г. до н. э., а расцвет его мог приходиться примерно на 460-е гг. Также физические теории Диогена высмеиваются в «Облаках» Аристофана, которые были поставлены в 423 г. до н. э., из чего следует, что к тому времени как минимум лет десять его сочинения должны уже были циркулировать в интеллектуальной жизни Афин. Таким образом, кульминация активности Диогена приходится на 30-е годы V в. до н. э.

Диоген Лаэртский, со ссылкой на Деметрия Фалерского, сообщает (IX, 9), что он чуть не погиб в Афинах из-за великой зависти к нему, что говорит о его предположительной вовлеченности в судебные процессы и расправы, связанные с Анаксагором и другими интеллектуалами. Однако нельзя исключать, что ввиду сходства имен его просто перепутали с Диагором Мелосским по прозвищу атеист, на учение которого наш Диоген оказал несомненное влияние, о чем свидетельствует найденный в 1962 г. среди остатков погребального костра так называемый «Папирус из Дервени» (греческая деревушка), написанный Диагором (подробности см. у проф. Ричарда Дженко здесь). Вот и все, что нам известно — как и при каких обстоятельствах он умер, увы, от нас сокрыл мрак истории.

Философия

Сколько сочинений Диоген написал, точно неизвестно. В своем сочинении «О природе» (Περὶ φύσεως) он, как говорит Симпликий («Комм. к „Физике“», 151, 20), признавался, что написал когда-то «Метеорологию», в которой рассуждал о первоначале, «Против софистов», где полемизировал с физиологами, а также трактат «О природе человека» — сочинение по медицине, что делает Диогена не только философом, но и блестящим врачом своего времени.

«О природе» было единственным сочинением Диогена, которое спустя тысячу лет еще держал в своих руках Симпликий. В этом трактате он пытался доказать, что первоначалу, то есть воздуху, присуще сознание и мышление (νόησις).

Впрочем, Герман Дильс считал, что сочинение у Диогена было только одно и называлось «О природе», а указанные у Симпликия названия — не что иное, как главы этой книги, которые, превратившись в эпоху эллинизма в отдельные трактаты, ввели его в заблуждение. А Джон Бернет, наоборот, полагал (С. 262), что едва ли такой специалист в философии, каким был Симпликий, мог ошибиться в таких вещах, и следовательно, было действительно четыре сочинения. Также есть свидетельства врача Галена («О врачебном опыте», XXII, 3), что какой-то Диоген собрал в одном трактате разные виды болезней, их причины и способы излечения, и в современной науке существует устойчивая тенденция отождествлять этого Диогена с нашим аполлонийцем. Следовательно, если Диоген и не написал четыре книги, то он написал как минимум две — «О природе» и какой-то медицинский трактат, предположительно «О природе человека», где изложил свои медицинские воззрения, о чем мы еще скажем ниже.

Диоген начинает свое сочинение примерно теми же словами, которыми начинались некоторые медицинские трактаты, входившие в корпус сочинений Гиппократа, что прямо подтверждает вовлеченность Диогена в медицинский дискурс V в. до н. э.: «Начиная любую речь (λόγος), думается мне, надо представить исходное начало (άpχή) неоспоримым, а стиль изложения простым и серьезным«(фр. B1).

Далее он говорит, что все вещи возникают путем превращения чего-то одного и того же и в сути своей являются одним и тем же (B2).

Это так потому, что если бы все вещи, равно земля, вода, воздух, огонь и т. д., по своей природе реально отличались друг от друга, то они не могли бы взаимодействовать друг с другом, и следовательно не было бы ни рождения, ни умирания, ни роста, ни уменьшения, ни пользы, ни вреда, ни вообще какого-либо изменения, поскольку для любого взаимодействия нужен некий общий субстрат или основа, которая бы объединяла все со всем. Эта основа является вечным и бессмертным телом (ἀίδιον καί ἀθάνατον σῶμα), в котором заключено много сознания и мышления (νόησις πολλή), ибо оно — многознающее (πολλὰ εἰδός) (фр. B2, B7, B8). «И думается мне, — пишет Диоген, — что то, что обладает сознанием, — это воздух (ἀήρ), как называют его люди, и что он всем правит и надо всеми господствует: именно это, думается мне, и есть бог, и везде присутствует, и все устраивает, и во всем содержится» (пер. Е. Афонасина).

Эта первоначальная субстанция когда-то в далеком прошлом была единственным, что вообще существовало. Эта субстанция имеет в себе определенный потенциал жизненной и — что очень важно — интеллектуальной силы, поскольку она каким-то образом контролирует и упорядочивает дальнейший процесс космогенеза. И, наконец, самое важно отличие от материалистического монизма — когда появляются производные субстанции, порождающая субстанция перестает существовать, другими словами — огонь, вода, земля и другие вещи, когда они явным образом манифестировались, уже более не являются воздухом. А вот в случае Диогена из Аполлонии мы имеем классический вариант этого самого материалистического монизма, который требует наличия четырех необходимых постулатов:

Другими словами, у Диогена из Аполлонии, в отличие от Анаксимена и прочих ионийцев, все вещи суть воздух в каждый момент своего чувственно-воспринимаемого бытия. То есть, если мы держим в руках банан или бутылку минералки, мы должны понимать, что они — воздух, который никогда никуда не исчезает. Именно поэтому, согласно Грэхему, никого, кроме Диогена из Аполлонии — по крайней мере, если мы учитываем те фрагменты, которые у нас есть на руках, а не додумываем — мы и не можем назвать подлинным материалистическим монистом.

Таким образом, во множественность явлений и материальных вещей Диоген вводит единую гомогенную онтологическую основу, необходимую для функционирования мира в качестве системы вещей.

Это умный воздух, причастный всему и содержащийся во всем, а следовательно, действующий программирующим образом, как бестелесный Ум Анаксагора или полуматериальный Ум Архелая.

Единая материальная субстанция у Диогена, таким образом, «снимает» в себе противоречие между духовной сущностью ума и материальной природой мира и, будучи тонким умным телом, пронизывает собой всю вселенную наподобие космической протоплазмы.

Вещи, существующие в мире, приобретают свою форму через сгущение и разрежение воздуха, а также потому, что воздух изменяется посредством внешних воздействий (фр. A5). Воздух, будучи умным, содержит в себе разумные меры всего (πάντων μέτρα) — дня и ночи, лета и зимы, а также осадков, так что в итоге сущее «находится в наипрекраснейшем (κάλλιστα) из всех возможных состояний» (фр. B3). Две тысячи лет спустя к таким же прекраснодушным выводам придет и Лейбниц, сказав в «Теодицее»: «Бог избирает наилучший из всех возможных миров», над чем не преминет посмеяться «Невзоров» эпохи Классицизма Вольтер, вложив в уста своего героя Панглосса, которого собираются сжечь на костре аборигены, знаменитую реплику: «Все к лучшему в этом лучшем из возможных миров».

Вилли Тейлер (Theiler) в свое время предположил, что за оптимистической телеологией, которой всю жизнь придерживался Сократ и которая изложена Ксенофонтом в знаменитом фрагменте («Воспоминания», I, 4), когда Сократ общается с атеистически настроенным юношей Аристодемом и убеждает его в существовании высшего божественного разума, скрывается именно провиденциальное учение Диогена, которое Сократ предположительно глубоко изучил. Тейлер полагал, что у Диогена Сократ мог найти столь страстно отыскивавшееся им объяснение разумной целесообразности всего, которого он с таким разочарованием не нашел, когда слушал сочинение Анаксагора, о чем красноречиво сообщает Платон в диалоге «Федон» (96b). Так ли это на самом деле, сказать сложно.

Платон не упоминает нигде Диогена из Аполлонии, равно как он почему-то не упоминает и Демокрита в диалоге «Тимей», которому последний столь многим обязан. Зато Аристофан в «Облаках» охотно изображает Сократа прекрасно осведомленным с философским учением Диогена.

Так, в этой комедии (264) Сократ вместо того, чтобы молиться олимпийским богам, молится воздуху: «Господин и владыка, о Воздух святой!» И клянется Сократ не священными водами Стикса или богами, а «Хаосом, Испареньем, Воздухом» (Облака, ст. 626). А философствует Сократ не на земле, но будучи подвешен в гамаке, ибо:

…Бессильна мысль
Проникнуть в тайны мира запредельного,
В пространствах не повиснув и не будучи
Соединенной с однородным воздухом.
Нет, обретаясь в прахе, взоры ввысь вперив,
Я ничего б не у́зрел. Сила зе́мная
Притягивает влагу размышления

227–234. Пер. А. Пиотровского

Все это прямые аллюзии на философию Диогена и его физиологию человека, о чем еще в XIX веке писал Герман Дильс, а более детально уже в наше время, например, Пауль Вандер Вердт (Socrates in the Clouds). Молчание же Платона и Ксенофонта об истоках телеологии Сократа скорее всего связано с апологетическими целями: Диоген, как мы уже указывали, судя по всему, имел кучу проблем с властями по вопросам благочестия, как и Сократ. Дурную славу Сократу устроил именно Аристофан в своих «Облаках», а если быть более точным — не изобрази он Сократа в виде рассуждающего о богах и природе софиста и не сформируй негативное общественное мнение, его бы никогда и не приговорили к смерти. Понятное дело, что Платон и Ксенофонт, будучи верными учениками Сократа и желая всячески его обелить, в своих произведениях старались вообще элиминировать какие-либо связи учителя с ненавистными для традиционалистов и обывателей софистами и физиками.

Тем не менее Андрэ Лакс (Speculating about Diogenes of Apollonia), например, считает, что у нас нет серьезных оснований полагать, что Сократ реально думал или верил в то, что Диоген из Аполлонии способен со своей телеологией привести его туда, куда не удалось привести Анаксагору, ибо телеология Диогена — не то, что ищет Сократ. Все, что мы можем вывести из процитированного выше фр. B3, — это аргумент от «самого прекрасного» управления некоторыми космическими феноменами и организмами животных, высказанный для того, чтобы придать основному философскому принципу реальной разумности. То есть просто утверждается, что сущее бытийствует самым прекрасным из всех возможных способов, а почему оно так, не объясняется.

Диоген не пытается доказать, почему этот космический строй самый наилучший, он просто говорит, что в разуме/воздухе есть некие меры всего (πάντων μέτρα), сообразно с чем и функционирует бытие.

Это — прямая реминисценция из Гераклита, который говорил, что мера воплощена в Логосе, который и есть огонь (Kirk, Raven, Shofield). Сократ же, как и Лев Толстой, ищет ответ на вопрос: «Что мне делать, как мне жить?», чтобы быть хорошим человеком, а это значит, что он ищет благо и справедливость. А раз нет доказательств благости и справедливости мира, но наоборот, очень много доказательств как раз обратного, поэтому и возникают такие странные люди, как мизантроп Тимон Афинский (жил как раз в то время), который, глядя на то, что происходит с людьми, вполне справедливо начинает их ненавидеть всей душой и сомневаться не только в их адекватности, но и в благости богов и разумности самого мира. И по этой же причине рождаются такие поэты, как, например, Феогнид, который пишет, что:

Лучшая доля для смертных — на свет никогда не родиться
И никогда не видать яркого солнца лучей.
Если ж родился, войти поскорее в ворота Аида
И глубоко под землей в темной могиле лежать.

Пер. В. Вересаева

Вернемся, однако, к воздуху. Является ли этот воздух, управляющий всем, божественной личностью наподобие Зевса? Можно ли и нужно ли ему приносить жертвы и возносить молитвы? Джон Бернет когда-то обронил важную фразу в своей «Истории философии», которая не может нам позволить радикально разделять религиозное и собственно философское в греческой мысли: «В основе греческой философии лежит вера в то, что реальность — божественна… По сути она [философия. — Прим. авт.] представляла собой попытку удовлетворить то, что мы бы сейчас назвали религиозным инстинктом».

Грегори Властос считал, что космический умный воздух Диогена, равно как и Ум Анаксагора, не исполнял функцию личного божественного провидения. С другой стороны, такой специалист по философской теологии, как Вернер Йегер, полагал, что вообще сам теоретический поворот Диоген от материалистического плюрализма Эмпедокла и Анаксагора в сторону монистического монизма ионийцев в основе своей «был в первую очередь теологическим». И если эта теология и не является теологией личного божества, которому нужно молиться, то по крайней мере она является какой-никакой телеологией божественного разумного принципа, который ведет всякое сущее к исполнению заложенной в него богом цели, пусть и не очень убедительно обоснованной Диогеном.

Поэтому, отвечая на вопрос, мог ли Диоген молиться воздуху, скажем так: как метек, приехавший в Афины из Аполлонии, Диоген скорее всего молился богам своего родного города и богам Афин и участвовал во всех общественных религиозных праздниках.

Также он мог молиться традиционным богам в одиночестве, как это делали все. Разница лишь в том, что, возможно, за всем этим он прозревал некоего вечного и более высшего бога — всепроникающий умный воздух.

С другой стороны, нельзя не заметить, что времена изменились, и так вот запросто сказать на манер Фалеса, что «все полно богов», уже не получается. Слишком много потрясений принес V век — век Греко-персидских войн и бесконечных междоусобиц, самой страшной из которых стала никогда не кончавшаяся Пелопоннесская война, по своей жестокости уподобившая греков худшим из варваров, когда люди рождались во время войны, вырастали во время войны, умирали на войне и вообще уже не верили, что когда-то существовал мир, в котором не было войны. Йегер, конечно, прав, когда говорит, что грек мог задуматься и действительно задумался: «Не является ли человек со своим разумом одиноким и изолированным в этой вселенной? Есть ли в мире какой-то Разум или душа помимо человеческой?» Апогея этот пессимизм достиг в «Истории» Фукидида, которую нужно рассматривать не как исторический труд, но как самую настоящую греческую трагическую драму.

И в этом отношении как Анаксагор, так и Архелай с Диогеном пытаются реабилитировать разумность Реальности и провиденциальность и благость божества, подкоп под которые уже много лет столь мастерски и бесцеремонно на теоретическом уровне осуществляют софисты — эти visiting professors V в. до н. э.

Итак, есть доступный всем и разлитый по вселенной воздушный разум, которому все живое причастно путем дыхания, «ибо, — как говорит Диоген, — у всех живых существ душа одинаковая — она есть воздух» (B5). Когда же воздух покидает тело и дыхание прекращается, то прекращается и сознательная жизнь, ибо воздух для живых существ — это и душа, и сознание (νόησις) (B4). Душа, состоя из тончайшего воздуха, способна к движению и самодвижению (A20).

Помимо мышления, воздух отвечает и за ощущения. В основе ощущения лежит принцип подобия — то есть опять же воздух. Так, обоняние человека зависит от мозгового воздуха, структура которого соответствует запаху, с которым он и смешивается. Акт слухового восприятия происходит благодаря тому, что находящийся в ушах воздух, сотрясенный от внешнего воздуха, передает колебания в мозг. Акт зрения происходит из-за того, что зрительный образ, отраженный в зрачке, смешивается с внутренним глазным воздухом (Теофраст, «Об ощущениях», 39-40). Теофраст продолжает, что, согласно Диогену:

«Удовольствие и страдание возникают следующим образом. Когда обильный воздух смешивается с кровью и приносит облегчение, поскольку он находится в естественном состоянии и распространяется по всему телу, — то удовольствие. А когда в противоестественном состоянии и не смешивается, — то страдание, поскольку кровь оседает и делается слабее и гуще. Сходным образом [он объясняет] смелость, здоровье и то, что им противоположно. Наиболее чувствителен в различении удовольствия (ἡδονὴ) язык: так как он всего нежней, рыхл и к нему ведут все вены. Поэтому у больных на нем проявляется множество симптомов (σημεῖα), и у других животных тоже различия в цвете [языка] говорят [о болезнях]: сколько бы их ни было и каких, столько отражается».

Там же. Пер. А. Лебедева

О мышлении же Диоген говорил так: «Соображаем (φρονεῖν), как сказано выше, мы чистым и сухим воздухом, так как влага препятствует разуму (νοῦς). Поэтому во сне, во хмелю и при переедании мы соображаем хуже» (там же).

Здесь вполне могли отразиться еще воззрения Гераклита о влажных и сухих душах, и о том, что для души важно быть сухой.

По тем же причинам дети, согласно Диогену, — существа неразумные (ἄφρονα), то есть сродни зверенышам:

«В них содержится много влаги, так что [воздух] не может проникать во все тело, но выделяется из груди: вот почему они медлительны (νωθής) и несообразительны. Раздражительность же их и вообще резкие перепады настроения и переменчивость объясняются тем, что из маленьких [пор] выделяется много воздуха».

Там же. Пер. А. Лебедева

Таким образом, мы видим, что Диоген — автор совершенно оригинальной теории чувственного восприятия, в основе которой лежит представление о взаимодействии воздухов различных качеств и головного мозга и которая могла повлиять на дальнейшие медицинские представления, в частности на Гиппократов корпус. Важным шагом вперед было то, что Диоген четко различает функцию органа чувств и мозга, в котором происходит осознание чувственного впечатления. Акцент в физиологии на роли мозга имеет явное преимущество с научной точки зрения по сравнению, например, с Эмпедоклом, у которого все мыслительные процессы происходили в сердце, а само мышление заключалось в крови. Признание уникальной одушевляющей силы воздуха также способствовало уточнению вопроса об отношении тела и души как его движущей силы, вопроса, точку в котором на несколько тысячелетий — вплоть до Декарта — поставит в скором времени Аристотель.

Зачатие же происходит вот как. Когда мужчина вдыхает воздух, у него вздымается кровь. Часть этой крови поглощается плотью, а часть оседает в семенных проходах. Таким образом, семя — это не что иное, как пена (ἀφρός) крови, взбитая воздухом на манер гоголя-моголя (Cod. Brux. 1348–59, fol. 48).

О Космосе же он рассуждал так. Как и Анаксагор, Диоген допускал, что существует много миров и что все пребывает в вечном движении.

Как существуют миры, последовательно или синхронно, доподлинно неизвестно, есть предположение, что одновременно и так и эдак, то есть много сменяющих друг друга гибнущих и рождающихся миров.

Поскольку движение вечно, то должна существовать и пустота, которая является необходимым условием движения.

Признание Диогеном существования пустоты свидетельствует о влиянии на его мысль атомистической теории Левкиппа и Демокрита. Когда вселенная находилась в движении, то в одной ее части образовалось разрежение, в другой — уплотнение, которое путем дальнейшего сжатия превратилось в Землю. Процесс затвердения земли был вызван теплым вихрем, а само затвердение произошло за счет холода. В итоге Земля приняла круглую форму и заняла место в центре вселенной, легчайшие же частицы поднялись вверх и образовали Солнце (A6, A1). Солнце и звезды подобны пемзе, то есть легкие и пористые, поэтому через них свободно просвечивает содержащийся в них внутренний огонь.

Уничтожение мира может быть связано с солнечной активностью, которая со временем приведет к полному высыханию земли, а возможно даже и к пожару, в результате чего все вещи вернутся в то, чем они были раньше — то есть снова станут воздухом. Таким вот образом умный воздух, тождественный мировому мышлению, на стадии рождения мира перешедший, как сказал бы Гегель, в свое «инобытие», после гибели мира снова возвратится в себя и будет какое-то время движущимся «в-себе-и-для-себя» бытием, пока в результате непрестанного движения не начнется новый космический цикл.

Заключение

Джонатан Барнс считает, что Диоген — эклектик, эпигон, совершенно неоригинальный мыслитель, не только младший, но и меньший из всех философов нео-ионийского типа (least as well as last), и он полагает, что это общее мнение большинства ученых. В известной степени это так и есть. Тем не менее, мы сегодня рассмотрели взгляды тех, кто пытался открыть Диогена заново и доказать, что он — оригинальный мыслитель, во многом говоривший то, что до него еще никто не говорил. И им это удалось.

Ум Анаксагора, как отмечает Андрэ Лакс, несмотря на то, что он представлял собой чистейшую из всех вещей и не был ни с чем смешан, был все же вещью среди других вещей, отдельной сущностью, primus inter pares (первый среди равных).

Ноэзис (νόησις) Диогена не допускает автономии вещей и даже грамматически выражается совсем по-другому — будучи не существительным, подразумевающим в качестве референта отдельное существование, но деятельностью, выраженной субстантивированным глаголом, который подразумевает всеохватность и всепроницаемость своей главной функции — мышления. Поэтому, скорее всего, Диогену было важно показать не то, что всем правит разумная телеология, но выявить то, что является субъектом этого мышления — и это воздух. Воздух, как было показано, является тем принципом, который лежит в основе оригинальной гипотезы Диогена — подлинного материалистического монизма, о которой говорит Грэхем.

Воздух — это кормчий реальности, или кибернетик, — именно этот старинный глагол — κυβερνᾶσθαι — использует Диоген для описания промыслительной деятельности божества, глагол, которым так охотно пользовались Гераклит, милетские философы и Парменид в Пути Мнения. Воздух в нас — это мыслящая частица Бога (Guthrie). Йегер обратил внимание на то, что Диоген, говоря о своем воздушном боге, использует торжественный религиозный язык, что не может не навести на размышления о том, не являлось ли его философское сочинение в то же время некоей новой формой молитвы — молитвы интеллектуала в новых социально-политических условиях, когда прошлое еще не ушло, а будущее еще не наступило.

Воздух, который есть бог, — это умная и протяженная субстанция. Пройдет две тысячи лет, прежде чем об очень сходных вещах и весьма похожим языком заговорит человек совсем другой культуры и в совсем другом месте — в Амстердаме, а звать его будут Бенедиктом Спинозой.

Мы же в следующей раз закончим разговор о физиках-досократиках и изучим античный атомизм.

Источник