внедоговорные обязательства судебная практика
Обеспечение исполнения будущего внедоговорного обязательства
Несколько дней дня назад на этом ресурсе Светлана Тарасова опубликовала заметку, в которой поставила вопрос о возможности внесения обеспечительного платежа во исполнение возможного к возникновению в будущем деликтного обязательства (https://zakon.ru/discussion/2019/6/24/obespechitelnyj_platezh_oder#comment_525764). Подчеркну, именно будущего обязательства, поскольку возможность обеспечения исполнения уже возникшего деликтнго обязательства сомнений не вызывает.
К сожалению, заметка не привлекла большого внимания и в развернувшейся дискуссии приняли участие всего лишь несколько посетителей сайта, и это очень досадно. Этой своей репликой я хочу попытаться исправить ситуацию, инициировать более широкое обсуждение проблемы, пригласить высказать свою позицию, аргументы «за» и «против» всех тех, кому есть, что сказать, и мимо внимания которых прошла заметка Светланы.
Конечно, практический смысл поставленного вопроса ограничивается крайне редко возникающими конкретными обстоятельствами, вроде тех, о которых написала Светлана, и он не может идти ни в какое сравнение с той всеобщей заинтересованностью, которую вызывают у юристов обсуждаемые на Zakon.ru проблемы, например, банкротства или налогообложения.
Между тем, этот вопрос является теоретическим вопросом самой высокой пробы, и благодаря этому он чрезвычайно интересен даже в отсутствие какого-либо массового практического смысла.
Я, как ни напрягал память, не сумел вспомнить никакой публично высказанной в литературе или в судебных актах позиции по поводу обеспечения будущих внедоговорных обязательств. Может быть, кто-то сможет припомнить что-либо написанное или сказанное по этой теме.
В заметке Светланы был дана ссылка на опубликованную в 2016 году в Вестнике Омской юридической академии статью г-на О.Г. Ершова, выразившего уверенность, что такое возможно постольку, поскольку прямо не запрещено законом. Этот аргумент мне показался недостаточным.
Вот гипотетическая ситуация, представить которую совсем несложно.
Некое лицо готовится выполнить или уже выполняет строительные работы по соседству с другим домовладением, собственник которого самым активным образом выступает против проведения работ, т.к. они угрожают причинению вреда его недвижимости. Например, может осесть грунт, в результате чего фундаменту и несущим конструкциям соседнего дома может быть причинен существенный, даже непоправимый вред.
Подрядчик уверяет протестующего соседа в том, что все работы выполняются в строгом соответствии с результатами инженерных изысканий, строительными нормами и правилами. Наконец, утверждает, что в случае причинения вреда, он его непременно возместит в натуре или деньгами, и для пущей уверенности соседа предлагает ему принять определенную денежную сумму в качестве обеспечительного платежа под будущий и весьма вероятный деликт. Если таковой случится, а подрядчик ничего не исправит, то потерпевший оставит деньги себе. Если же все обойдется, либо добросовестный подрядчик выполнит свое обещание и исправит все им испорченное, то потерпевший должен будет вернуть деньги подрядчику.
Сосед соглашается на совершение предложенной ему подрядчиком сделки. Ничего незаконного, противного основам правопорядка или нравственности в ней нет. Но обеспечено ли таким образом вероятное будущее причинение вреда?
Выскажу только свою точку зрения. Я не могу признать всю описанную выше ситуацию в качестве деликтной вообще. Даже если на стройке что-то пойдет не так, то никакой «внедоговорный вред» имуществу соседа причинен не будет. Будут причинены договорные убытки.
Мне представляется, что сама по себе передача одним лицом другому обеспечительного платежа якобы под будущий деликт переводит их отношения в договорный режим. Заключение соглашения об обеспечении, будь то неустойка, залог или обеспечительный платеж, устраняет возможность говорить о возможном будущем внедоговорном вреде, но заставляет говорить только о возможных будущих договорных убытках.
Так будет и в том случае, если подрядчик предоставит обеспокоенному соседу поручительство другого лица в том, что все потери будут исправлены или возмещены. Хотя никакого формального договора между подрядчиком и соседом заключено не будет, договорные отношения, тем не менее, возникнут, и поручитель будет отвечать перед этим соседом солидарно или субсидиарно с подрядчиком не за совершенный деликт, но за причинение договорных убытков.
Достижение между сторонами соглашения о предоставлении обеспечения означает, что заключается договор, в силу которого одно лицо обязуется не чинить другому препятствий в проведении строительных работ по соседству, а другое лицо обязуется возместить возможные убытки, причиненные такими работами имуществу соседа, и предоставляет обеспечение такого обязательства (неустойкой, поручительством, залогом, обеспечительным платежом).
Заключенный таким образом договор выглядит странным, нетипичным? Конечно. Но вся его странность определяется только тем, что в качестве встречного предоставления за воздержание соседа от воспрепятствования строительной деятельности фигурирует действие подрядчика, которое должно быть совершено даже если бы никакого договора об этом не было. Причиненные убытки должны быть возмещены в силу закона, так о чем здесь договариваться?
А внешне, действительно, все выглядит так, как если бы стороны заключили обеспечительную сделку под вероятный в будущем деликт. А этого, повторюсь, по моему мнению, быть не может, поскольку устанавливаются пусть и нетипичные, но полноценные и самодостаточные договорные отношения.
Но может иметь место, конечно, и другая логика, которую я не разделяю, но которая может выдвигаться и защищаться.
Обеспечиваться может исполнение не только наличных обязательств, но также обязательств, которые возникнут в будущем. Почему бы таким обязательствам не быть деликтными? Невозможность на момент предоставления обеспечения определить объем будущего вреда существенной роли не играет. Обеспечение может быть отнесено в счет будущего возмещения, точный размер которого мы пока не знаем.
Кроме того, деликт деликту рознь. Как правило, мы подразумеваем под совершением деликта некоторое случайное, незапланированное событие. Деликт – это отклонение от нормы. Нормой же является то, что никто не причиняет другим лицам вреда их здоровью или имуществу.
Но бывают деликты, отличающиеся высокой степенью вероятности причинения вреда. Об этом прямо говорят нормы статьи 1079 кодекса. Можно даже сказать, что бывают почти запланированные деликты или деликты с вероятностью совершения 50 процентов.
Когда рядом с твоим домом роют котлован под будущий небоскреб, ты пребываешь в ожидании самого худшего. Либо лопнут капитальные конструкции и твой дом станет аварийным, либо он вообще сползет в этот котлован. Регулярность возникновения подобных ситуаций приводит к тому, что причинение вреда становится закономерностью, а непричинение – счастливым случаем (пронесло!).
Поскольку деликт в подобной ситуации ожидаем с очень высокой долей вероятности, то вполне практичным выглядит получение потенциальным потерпевшим предлагаемого ему потенциальным деликвентом обеспечения. Такое обеспечение будет являться, по сути, субститутом страхования, но будет стоить сторонам сделки гораздо дешевле по сравнению с приобретением страхового полиса и стоимостью тех литров крови, которые выпьет страховщик, не желающий выплачивать страховое возмещение никогда, никому и ни за что.
Какие основы правопорядка нарушает подобная конструкция, кроме того, что закладывает мину под тотально недобросовестный российский рынок страховых услуг? Никакие.
Отрешившись от разговора о существенной доле фидуциарности в отношениях по обеспечению исполнения будущего деликтного обязательства и о провоцировании подобным обеспечением недобросовестности будущего потерпевшего, следует признать наличие практического удобства у подобного метода. Вот только немного мешает доктрина. Или, на самом деле, совсем не мешает?
Неосновательное обогащение в рамках заключённой сделки
Неосновательное обогащение в рамках заключённой сделки.
«Это же полный бред и абсурд», – скажет не только юрист, но и просто грамотный человек, который хоть немного знает соответствующие нормы закона. Поскольку руководствуясь даже не законом, а простым здравым смыслом, НЕ МОЖЕТ БЫТЬ никакого неосновательного обогащения в рамках заключённой сделки.
В статье 1102 Гражданского кодекса РФ) чётко определено, что «неосновательное обогащение», это когда один человек без оснований, установленных законом, иными правовыми актами или сделкой, получил или сберёг имущество за счёт другого человека. При отсутствии указанных оснований, в том числе при отсутствии заключенной сделки, лицо, получившее такое имущество, обязано возвратить его первоначальному владельцу, за исключением случаев, предусмотренных статьей 1109 настоящего Кодекса.
Таким образом, наличие, заключённой сделки является исключающим обстоятельством для признания «неосновательным обогащением» денежных средств, полученных по условиям такой сделки.
Однако, у так называемого судьи Миронова А.С. из Можайского суда Московской области с его сообщниками из вышестоящих судов, есть своё особенное (не особое), можно сказать, прецедентное мнение, которое полностью противоположное указанным нормам закона.
Стоит особо отметить, что в Можайском городском суде Московской обл. на тот момент этот судья не был обеспечен залом для судебных заседаний и все свои судебные заседания проводил в коридоре около своего кабинета. В буквальном смысле.
Это само по себе является грубейшим нарушением порядка отправления правосудия в РФ.
Была направлена соответствующая жалоба в Судебный департамент, только после этого обращения этому так называемому судье был предоставлен оборудованный зал для судебных заседаний. (1) Почему у судьи Миронова А.С. нет компьютера и зала судебных заседаний? 2) Почему у судьи Миронова А.С. нет компьютера и зала заседаний. Ответ № 1 из Судебного департамента)
Вот ключевой фрагмент из так называемого решения так называемого судьи Миронова А.С. от 29 мая 2018 г. по гражданскому делу № 2-348/18 с уникальной трактовкой нормы закона о неосновательном обогащении в рамках заключённой сделки.
ФОТО решения (фрагмент)
«Как следует из обстоятельств дела, установленных Можайским городским судом в период с 07.10.2016 по 14.02.2017 года Юрковская О.А. в ходе переговоров с Торшиной Е.А., действовавшей от имени и с согласия своего супруга – ответчика Маханькова В.В., на основании выданной им доверенности, заключили соглашение на оказание рекламных услуг в сети Интернет, по которому в счёт исполнения своих обязательств, Юрковская О.А. перечислила на электронные счета Маханькова В.В. сумму 1 108 500 рублей. Данные обстоятельства подтверждаются письменными материалами дела и сторонами не оспариваются»
Примечание: Истица (Юрковская О.А.) в указанный период перечислила деньги не одним платежом, а двадцатью разными траншами от 20 000 руб. до 100 000 руб. По мере получения заказанных услуг.
Кстати, другая, так называемая судья Королева Екатерина Евгеньевна, из Бутырского районного суда Москвы придумала ещё более абсурдную формулировку.
По её мнению: «в рамках заключённой сделки денежные средства, перечисленные заказчиком исполнителю не всей суммой сразу а по частям, не является доказательством того, что заказчик исполнил свои обязательства по оплате, в этой сделке» Про это дело расскажу чуть позже.
Также очень любопытно следующее обстоятельство по указанному гражданскому делу.
Судья Миронов А.С., под запись в протоколе, заявил вообще невероятное: «Что он не может удовлетворить ходатайство ответчика об исследовании доказательств, находящихся в интернете, потому, что его не обеспечили компьютером с подключённым интернетом. А доказательства, представленные ответчиком в виде нотариально заверенных копий сайтов в интернете с рекламными публикациями, которые заказала истица, он почему-то не считает надлежащими доказательствами, которые и подтверждают оказание возмездных услуг по этой заключённой сделке.»
И далее в своём решении этот, так называемый судья сделал вот такой интересный вывод:
«Таким образом, у ответчиков отсутствуют законные основания для удержания истребуемой истицей к взысканию суммы в размере 1108500 рублей в связи с чем требования заявителя иска о солидарном взыскании этих денег с ответчиков, является законными и обоснованными, в связи с чем подлежащими удовлетворению как возврат неосновательного обогащения.»
Вот, так называемые судьи, которые причастные к этому уникальному делу.
Можайский городской суд – Миронов Андрей Сергеевич.
Московский областной суд – Меншутина Е.Л., Киреева И.В., Антонов А.В.
Московский областной суд – Вострецова О.А.
Верховный суд – Гетман Е.С.
Вот и получается, что в Российской Федерации по мнению представителей отечественного кривосудия очень даже возможно Неосновательное обогащение в рамках заключённой сделки.
Обеспечение исполнения будущего внедоговорного обязательства
Несколько дней дня назад на этом ресурсе Светлана Тарасова опубликовала заметку, в которой поставила вопрос о возможности внесения обеспечительного платежа во исполнение возможного к возникновению в будущем деликтного обязательства (https://zakon.ru/discussion/2019/6/24/obespechitelnyj_platezh_oder#comment_525764). Подчеркну, именно будущего обязательства, поскольку возможность обеспечения исполнения уже возникшего деликтнго обязательства сомнений не вызывает.
К сожалению, заметка не привлекла большого внимания и в развернувшейся дискуссии приняли участие всего лишь несколько посетителей сайта, и это очень досадно. Этой своей репликой я хочу попытаться исправить ситуацию, инициировать более широкое обсуждение проблемы, пригласить высказать свою позицию, аргументы «за» и «против» всех тех, кому есть, что сказать, и мимо внимания которых прошла заметка Светланы.
Конечно, практический смысл поставленного вопроса ограничивается крайне редко возникающими конкретными обстоятельствами, вроде тех, о которых написала Светлана, и он не может идти ни в какое сравнение с той всеобщей заинтересованностью, которую вызывают у юристов обсуждаемые на Zakon.ru проблемы, например, банкротства или налогообложения.
Между тем, этот вопрос является теоретическим вопросом самой высокой пробы, и благодаря этому он чрезвычайно интересен даже в отсутствие какого-либо массового практического смысла.
Я, как ни напрягал память, не сумел вспомнить никакой публично высказанной в литературе или в судебных актах позиции по поводу обеспечения будущих внедоговорных обязательств. Может быть, кто-то сможет припомнить что-либо написанное или сказанное по этой теме.
В заметке Светланы был дана ссылка на опубликованную в 2016 году в Вестнике Омской юридической академии статью г-на О.Г. Ершова, выразившего уверенность, что такое возможно постольку, поскольку прямо не запрещено законом. Этот аргумент мне показался недостаточным.
Вот гипотетическая ситуация, представить которую совсем несложно.
Некое лицо готовится выполнить или уже выполняет строительные работы по соседству с другим домовладением, собственник которого самым активным образом выступает против проведения работ, т.к. они угрожают причинению вреда его недвижимости. Например, может осесть грунт, в результате чего фундаменту и несущим конструкциям соседнего дома может быть причинен существенный, даже непоправимый вред.
Подрядчик уверяет протестующего соседа в том, что все работы выполняются в строгом соответствии с результатами инженерных изысканий, строительными нормами и правилами. Наконец, утверждает, что в случае причинения вреда, он его непременно возместит в натуре или деньгами, и для пущей уверенности соседа предлагает ему принять определенную денежную сумму в качестве обеспечительного платежа под будущий и весьма вероятный деликт. Если таковой случится, а подрядчик ничего не исправит, то потерпевший оставит деньги себе. Если же все обойдется, либо добросовестный подрядчик выполнит свое обещание и исправит все им испорченное, то потерпевший должен будет вернуть деньги подрядчику.
Сосед соглашается на совершение предложенной ему подрядчиком сделки. Ничего незаконного, противного основам правопорядка или нравственности в ней нет. Но обеспечено ли таким образом вероятное будущее причинение вреда?
Выскажу только свою точку зрения. Я не могу признать всю описанную выше ситуацию в качестве деликтной вообще. Даже если на стройке что-то пойдет не так, то никакой «внедоговорный вред» имуществу соседа причинен не будет. Будут причинены договорные убытки.
Мне представляется, что сама по себе передача одним лицом другому обеспечительного платежа якобы под будущий деликт переводит их отношения в договорный режим. Заключение соглашения об обеспечении, будь то неустойка, залог или обеспечительный платеж, устраняет возможность говорить о возможном будущем внедоговорном вреде, но заставляет говорить только о возможных будущих договорных убытках.
Так будет и в том случае, если подрядчик предоставит обеспокоенному соседу поручительство другого лица в том, что все потери будут исправлены или возмещены. Хотя никакого формального договора между подрядчиком и соседом заключено не будет, договорные отношения, тем не менее, возникнут, и поручитель будет отвечать перед этим соседом солидарно или субсидиарно с подрядчиком не за совершенный деликт, но за причинение договорных убытков.
Достижение между сторонами соглашения о предоставлении обеспечения означает, что заключается договор, в силу которого одно лицо обязуется не чинить другому препятствий в проведении строительных работ по соседству, а другое лицо обязуется возместить возможные убытки, причиненные такими работами имуществу соседа, и предоставляет обеспечение такого обязательства (неустойкой, поручительством, залогом, обеспечительным платежом).
Заключенный таким образом договор выглядит странным, нетипичным? Конечно. Но вся его странность определяется только тем, что в качестве встречного предоставления за воздержание соседа от воспрепятствования строительной деятельности фигурирует действие подрядчика, которое должно быть совершено даже если бы никакого договора об этом не было. Причиненные убытки должны быть возмещены в силу закона, так о чем здесь договариваться?
А внешне, действительно, все выглядит так, как если бы стороны заключили обеспечительную сделку под вероятный в будущем деликт. А этого, повторюсь, по моему мнению, быть не может, поскольку устанавливаются пусть и нетипичные, но полноценные и самодостаточные договорные отношения.
Но может иметь место, конечно, и другая логика, которую я не разделяю, но которая может выдвигаться и защищаться.
Обеспечиваться может исполнение не только наличных обязательств, но также обязательств, которые возникнут в будущем. Почему бы таким обязательствам не быть деликтными? Невозможность на момент предоставления обеспечения определить объем будущего вреда существенной роли не играет. Обеспечение может быть отнесено в счет будущего возмещения, точный размер которого мы пока не знаем.
Кроме того, деликт деликту рознь. Как правило, мы подразумеваем под совершением деликта некоторое случайное, незапланированное событие. Деликт – это отклонение от нормы. Нормой же является то, что никто не причиняет другим лицам вреда их здоровью или имуществу.
Но бывают деликты, отличающиеся высокой степенью вероятности причинения вреда. Об этом прямо говорят нормы статьи 1079 кодекса. Можно даже сказать, что бывают почти запланированные деликты или деликты с вероятностью совершения 50 процентов.
Когда рядом с твоим домом роют котлован под будущий небоскреб, ты пребываешь в ожидании самого худшего. Либо лопнут капитальные конструкции и твой дом станет аварийным, либо он вообще сползет в этот котлован. Регулярность возникновения подобных ситуаций приводит к тому, что причинение вреда становится закономерностью, а непричинение – счастливым случаем (пронесло!).
Поскольку деликт в подобной ситуации ожидаем с очень высокой долей вероятности, то вполне практичным выглядит получение потенциальным потерпевшим предлагаемого ему потенциальным деликвентом обеспечения. Такое обеспечение будет являться, по сути, субститутом страхования, но будет стоить сторонам сделки гораздо дешевле по сравнению с приобретением страхового полиса и стоимостью тех литров крови, которые выпьет страховщик, не желающий выплачивать страховое возмещение никогда, никому и ни за что.
Какие основы правопорядка нарушает подобная конструкция, кроме того, что закладывает мину под тотально недобросовестный российский рынок страховых услуг? Никакие.
Отрешившись от разговора о существенной доле фидуциарности в отношениях по обеспечению исполнения будущего деликтного обязательства и о провоцировании подобным обеспечением недобросовестности будущего потерпевшего, следует признать наличие практического удобства у подобного метода. Вот только немного мешает доктрина. Или, на самом деле, совсем не мешает?
Статья 414. Прекращение обязательства новацией
1. Обязательство прекращается соглашением сторон о замене первоначального обязательства, существовавшего между ними, другим обязательством между теми же лицами (новация), если иное не установлено законом или не вытекает из существа отношений.
2. Новация прекращает дополнительные обязательства, связанные с первоначальным обязательством, если иное не предусмотрено соглашением сторон.
Комментарий к ст. 414 ГК РФ
1. Новация представляет собой соглашение, по которому стороны договариваются о замене одного связывающего их обязательства каким-либо другим, новым обязательством. В результате новации первоначальное обязательство прекращается, но участники не порывают правовых связей друг с другом, так как на базе прекращенного возникает согласованное между ними новое обязательство.
Для того чтобы новация считалась состоявшейся, необходимо наличие ряда условий, вытекающих из комментируемой статьи: а) существование первоначального обязательства; б) соглашение сторон о замене этого обязательства другим; в) новое обязательство; г) намерение обновить отношения; д) допустимость замены первоначального обязательства новым.
2. Юридический эффект новации возможен лишь при существовании и действительности первоначального (новируемого) обязательства. Вместе с тем не требуется, чтобы новируемое обязательство непременно было обеспечено исковой защитой. Допустима новация натурального обязательства (например, задавненного или вытекающего из игры).
Первоначальное обязательство может носить и внедоговорный характер. Так, не существует препятствий к новации обязательства из причинения вреда имуществу или из неосновательного обогащения. Закон не исключает также и новации условного обязательства. Допускается новация обязательства по уплате неустойки (процентов) (см. п. 5 письма N 103).
Недействительность первоначального обязательства автоматически влечет недействительность нового обязательства.
4. Комментируемая статья не содержит требований к форме и порядку заключения соглашения о новации, к нему подлежат применению общие правила о форме сделок (гл. 9 и 28 ГК). В случаях новации договорного обязательства соглашение о новации должно подчиняться и правилам о форме договора, породившего первоначальное обязательство (см. п. 1 ст. 452 ГК и коммент. к ней). При коллизии указанных требований применяются правила, устанавливающие более строгие требования к форме и порядку заключения договора.
Применительно к отдельным случаям новации закон прямо устанавливает специальные правила. Так, в силу п. 2 ст. 818 ГК соглашение о новации долга в заемное обязательство должно совершаться в форме, предусмотренной для заключения договора займа.
5. Соглашение о новации является консенсуальной сделкой. Для ее вступления в силу не требуется передачи имущества, а достаточно лишь согласования воли сторон. Соответственно, первоначальное обязательство прекращается с момента заключения соглашения о новации.
Недействительность новационного соглашения означает, что новация не состоялась и стороны остались связанными первоначальным обязательством.
6. В силу п. 1 комментируемой статьи новое обязательство должно возникать между теми же сторонами. Данное положение объясняется, видимо, желанием законодателя отграничить новацию от института перемены лиц в обязательстве (уступки требования и перевода долга), который исторически возник как разновидность новации.
7. Пункт 1 комментируемой статьи предусматривает, что новое обязательство должно отличаться от первоначального иным предметом или способом исполнения. Данное указание не следует толковать буквально. В частности, изменение способа исполнения (т.е. порядка совершения должником действий по исполнению обязательства) далеко не всегда означает замену обязательства.
8. Необходимым условием новации является animus novandi, т.е. намерение сторон установлением нового обязательства прекратить первоначальное обязательство (п. 2 письма ВАС N 103). Это намерение должно либо прямо фиксироваться в соглашении сторон, либо вытекать из его содержания.
При наличии спора относительно того, имела ли место новация, бремя доказывания animus novandi лежит на стороне, ссылающейся на это обстоятельство.
9. Законом могут устанавливаться случаи недопустимости новации. В частности, п. 2 комментируемой статьи содержит императивное правило, исключающее новацию в отношении обязательств по возмещению вреда, причиненного жизни или здоровью, а также алиментных обязательств. Причины такого запрета кроются в строго целевом характере указанных обязательств, исключающем возможность их прекращения способом иным, нежели исполнение.
Запрет новации может содержаться и в иных, чем ГК, законах (см., например, п. 9 ст. 142 Закона о банкротстве).
10. Поскольку новация прекращает первоначальное обязательство, одновременно прекращаются и все акцессорные по отношению к нему обязательства (п. 3 комментируемой статьи). Данное правило закреплено диспозитивной нормой. Стороны своим соглашением могут сохранить прежние акцессорные обязательства, т.е. установить новые (аналогичные по содержанию первоначальным) путем отсылки к ранее существовавшим. Возможность сторон предусмотреть сохранение в силе дополнительных обязательств касается только тех, которые существовали между ними. Соответственно, противоречит закону и является ничтожным условие соглашения о новации, которым предусмотрено сохранение связанных с первоначальным обязательством дополнительных обязательств залогодателя, не являющегося должником (п. 6 письма ВАС N 103). Равным образом ничтожны положения новационного соглашения, предусматривающие сохранение поручительства, обеспечивавшего исполнение новируемого обязательства.
11. Комментируемая статья говорит о замене одного обязательства другим, что вовсе не означает возможности новации только одного обязательства. Нет препятствий к замене одним нескольких существующих обязательств. Так, стороны могут новировать в одно заемное обязательство несколько существующих между ними долгов.
Равным образом результатом новации может быть возникновение нескольких обязательств взамен погашаемого.
12. Учитывая общий характер положений п. 1 ст. 407 ГК (см. коммент. к ней), в случае делимого характера обязательства следует признать допустимым новацию части этого обязательства.
14. Новацию следует отличать от отступного (см. ст. 409 ГК и коммент. к ней).
Судебная практика по статье 414 ГК РФ
Повторно рассматривая дело, суд апелляционной инстанции, руководствуясь положениями статей 408, 414 Гражданского кодекса Российской Федерации и установив, что обязательства, вытекающие из договора кредитной линии от 09.11.2011 N 1387, прекращены путем заключения между Роснано и обществом «ЭСТО-Вакуум» соглашения о погашении задолженности от 20.01.2014 и последующей передачей обществом «ЭСТО-Вакуум» собственных векселей в счет погашения задолженности, констатировал отсутствие оснований для удовлетворения исковых требований. При этом суд, сославшись на правовую позицию, изложенную в постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 18.02.2014 N 14680/13, отметил, что первоначальный кредитор вправе потребовать от нового кредитора исполненное ему должником по правилам главы 60 Гражданского кодекса Российской Федерации.
Отменяя определение суда первой инстанции и удовлетворяя заявление, апелляционный суд, с выводами которого согласился суд округа, руководствуясь статьями 414, 807 Гражданского кодекса Российской Федерации, исходил из отсутствия доказательств заключения сторонами соглашения о новации заемного обязательства в вексельное. Суд также отметил, что поскольку векселя должника в установленном законом порядке в гражданский оборот не введены, сама по себе их передача обществу «Бинова» прекращение обязательства должника по договору займа не влечет.
Суд апелляционной инстанции, оценив по правилам статьи 71 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации представленные в материалы дела доказательства, руководствуясь статьями 414, 421, 431, 1041, 1042 Гражданского кодекса Российской Федерации, разъяснениями, содержащимися в информационном письме Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 21.12.2005 N 103 «Обзор практики применения арбитражными судами статьи 414 Гражданского кодекса Российской Федерации», квалифицировав заключенное сторонами социальное соглашение от 28.11.2012 N 3-34/114 как договор простого товарищества, установив, что обязательства сторон по названному соглашению прекращены новацией (взамен него стороны заключили социальное соглашение от 01.08.2014 N 3-44/67), а доказательства, подтверждающие обязанность ответчика по оплате по спорному соглашению, не представлены, пришел к выводу об отсутствии оснований для удовлетворения иска, с чем впоследствии согласился суд округа.
Из пункта 1 статьи 845, статьи 849 ГК РФ следует, что по договору банковского счета банк обязан помимо прочего выполнять распоряжения клиента о перечислении и выдаче соответствующих сумм со счета и проведении других операций по счету не позднее дня, следующего за днем поступления в банк соответствующего платежного документа. Банк фактически выполняет поручения клиентов за счет собственных средств, поэтому ничто не мешает ему по договоренности с клиентом прекратить свои обязательства отступным (статья 409 ГК РФ), новацией (статья 414 ГК РФ) или иным способом.
Отказывая в удовлетворении иска, суды руководствовались статьями 329, 414, 421, 431 Гражданского кодекса Российской Федерации и, исследовав и оценив представленные по делу доказательства по правилам статьи 71 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, пришли к выводу об отсутствии у истца (кредитор) предусмотренных законом или соглашением сторон оснований требовать от ответчика (должник) передачи нежилого помещения.
Исследовав и оценив в совокупности и взаимной связи представленные в дело доказательства по правилам главы 7 АПК РФ, принимая во внимание действительную волю всех участников сделок, проанализировав и протолковав условия заключенных договоров, придя к выводу о притворности договоров купли-продажи недвижимого имущества, прикрывающих договор залога, руководствуясь положениями статей 12, 166, 168, 170, 329, 334, 335, 338, 339, 348, 352, 407, 414, 420, 431.1 Гражданского кодекса Российской Федерации, статей 1, 9, 10, 25, 29, 69.1 Федерального закона от 16.07.1998 N 102-ФЗ «Об ипотеке (залоге недвижимости)», разъяснениями, изложенными в пунктах 8, 84, 88 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23.06.2015 N 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации», пункте 52 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 29.04.2010 N 10/22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав», суды первой и апелляционной инстанций пришли к выводу о наличии оснований для удовлетворения заявленных требований.
Исследовав и оценив по правилам статьи 71 АПК РФ представленные доказательства, руководствуясь статьями 414, 420, 432 Гражданского кодекса, приняв во внимание выводы эксперта, изложенные в заключении от 06.10.2017 N 202, суды отказали в удовлетворении заявленных требований, придя к правомерным выводам о том, что поскольку расписка от 17.04.2013 Налетовой В.В. не подписывалась, то и соглашение о новации между Предпринимателем и Пантелеевым В.Г. не достигнуто, в связи с чем отсутствуют основания для перехода права на ценные бумаги.
Рассматривая спор, суды руководствовались статьями 71, 100 Федерального закона от 26.10.2002 N 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», статьями 1, 414, 421 Гражданского кодекса Российской Федерации и исходили из недоказанности наличия денежного обязательства должника перед обществом, предшествующего новации, на которую ссылалось общество.
Вместе с тем, с учетом прекращения обязательств по договору от 01.07.2013, оснований для новации в соответствии со статьей 414 Гражданского кодекса ранее возникших по договору обязательств в заемные, также не имелось.
Судом округа справедливо учтено, что оспариваемая сделка совершена 04.12.2017, то есть в течение месяца после подачи истцом заявления о выходе из состава участников общества (19.11.2017).
Удовлетворяя заявленные обществом «Ай Ти Бизнес Юнион» требования, суды первой и апелляционной инстанции исследовали и оценили в порядке статей 65, 71 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации все представленные сторонами в обоснование своих требований и возражений доказательства, руководствовались условиями договора, статьями 309, 310, 335, 358.18, 407, 414, 431.2, 717, 781, 779, 1233, 1252, 1259 1296 Гражданского кодекса Российской Федерации и исходили из доказанности того, что обществом «Ай Ти Бизнес Юнион» исполнено обязательство по оплате работ по договору в соответствии с имеющимися соглашениями (согласованная в договоре сумма в размере 4 000 000 руб. уплачена) и заказчику переданы результаты выполненных работ.