Терпение в православии что это

Терпение

Терпе́ние — 1) спо­соб­ность без­ро­потно, стойко пере­но­сить стра­да­ния и бед­ствия; 2) спо­соб­ность упорно и про­дол­жи­тельно дей­ство­вать в направ­ле­нии постав­лен­ной цели для дости­же­ния жела­е­мого резуль­тата; 3) хри­сти­ан­ская доб­ро­де­тель, харак­те­ри­зу­е­мая осо­знан­ным, сми­рен­ным, без­ро­пот­ным, бла­го­душ­ным отно­ше­нием к скор­бям и испы­та­ниям, нис­по­сы­ла­е­мым или попус­ка­е­мым Богом, а также пере­не­се­нием этих испы­та­ний и скор­бей.

Чем хри­сти­ан­ское тер­пе­ние отли­ча­ется от тер­пе­ния вообще?

Тер­пе­ние, в той или иной мере, свой­ственно всем без исклю­че­ния людям. Без есте­ствен­ной для чело­века спо­соб­но­сти тер­петь невоз­можно было бы ни пре­одо­ле­ва­ние дли­тель­ных труд­но­стей, ни вос­пи­та­ние и само­вос­пи­та­ние лич­но­сти.

В отли­чие от есте­ствен­ной спо­соб­но­сти тер­петь хри­сти­ан­ское тер­пе­ние явля­ется не просто чело­ве­че­ским свой­ством, но одной из важ­ней­ших хри­сти­ан­ских доб­ро­де­те­лей. Тер­пе­ние как тако­вое в нрав­ствен­ном отно­ше­нии не может быть оце­нено ни как доброе каче­ство, ни как дурное.

Многое зави­сит от того, на что оно направ­ля­ется в том или ином кон­крет­ном случае. Кто-то терпит по необ­хо­ди­мо­сти, кто-то — из чув­ства страха, кто-то — из уго­жде­ния, напри­мер, ради карьеры. Но ведь встре­ча­ются и другие вари­анты тер­пе­ния. Напри­мер, мать, вос­пи­ты­вая малыша, терпит бес­сон­ные ночи; актив­ный обще­ствен­ник — уста­лость от допол­ни­тель­ной работы, а иногда и упрёки.

Внешне тер­пе­ние как доб­ро­де­тель имеет много общего с тер­пе­нием вообще. И это не уди­ви­тельно, ведь в его осно­ва­нии лежит есте­ствен­ная для чело­века спо­соб­ность тер­петь. Но не только. В отли­чие от чело­века неве­ру­ю­щего хри­сти­а­нин знает: что, почему, ради чего и во имя чего он при­зы­ва­ется тер­петь.

Как известно, глав­ная цель хри­сти­а­нина — бого­по­зна­ние и вечное бого­об­ще­ние в Цар­стве Небес­ном. Для того, чтобы уна­сле­до­вать Цар­ство Небес­ное, необ­хо­димо быть удо­сто­ен­ным этой высо­кой награды, а удо­сто­иться может лишь тот, кто захо­чет и, глав­ное, будет спо­со­бен жить по тем пра­ви­лам, по кото­рым живут Божьи святые. Эта спо­соб­ность выра­ба­ты­ва­ется чело­ве­ком на про­тя­же­нии его земной жизни, она свя­зана с иско­ре­не­нием личной гре­хов­но­сти, обре­те­нием и взра­щи­ва­нием личных доб­ро­де­те­лей.

Путь этот долгий и труд­ный. С одной сто­роны, он под­ра­зу­ме­вает борьбу с иску­ше­ни­ями, в том числе лено­стью, празд­но­стью, дур­ными при­выч­ками, стра­стями, поро­ками. С другой сто­роны, это свя­зано с актив­ным про­ти­во­дей­ствием хри­сти­а­нину как со сто­роны окру­жа­ю­щих его, неве­ру­ю­щих людей, так и со сто­роны падших духов. Здесь-то и необ­хо­димо тер­пе­ние. Без тер­пе­ния этот путь непре­одо­лим: «тер­пе­нием вашим спа­сайте души ваши» ( Лк.21:19 ); «пре­тер­пев­ший же до конца спа­сется» ( Мф.24:13 ). Тер­пе­ние под­ра­зу­ме­вает здесь и стой­кость, и без­ро­пот­ное, дове­ри­тель­ное отно­ше­ние к Богу.

При всей спра­вед­ли­во­сти выше­ска­зан­ного, необ­хо­димо иметь в виду, что нали­чие в чело­веке хри­сти­ан­ского тер­пе­ния не озна­чает, что он должен сно­сить и тер­петь всё. Скажем, про­роки, тер­пе­ние кото­рых апо­стол ставил в пример ( Иак.5:10-11 ), не мири­лись (не готовы были тер­петь) с тво­рив­шимся без­за­ко­нием: нрав­ствен­ной рас­пу­щен­но­стью, идо­ло­по­клон­ством, обма­ном и при­тес­не­нием ближ­них. Однако же самым ярчай­шим при­ме­ром тер­пе­ния и дол­го­тер­пе­ния для нас явля­ется Гос­подь.

Нередко под маской хри­сти­ан­ского тер­пе­ния скры­ва­ется баналь­ное угод­ни­че­ство, рав­но­ду­шие и без­раз­ли­чие, чёрст­вость сердец. Такое тер­пе­ние не только не явля­ется хри­сти­ан­ской доб­ро­де­те­лью, но и не впи­сы­ва­лось в рамки лучших язы­че­ских умов (отсюда — попу­ляр­ность басен Эзопа, язы­че­ских фило­со­фов, поэтов и дра­ма­тур­гов, высме­и­вав­ших в своих совре­мен­ни­ках подоб­ные черты) (см. подроб­нее: Хри­сти­ан­ское и псевдо-хри­сти­ан­ское сми­ре­ние).

пре­по­доб­ный Анто­ний Вели­кий (†357):
Что бы ты ни делал, делай то с тер­пе­нием, и Бог помо­жет тебе во всех делах твоих и во всем, что ни слу­чится с тобою.

архи­манд­рит Пан­те­ле­и­мон (Шатов):
Неко­то­рые терпят со зло­стью, отча­я­нием – просто потому, что выбора нет, а другие терпят с надеж­дой и спо­кой­ствием. Это хри­сти­ан­ское тер­пе­ние – осмыс­лен­ное, доб­ро­воль­ное, ради чего-то, ради кого-то…
Тер­пе­ние может быть очень актив­ным дей­ствием. Можно тер­петь свою работу и делать её, как бы ни было тяжело. Можно тер­пе­ливо стро­ить что-то, тер­пе­ливо зани­маться твор­че­ством. Можно тер­пе­ливо под­ни­маться каждый раз после ударов судьбы и снова идти. Тер­пе­ние не озна­чает про­иг­рыш. В нём не должно быть пас­сив­но­сти. Не нужно тер­петь и свой грех, свою при­вя­зан­ность к каким-то гре­хов­ным удо­воль­ствиям, зло в своей душе.

про­то­и­е­рей Алек­сандр Мень:
Тер­пе­ние — это вовсе не состо­я­ние скота, кото­рый всё терпит. Это не уни­же­ние чело­века — совсем нет. Это не ком­про­мисс со злом — ни в коем случае. Тер­пе­ние — это есть умение сохра­нять невоз­му­ти­мость духа в тех обсто­я­тель­ствах, кото­рые этой невоз­му­ти­мо­сти пре­пят­ствуют. Тер­пе­ние — это есть умение идти к цели, когда встре­ча­ются на пути раз­лич­ные пре­грады. Тер­пе­ние — это умение сохра­нять радост­ный дух, когда слиш­ком много печали. Тер­пе­ние есть победа и пре­одо­ле­ние, тер­пе­ние есть форма муже­ства — вот что такое насто­я­щее тер­пе­ние.

пого­ворка:
«Терпел Моисей, Терпел Елисей, Терпел Илия, потерплю и я».

Источник

Терпение – одна из основных добродетелей

Agionoros.ru публикует продолжение беседы с игуменом монастыря Каракал, учеником старца Ефрема Филофейского архимандритом Филофеем.

Терпение – одна из основных добродетелей. Терпением и настойчивостью [в духовном подвиге] достигается спасение.

Рассуждение. Святые отцы ставили очень высоко эту добродетель. Это драгоценный дар Бога человеку. Рассуждение помогает в любви, помогает в посте. Помогает человеку избежать крайностей. Не делать вещей безрассудных, опрометчивых и способных ранить наших ближних. Рассуждение – это руль, которым мы должны управлять нашу жизнь.

Запрет для женщин на посещение Афона (Аватон) был установлен Самой Пресвятой Богородицей. Это произошло не из-за якобы женоненавистничества монахов (как утверждают некоторые). Сама Богородица решила закрыть Афон для женщин.

Мария (Маро), мать Мехмеда Завоевателя была христианкой, дочерью царя Сербии. В 1453 году, после покорения Константинополя, она спасла многие Святые мощи и сосуды от осквернения османами. Среди них были и Дары волхвов, которые благочестивая женщина решила отвезти на Святую Гору Афон.

Она вышла на пристань обители Святого Павла и начала подниматься к монастырю. Но едва сделав первые шаги, Маро услышала голос Пресвятой Богородицы: «Я благодарю тебя за то что ты сделала. Но оставь Дары волхвов здесь и возвращайся назад. Здесь я царица».

Расскажу ещё один случай, о котором мне поведал старец Гавриил Диониситатский. Несколько десятилетий назад французская журналистка написала книгу «Месяц с монахами на Афоне». Неприятно даже говорить о том, что там было написано. Не можете себе представить, сколь клеветнической она была.

Видите как всё обернулось? Эта история – урок для всех, кто распространяет небылицы и клевещет на Святую Гору Афон и Православную Церковь.

Впрочем, что говорить о многочисленных дарованиях старца. Достаточно вспомнить о благоухании, которое я почувствовал. Оно было осязаемым, явным, благодатным. Как от мощей Святых угодников Божиих.

– Я посещал его несколько раз. Впервые в 1971 году. Все его разговоры были так или иначе связаны с темой послушания…

Да что говорить… Для нас общение со старцем Ефремом было настоящим подарком от Бога!

Однажды в 1993 году мы (группа монахов из Каракала) отправились в Катунакья. Старец Ефрем вместе со своими послушниками трудились рядом со своей келью. Они поправляли у неё фундамент. Едва завидев нас старец возликовал и радостно воскликнул: «Добро пожаловать, племянники! Добро пожаловать!». Он называл нас племянниками, потому что мы состояли в духовном родстве: наш старец, Ефрем Филофейский, как и отец Ефрем Катунакский были учениками Иосифа Исихаста. Старец подошёл ко мне, заключил меня в свои огромные объятия и стал непрерывно благословлять!

Мы поговорили на разные темы. Его беседы всегда были настоящим духовным пиром. Рядом с отцом Ефремом я чувствовал такую благодать, что мне казалось, что я нахожусь в Раю! Общение с Катунакским старцем было поистине милостью Божией.

Отец Ефрем (Филофейский) был совершенным послушником. Он приносил своему старцу Иосифу беспрекословное слепое послушание. За это он получил от Бога богатые дары Благодати и сам стал старцем и духовником. Отец Ефрем и другие послушники Иосифа Исихаста – образцовые монахи. Они достойны подражания.

Блаженный отец Харалампий Диониситатский, благословенный старец Иосиф Ватопедский, блаженный отец Ефрем Катунакский, мой старец Ефрем Филофейский и другие члены братства Иосифа Исихаста преуспели в послушании. Именно за это Господь даровал им Свою Благодать.

1«Благодатное дарование благоухания не исчезло и после кончины Старца. Многие ощущают благоухание, поклоняясь его могиле, посещая его келью на Святой Афонской Горе, некоторые чувствуют, как благоухание исходит от его личных вещей или одежды.

Как свидетельствуют монахи, унаследовавшие келью Старца, «первое время после его кончины, почти все, посещавшие “Панагуду”, ощущали отчётливое благоухание. Особенно сильно благоухало место за проволочной калиткой возле крана с водой, там, где у Старца стояла банка с лукумом. В этом месте утолили свою жажду множество людей — нуждавшихся и жаждущих. Однако большинство приходивших мучились от духовной жажды, которая была утолена не водой, а словами Старца.

Впоследствии это благоухание уменьшилось, но совсем не исчезло. Как-то один благоговейный паломник прикладывался к иконам в храме “Панагуды”. Выйдя из храма в коридор, он был буквально “залит” необыкновенно сильной волной благоухания. Возможно, благоухание было доказательством присутствия здесь Старца, по-своему “приветствовавшего” этого человека». Житие Старца Паисия Святогорца. Москва, «Святая Гора», 2013. Том 2

2 Отец Паисий направил в Каракал несколько юношей, которые спрашивали у него совета в какой монастырь поступить.

Источник

О терпении и терпимости

Все мы знаем, что терпение – одна из христианских добродетелей. Но от этого слова произведено другое – терпимость. Это второе понятие оказалось в наших глазах скомпрометированным. Потому что для определенных групп населения и у нас, и – в гораздо большей степени – на Западе (где это стало уже государственной политикой) терпимость, она же толерантность, – это такая лукавая вывеска, под которой в реальности – апология греха и возведение его в ранг добродетели; отрицание традиционных нравственных ценностей как деспотических; разрушение семьи и тому подобное.

К тому же, у нас, русских, свои исторические ассоциации со словом «терпимость», тоже не самые приятные. Всё вместе рождает негативную реакцию на это слово: многим сразу кажется, что терпимость – это моральный плюрализм, принятие греха, мир и лад с ним.

Кто-то, может быть, со мной не согласится, но в моем понимании терпимость – совсем другое. И мне очень хочется это понятие реабилитировать. Потому что, на мой взгляд, именно ее, терпимости, нам очень часто не хватает. Подчеркиваю, нам – значит, и мне самой тоже.

Терпимость, как мне кажется, означает не просто потерпеть грехи, несовершенства, недостатки и заблуждения ближнего, а принять этого ближнего… именно как ближнего, как своего, не чужого.

Не считать себя лучше его – даже если мы действительно успели уже научиться тому, чему он еще не научился, или избавлены Богом от недостатка, которым он страдает. Не присваивать себе право суда над ним.

Понимать, что другой человек – это всегда другой мир, другой жизненный путь, и не требовать, чтобы ближний наш был похож на нас и воспринимал всё так, как воспринимаем мы.

И не навязывать ему своих убеждений – даже если ни малейшего сомнения у нас нет в их (убеждений) церковности.

Другой грустный эпизод: служба долгая, а прихожанка в новых туфлях, ногам больно, боль отвлекает от молитвы, и она быстренько (чтобы, опять же, не отвлекаться и ловить каждое слово!) сбрасывает обувку, стоит босиком. Никому до этого дела нет – кроме ее соседки, которая, видимо, не настолько погружена в молитву, чтобы не успевать следить за чужими ногами:

– Сестра! Наденьте обувь! Что значит «Почему нельзя?» Вы не дома. Вы находитесь в храме. Это неуважение к Богу! Что значит «Кто сказал?» Я вам говорю: обуйтесь немедленно!

Наверное, этих строгих прихожанок нельзя осуждать и можно понять: они ведь по-своему искренни. Их задевает то, что представляется им неблагочестивым, неблагоговейным, их травмирует нарушение правил – подлинных или надуманных, но правил – которые они приняли как правила своей жизни и которыми, как стеной, защищаются от жизни враждебной. Но при этом требовательные прихожанки не осознают, что сами ранят других людей, и ранят подчас жестоко – ведь в церкви, в храме человек беззащитен. Нехватка любви… Но не только в ней причина нетерпимости. Для того чтобы увидеть ее глубже, лучше всего обратиться к себе самой, к тому самому бревну в собственной глазнице.

Моя нетерпимость проявляется иначе, чем нетерпимость упомянутых выше женщин. Я бываю нетерпима, когда сталкиваюсь с непониманием, с заблуждениями людей – чаще всего моих старых друзей и коллег – относительно Православия и Церкви. Ну раздражает меня, понимаете, раздражает упорствование в невежестве! «Бог должен быть в душе, зачем все эти ритуалы в церкви?!»; «Я сам с Богом разберусь, попы в качестве посредников мне не нужны»; «Человек сам должен решения принимать, а религия ему готовые ответы навязывает…» Сколько можно эти глупости повторять.

…Как будто я сама в свое время не хваталась за эти глупости. Я переболела всеми болезнями гордого интеллигентского сознания, я хворала ими не год и не два. Да, я выздоровела – в том, по крайней мере, смысле, что в Церковь пришла, – но так поздно, что вряд ли могу быть судьей чужим опозданиям, хотя бы и непоправимым. Однако я забываю про это, и, когда возникает спор, веду себя столь агрессивно и нетерпимо, что могу великих дров наломать. По крайней мере двух своих старых подруг я уже ранила, и довольно ощутимо. А ведь они в свое время помогали мне, поддерживали, были очень мне нужны! Теперь я забываю их щадить – а почему забываю? Откуда она, моя нетерпимость в подобных случаях, в чем ее причина?

В моей любви к Истине, в ревности по ней? Да нет же.

Болезненная реакция на чужие высказывания может быть связана с неосознанной неуверенностью, с малодушием, с маловерием.

Причина – в каком-то моем собственном внутреннем неблагополучии, которое мне не удается пока понять. Я только догадываюсь: болезненная реакция на чужие высказывания может быть связана с неосознанной неуверенностью, с малодушием, с маловерием – такой вот психологический парадокс.

Но не меня одной это касается. По крайней мере часто, если не всегда, истинная причина нашего нетерпимого, жесткого, резкого поведения, нашей агрессии – не в личном нашем благочестии и благоговении и не в любви к Истине. Истинно благоговейный человек, кстати, не станет шуметь в храме; да и в частном разговоре постарается внутренний свой храм не осквернить, не впустить в душу раздражение и злость. Причина в другом – во внутренней нашей ущербности, которая ищет компенсации; в душевной и духовной неустойчивости; а у кого-то, возможно, – в скопившейся обиде на людей, в неудовлетворении собственной жизнью, в затаенной несчастности.

К вере все приходят искренне, ни в чьей искренности здесь сомневаться не надо. Но беда еще и вот в чем: мы ведь не изменяемся мгновенно, не перерождаемся за один день, – придя в Церковь, мы во многом остаемся прежними. Тут-то и подстерегает нас, как мне кажется, ловушка: вместо того, чтобы освобождаться от своих совсем не лучших качеств и состояний, человек находит для них высшее оправдание, мысленно сам для себя их «освящает». Он уже не просто вспыльчив и гневлив, а «горяч в вере». Не просто властолюбив и деспотичен, а «ревнует о должном порядке в храме». Не просто любит в глубине души своей унижать других, а «наставляет заблудших на путь истинный с необходимой и спасительной для них строгостью»…

Но вот, однако, пример противоположный. Я знаю людей – не много, но знаю, – которые, придя к вере и воцерковившись, сознательно избрали для себя очень строгую жизнь. Они начинают и завершают день долгим, подчас монашеским правилом, неуклонно соблюдают все посты – тоже по монастырскому уставу (куда мне до этого!), каждую субботу и воскресенье непременно стоят на службе. Нередко их благочестие – в данном случае подлинное, идущее от сердца – выражается и во внешнем виде: женщины отказываются от брюк или открытых сарафанов, мужчина не станет ходить в шортах не то что по улице, а даже и по собственному дачному участку. Причем это не «ежовые рукавицы», нет, это их личная внутренняя потребность: «Я уже не смогу иначе, даже если захочу», – сказала мне одна из таких христианок. Но вот что интересно: и она, и все остальные, те, кого я в этой группе моих знакомых вспомнила, – очень далеки от того, чтобы навязывать свой выбор, свой образ жизни окружающим. Они совершенно спокойно и вполне доброжелательно относятся к тем своим братьям и сестрам, которые не следуют или не во всем следуют их примеру. У них, у этих моих воистину благочестивых знакомых, есть, как я заметила, правило: разговор на тему образа жизни возможен лишь если ближний (гость, друг и т.д.) сам его заведет. Ближние, окружающие рядом с такими православными свободны. Именно потому, полагаю, что внутренних причин быть агрессивными, деспотичными, нетерпимыми у таких людей нет: причины изжиты. Кстати, не потому ли эти христиане столь благотворно воздействуют – не только на несовершенных единоверцев, но и на неверующих, отвергающих Православие людей? Подчас от одной только мягкой улыбки такого человека – да от самого его облика! – пользы (в миссионерском смысле) бывает больше, чем от всех моих, к примеру, бурных словоизвержений.

Чем духовнее человек, тем он терпимее; чем строже к самому себе, тем меньше у него желания быть строгим к окружающим.

Я давно уже заметила: чем духовнее на самом деле человек, тем он терпимее. Можно то же самое иначе сказать: чем строже человек к самому себе, тем меньше у него желания быть строгим к окружающим. Конечно, бывает так, что человек вынужден быть строгим: по долгу, по должности, по причине возложенной на него ответственности – но он не станет искать удовольствия в строгости к другим, если он действительно строг к себе и от этого духовен.

Где еще наблюдается нетерпимость? Клиническую картину нетерпимости дают порой форумы православного сегмента интернета (про весь остальной интернет я не говорю, что о нем говорить). Создается впечатление, что иной участник, собираясь на форум, берет с собой из дома виртуальную дубину или плеть, а вот мало-мальское сомнение в своем праве наносить удары, в праве поучать и морально третировать других – как раз дома-то и оставляет. И не помнит, видимо, слов Спасителя: «Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим» (Мф. 11: 29).

Кому-то кажется оправданной нетерпимость при столкновении с сектантскими проповедниками. Мне пришлось однажды услышать трагикомическую фразу: «Огрел бы я чем-нибудь этих мормонов, чтоб надолго запомнили, да нельзя – иностранные подданные, скандал будет». Оставлю ее без лишних комментариев… Мне представляется, что терпимость в данном случае должна заключаться – не в экуменическом братании, конечно, не в рассуждениях о «разных тропинках к одной вершине», нет: такие рассуждения Церкви чужды. Она должна заключаться в понимании того, что американец-мормон или наш доморощенный свидетель Иеговы – это тоже человек, Божие создание, такое же «Я», как наше. Да, он сбился с истинного пути (или, скорее, никогда по этому пути не шел) и забрел в темные заболоченные дебри. Но откуда в нас уверенность, что с нами этого произойти в принципе не могло? Может статься, только по Божиему о нас попечению и не произошло. К тому же, мы не родились в штате Юта. Человеку, родившемуся там, в десятом-двенадцатом поколении мормонской семьи, прийти к ортодоксальному восточному христианству – ох как непросто. Вряд ли мы вправе его судить за то, что не пришел.

Кроме тех моих благочестивых знакомых, о которых я говорила выше, у нас есть еще великие учителя терпимости. Это русские святители-миссионеры, которые принимали и любили каждый из «диких» народов таким, каким он был; и именно поэтому добивались успеха в своем деле. Это Оптинские и иные старцы, принимавшие каждого приходящего к ним, не гнавшие никого. Это святой праведный Иоанн Кронштадтский, молитвой своею исцелявший иноверных. Но прежде всего это, конечно, Сам Спаситель, Который, с одной стороны, сказал; «Кто не со Мною, тот против Меня; и кто не собирает со Мною, тот расточает» (Лк. 11: 23) – и тем самым утвердил единственность и непреложность Истины; а с другой – остановил апостолов, готовых уже просить о низведении огня на самарянское селение, в котором не приняли их Учителя: «Не знаете, какого вы духа; ибо Сын Человеческий пришел не губить души человеческие, а спасать» (Лк. 9: 55–56).

Источник

Епископ Пантелеимон (Шатов): О терпении и страдании

Один мой знакомый, студент медицинского университета как-то листал при мне книгу «Я полюбил страдание…» святителя и хирурга Луки Войно-Ясенецкого.

— Что за бред, – бормотал Дима. – Ну разве это врач? Врач должен уметь облегчать страдания, а не учиться их любить.

— Ты мыслишь плоско. Он был прекрасным врачом, оперировал, и страдания других облегчал. А свое страдание – полюбил, он себя имеет в виду.

Короленко писал, что человек создан для счастья как птица для полета, Достоевский – что человек должен заслужить счастье страданием. Оба правы, как и все классики. Анатоль Франс утверждал, что всему, что есть в нем доброго – он обязан страданию. А кого-то наоборот страдание ломает и ожесточает…

Терпеть или нет, когда все в твоих силах изменить, и что делать – когда ты не в силах этого сделать?

Позже эти – свои и Димины — вопросы я задала епископу Пантелеимону (Аркадию Шатову), председателю Комиссии по церковной социальной деятельности при епархиальном совете г. Москвы.

– Почему терпение – это не только добродетель, но и необходимое условие христианской жизни?

– Терпеть нужно не только в христианстве. Терпеть приходится всем людям, даже тем, которые не верят в Бога. Почему с Красной площади нужно далеко идти до Университета на Воробьевых горах? Потому что они в разных точках пространства. Почему нужно терпеть? Потому что мы живем во времени. Терпение — это естественное состояние человека, который живет во времени. В этом времени могут происходить явления, которые будут для нас трудными и тяжелыми. Иногда хочется, чтобы это мгновение остановилось, потому, что оно прекрасно, а иногда – только и ждешь «Поскорее бы это закончилось». Но часто мы не в силах что-то изменить и поэтому приходится терпеть. Но некоторые терпят нетерпеливо, со злостью, отчаянием, а некоторые терпят терпеливо, с надеждой и внутренним спокойствием. В христианстве терпение носит другой характер.

– У терпения есть две грани: можно быть рабом обстоятельств и ничего не пытаться изменить к лучшему. «Об меня ноги вытирают, а я терплю» — и это признак слабости. И когда человек с честью все терпит, потому что не может ничего изменить и это признак силы…

— Да, в терпении не должно быть пассивности. Есть такой рассказ про двух лягушек, которые попали в кувшин с молоком. И одна из них терпеливо сложила лапки и опустилась на дно, а другая терпеливо барахталась, продолжала трудиться, пока не взбила молоко в масло и не выбралась. И терпение может быть очень активным действием. Можно терпеливо делать свою работу, не отступать, как бы ни было тяжело.

Можно терпеливо бороться со страхом, с унынием, с грехом. И это не значит пассивность. Терпение – это явление активное. Можно терпеливо идти, каждый раз подниматься после ударов судьбы, и снова идти в бой. Можно терпеливо строить что-то, терпеливо заниматься творчеством. Не получается – снова и снова этим заниматься. Терпение – совсем не означает какой-то проигрыш.

– Наверное, много чего не нужно терпеть в жизни. Приведу пример: медсестра работает в отделении для престарелых. И вроде бы у нее благие намерения, в этом отделении персонала мало, все только и говорят о важности ее работы. Но она терпеть не может работать с престарелыми, и каждый день собирается перейти в детское отделение, потому что ей нравится работать с детьми. Получается, что она себя ломает в этой ситуации? Или нет – просто воспитывает в себе терпение?

– Невозможно заглянуть и понять – что в голове и в сердце этой девушки. В каком-то случае нужно обязательно, срочно уходить. Если у нее есть такое призвание – работать с детьми, способности, талант, данный Богом, то это, конечно, хорошо. Если же она просто привыкает к тому, что происходит, перестает чувствовать, то она и с детьми перестанет потом работать. И то, что ей кажется: с детьми будет у нее хорошо, – это может только казаться так. И поэтому ей лучше, может, все-таки научиться любить бабушек и дедушек. Дети, конечно, – это цветы жизни… Но я знаю многих воспитательниц детских садов, детских домов, которые поработали с детьми – и вымотаны гораздо больше, чем работающие с бабушками.

Дети иногда такое устраивают! Для работы с ними нужно гораздо больше энергии. Если у нее это есть – то, конечно, можно и нужно бросать бабушек. Может быть, она как раз мучается от того, что у нее есть какой-то запас сил, и она не может их израсходовать в работе с бабушками. Надо понять, в чем причина этой нелюбви.

Вообще, если человек верит в Бога, то он должен искать исполнения воли Божьей. Что такое воля Божья? Это не значит, что наверху сидит деспот, который изначально все определил. Нет! Воля Божья – это то, ради чего мы созданы и где мы можем найти наибольшую свободу и наибольшую радость.

Человек – это особенное существо, это особый мир, очень богатый и сравнимый с целой Вселенной. И вот ему, этому миру, дана такая возможность от Бога, исходя из его качеств, талантов, воспитания, окружающей обстановки, времени, в котором он живет, места, где он родился — наиболее реализовать себя, получить наибольшую радость. И если человек идет против этой воли Божьей, то он обедняет сам себя. Вот, например, гвоздь. Можно попытаться гвоздь употреблять в пищу. Или попробовать вырастить цветочек из него какой-нибудь. Но это гвоздь — ничего не получится. Человек – это не гвоздь. У него нет только одной функции, ради которой он сделан. И человек в особых условиях может раскрыться и стать удивительно прекрасным. А в каких-то условиях он может исказить себя до неузнаваемости, превратиться во что-то мерзкое и отвратительное. Так что надо искать исполнение воли Божией.

– Так это самое сложное…

– Конечно. Это самое сложное для нас, потому что мы закрыты от Бога. Бог Свою волю не хранит от нас, как тайну за семью печатями. Узнавать волю Божью, конечно, сложно. Бог не всем открывает это, потому что то, что легко дается — мало ценится. Человек должен употребить усилие, чтобы ясно было, что, узнав эту волю Божью, он использует ее во благо себе. И Бог хочет ее открыть нам. А то, что мы уши свои закрываем и глаза зажмуриваем и не хотим услышать и узнать, к чему нас призывает Бог, – это наша вина. Нужно отказаться от своей порочной воли. Потому что у нас есть свое неправильно сформированное мнение о нас самих. Вот сумасшедший. Он считает, что он – великий писатель или изобретатель. А его держат в психушке и мешают ему осчастливить человечество гениальными изобретениями. Но на самом деле он – сумасшедший, больной человек. И многие из нас совершенно искаженные грехом люди, которые нуждаются в лечении, прежде всего. Вот его полечить – и он будет хорошим, может быть, садовником или хорошим сантехником, писателем, бухгалтером. Но сначала надо полечиться. И вот воля Божья о нем – находиться ему в этой психлечебнице, принимать лекарства, слушаться врачей.

– И в каком направлении идти, чтобы понять волю Божию?

– Прежде всего нужно об этом спросить Бога. И спрашивать его постоянно. Часто воля Божья открывается через чтение Евангелия. Есть люди в Церкви, которые помогают узнать волю Божью. Это старцы. Воля Божья открывается всегда, когда человек понимает, что есть Бог, и хочет узнать Его волю о себе, узнать, ради чего он Богом создан. Все-таки мы не сами себя произвели на свет. Есть молитва «Отче наш»: «Да будет воля Твоя» — прошение этой молитвы. Если повторять его каждый день утром и вечером — есть шанс, что ты узнаешь волю Божью. Конечно, нужно и остальное соблюдать. Если мы хотим узнать волю Божью, мы должны исполнять то, что говорит нам Христос. Мы не сами себя сделали из ничего, а нас создал Бог для чего-то. И создал нас, конечно, для счастья. Но счастье это открывается в определенных условиях. Если ты будешь есть железные опилки, если ты будешь ходить голым в 40-градусный мороз, если ты будешь есть одни конфеты, если ты не будешь обследоваться у врачей, ты, скорее всего, заболеешь и умрешь. И вот тут тоже нужно терпение, чтобы заставить себя все-таки услышать то, что хочет сказать Бог.

— Христианство учит терпению. «Терпи», «попробуй смириться». А если у человека есть очевидные возможности изменить все к лучшему?

Моя подруга сейчас пробует поступить на стипендию в какой-нибудь университет Европы. Потому что её не очень устраивает её жизнь на данный момент, её работа, то, что живет она с родителями и пр. Человек пытается самореализоваться, пытается улучшить свою жизнь и не желает терпеть те обстоятельства, которые ему кажутся неудобными. Это же нормально – стремиться к лучшему? Зачем терпеть?

— В этом есть обман какой-то. Потому что в Европе та же самая жизнь, что и здесь, в России. Люди везде одинаковы, по большому счету. Кажется, что ты там чувствуешь себя другим. Но я думаю, что все-таки это – обольщение. Потому что это пройдет со временем. И она опять упрется в ту же самую стену, перед которой она стоит здесь. Преодоление этой стены заключается не в изменении места жительства, а в изменении состояния сердца, в изменении устроения души.

– Может быть, у человека там изменится сердце…

– Может быть. Я не говорю, что не надо ехать в Европу, и что нет на это воли Божьей… Просто надо как следует подумать и все взвесить.

Нужно понимать, что воля Божья – в том, чтобы мы, даже уехав в Европу, шли внутрь себя, внутрь своего сердца. Чтобы мы искали ту дверь в своем сердце, которая ведет в Царство Небесное. Эта дверь – не в Европе и не в России. Она – в нашем сердце. И человек, нашедший это сокровище, открывший для себя Царство Небесное — он исполнил свое предназначение.

Можно всю жизнь блуждать по плоскости. А можно выйти в трехмерное пространство. И человек, обретший веру, знающий Бога, выходит в другое пространство, в другое измерение.

А вообще, мне нравится народная мудрость, которая говорит: «Сиди, лягушка, в луже, чтоб не было хуже».

– Будет хуже – можно всегда вернуться.

– Не всегда. В одну реку нельзя войти дважды. Вернешься уже не туда, откуда ты уехал, и не тем, каким ты был тогда. И поэтому, конечно, лучше Родину не оставлять.

–А как можно человеку сказать: «Терпи», если он тяжело болен, и нет никакой надежды на его выздоровление?

– Отец Иоанн (Крестьянкин), когда мы начинали заниматься с сестрами милосердия, сказал, что цель сестры милосердия – «научить больных полюбить свою болезнь».

– А это возможно? По-моему, ее ненавидят, свою болезнь.

–Отец Иоанн (Крестьянкин) еще и так говорил: «Каждой скорби нужно в ножки поклониться и ручку у нее поцеловать».

– Мне кажется, это недостижимый идеал, удел святых…

– Леночка, ты еще – человек молодой. Я еще тоже не очень старый, но, тем не менее, я понимаю сейчас, что все скорби, которые отпустил мне Бог в моей жизни, все болезни, которые были в моей жизни, – они помогли мне не стать хуже, чем я есть.

– Бывает и наоборот…

– Если нет веры в Бога – конечно, бывает. Это происходит тогда, когда человек не верит.

У меня было много в жизни тяжелых моментов. Конечно, я не пережил весь страшный ХХ век. Я не знал войны, не знал голода, не знал гонений на церковь. Но в моей жизни было, конечно, много всяких сложностей и трудностей. И я понимаю, что это было отпущено не зря, и я благодаря этому не стал хуже. И многое во мне плохое не получило своего развития, потому что я претерпел вот эти прижигания болезнями. Я стал сочувственнее относиться к горю других, пережив сам какие-то трудности. Я перестал думать только о своем теле. Потому что когда тело страдает, ты невольно как-то понимаешь, что ты – не только тело. Что только телом жить нельзя, что у человека есть душа. Эти страдания и скорби подготавливают нас к смерти. Если бы мы всю жизнь жили безбедно и совершенно спокойно, мы бы не захотели никогда умирать. Я знал женщину, которая заболела раком и тяжело страдала. И она очень хотела жить, несмотря ни на что. Но в конце концов, она примирилась со смертью. Перед кончиной сказала: «Нет, я жить больше не хочу. Я хочу умереть скорей». Эта жизнь – прихожая. Эта жизнь –преддверие чего-то. Нужно это понимать. И понимать – что в прихожей не ставят диван, не пьют чай.

– Для верующих это очевидно. А для неверующих?

– Да, неверующий пытается устроиться в прихожей. Но кончается все равно плохо. Все равно прихожая не может быть спальней, не может быть рабочим кабинетом.

Бог дал нам свободу. А неверующего пожалеть просто можно. Ну что с ним сделаешь? Надо пожалеть его, помочь ему, утешить, погладить его по головке, успокоить…

Мир, в котором мы живем, – это промежуточный этап, это промежуточная какая-то станция нашего пути, через которую мы должны пройти. Если человек хочет на этой станции поселиться навсегда – на дороге, на шпалах, на проезжей части, неминуемо какие-то беды у него будут.

Почему люди не верят в Бога? Потому что верующие люди очень часто представляют образ Бога не таким, какой он есть на самом деле. Неверующие с этим не могут согласиться. Я сам был неверующим долгое время, потому что я думал, что Бог – это дедушка, который сидит на облаке и распоряжается судьбами этого мира. Но я этим неверующим остался и сейчас. Я верю в другого Бога.

Мы все умрем все равно. Ну куда от этого деться? Если ты едешь на поезде и знаешь, что в конце будет обрыв, пропасть… Ну нельзя же ехать в нем спокойно! Надо что-то делать!

Если бы человек был создан только для смерти, после которой ничего нет, то тогда он не задумывался бы ни о чем. Был бы тогда цветочком, или комаром каким-нибудь, который живет один день. И поэтому человека и мучают такие вопросы – о Боге, о вечности. И пострадать такой человек готов, и потерпеть — потому что он понимает, что страдание есть выражение любви. Потому что иначе нельзя научиться любить, без этого не станешь человеком.

– Получается, что дьявол не может любить, потому что он не хочет страдать?

–Когда нам дается свобода от Бога, то у нас есть некая тенденция попробовать стать абсолютным властителем всего того, что есть в мире. Эта свобода, неправильно истолковываемая человеком. Бог есть свобода и любовь. А дьявол — это свобода без любви. Его свобода – подавлять свободу других.

А Сам Бог – Он смирился. Он унизил Себя до того, что стать человеком. Он унизил Себя до того, что стал рабом, стал подсудимым, умер на кресте, между двух разбойников. И этим явил нам Свою любовь. И сказал каждому: «Возьми свой крест и иди за Мной. Иди за Мной, смиряясь, страдая ради других, жертвуя собой ради других.» Я эти слова повторяю с трудом, потому что я тоже так не живу и так не делаю. Это очень трудно. Но я понимаю правду этих слов и стараюсь их хотя бы в малой степени исполнить.

Мне кажется, многие люди не верят в Бога, потому что не хотят принять свободу, которая есть любовь. Они не хотят учиться любви, а желают быть властителями и тиранами в этом мире, хотят стать центром этого бытия. Ну, или допустить существование разных центров бытия, автономных, договориться о каких-то границах власти.

А есть другой образ жизни — когда ты всем готов пожертвовать ради другого, когда ты становишься любовью.

– Мы подошли к теме страдания. Многие великие писатели, философы и святые отцы утверждали, что страдание очищает душу. Есть книга и высказывание архиепископа Луки: «Я полюбил страдание, которое так удивительно очищает душу». Непонятно, почему такая роль отведена именно страданию – очищать, возвышать? А почему не любовь, не радость душу очищает, а именно страдание?

– Если за этим страданием нет любви – тогда, конечно, это неправильно. Оно бессмысленно в таком случае. И показывать Бога страдающего, как сделано, скажем, в фильме «Страсти Христовы» — неправильно. Там видно страдание и не видно любви Божьей. Страдание есть выражение любви. И послушание есть выражение любви. Мне бабушка говорила в детстве: «Аркаша, ну будь смиренным». Меня это возмущало до глубины души… Взорваться был готов. Как это так? Перед чем смиряться? Перед кем? Зачем? Но если есть любовь, то это становится понятным. Если я люблю свою бабушку – я буду её слушаться.

Если девушка любит какого-то юношу… Да она в лепешку расшибется, чтобы сделать ему приятное. Если мать любит своего ребенка – так она даст себя на кусочки разрезать, лишь бы ему было хорошо. Она примет любое страдание. И ей от этого будет хорошо.

Есть притча про человека, которому сказали: «Надо принести сердце матери». И он пошел, вырвал у неё сердце, несет сердце – и вдруг упал. И сердце матери ему говорит: «Ты не ушибся, сынок?»

А само по себе страдание – бессмысленно. Адское страдание мучительно тем, что безысходно и не имеет ни цели, ни какого-то смысла даже. Человек обрекает себя на бессмысленное страдание такой вот совершенно бездумной жизнью. А человек, который любит Христа, своим страданием свидетельствует о любви. Бог для меня сделал вот это, вот это, вот это, и вот это. Он ради меня умер на кресте. Ради меня Он пострадал. Чем я могу ответить Ему? Ему же ничего не нужно. И если Он посылает мне какое-то страдание, терпя это страдание, как праведный Иов, я говорю себе: «Я должен и хорошее принимать от Бога, и плохое. Я не могу ни от чего отказываться». Этим я свидетельствую свою любовь и верность Ему. Терпением и страданием.

– Но страдания нужны не Богу, а нам?

– Конечно. Страданием моя душа очищается от греха, укрепляется моя вера, усиливается моя любовь, проверяется мое устроение души.

– Можно научиться любить не страдая?

– Невозможно. Потому что любовь – это когда ты выходишь из себя, когда ты отказываешься от себя ради кого-то.

Страдание было даже в раю. И терпение. Когда Адам с Евой получили заповедь не есть от этого дерева – им сначала было делать это легко. Но потом настал момент искушения — когда Еве захотелось съесть запретный плод. Она послушалась голоса змея. И если бы она потерпела, если бы она пошла на страдание ради любви к Тому, Кто дал заповедь ее мужу не есть плодов от этого дерева ради послушания Богу, тогда не было бы всего того ужаса, который есть сейчас на земле.

— В общем, страдать и терпеть – удел человека. А если у человека есть возможность прекратить страдание, когда оно уже достигнет апогея? Такого, когда становится неполезным?

Приведу пример: жила жена с мужем-алкоголиком. Всю жизнь он издевался над ней, бил. А она все терпела и страдала. И наступил день, когда терпение ее лопнуло, и она пырнула его ножом. Нашло на нее какое-то затмение. Было бы правильнее, наверное, ей не терпеть и не страдать, а гораздо раньше с мужем расстаться. Где этот критерий – что все, пора прекращать терпеть?

– Есть церковные правила – когда брак разрушается другим супругом, ты вправе его оставить. Потому что брак разрушен. Зачем жить с человеком, который тебе не муж? Он своим поведением перестал быть ее мужем.

Если дело касается физической боли – наверное, лучше сразу пойти к врачу и определить, что происходит с тобой. И для каждого человека такие правила – они разные. Подвижники клали себе в обувь острые камни, носили на себе вериги. Мы тоже должны потерпеть, но в свою меру… Друг друга терпеть, не раздражаться, не обижаться, хотя это сложно.

Жару нужно терпеть, не уезжать на Северный полюс, когда жарко летом в Москве. Специально, аскетически брать на себя какие-то подвиги, носить на себе вериги смогут далеко не все. И в наше время совершать подобные подвиги, конечно, могут только единицы, избранные. Потому что наше время – это время благодушного перенесения скорбей. То, что посылается, ты терпи. А большего тебе, наверное, не нужно искать. Специально терпеть, чтобы тебя кушали комары, как кушали они подвижников, современные люди не смогут. Уж лучше купить репеллент.

Подвижники специально шли навстречу страданиям. Но возможно ли такое для тебя, лучше определять с помощью человека, который более опытен, чем ты. Чтобы не ты сам это решил, а чтобы помог в этом кто-то другой. Потому что когда ты сам решаешь, тут очень большой соблазн или взять на себя больше, чем ты можешь, и сломаться. Или, наоборот, не дотянуть до той планки, которую ты мог бы все-таки преодолеть.

– То есть с человеком со стороны полезно иногда бывает советоваться…

– Полезно, чтобы у человека был духовник. Раз мы встроены в систему человеческих взаимоотношений, то у нас должен быть руководитель. Как есть у нас люди, которых мы воспитываем. Общество – оно иерархично. Если мы выпадаем из этой иерархии – сложно придется.

– Нужно ли в наше время избегать страданий, которых в принципе можно избежать? Яркий пример: обезболивание в родах. Моя знакомая своего первого ребенка рожала в России. Роды были очень тяжелые, она их с трудом перенесла. А потом они с мужем переехали в США, и там она узнала, что при родах всем делают спинальную анестезию — то есть все рожают более-менее безболезненно. И тогда они решились на второго ребенка. Она прекрасно родила второго, и говорила, какое же это прекрасное изобретение — анестезия. Потому что сколько бы ни прошло лет после того первого ребенка, она до сих пор свои ужасные роды помнит. Зато с анестезией эта мама и на третьего готова решиться.

– Я очень рад, что мне никогда не придется испытывать родовые схватки, поскольку я являюсь мужчиной. И поэтому я не имею права сказать: «Знаешь, нужно потерпеть, так написано в Библии, что «в страдании будешь рождать детей»…

– Многие на это ссылаются!

– В наше время далеко не все, что написано в Библии можно с точностью исполнить, потому, что времена сильно изменились и, разумеется, ситуации разные бывают. И поэтому сказать так женщине нельзя – рожай и все, без обезболивания! Говорят, что не всегда это полезно бывает, но это надо у врачей выяснять и исходя из конкретной ситуации. Раньше же делали операции без наркоза вовсе. Раньше люди страдали от жары, от холода, страдали во время голода, страдали от многого… Сейчас жизнь стала намного комфортней. И здесь важен, конечно, не уровень страданий, потому что мы в наше время не способны к такому страданию, которое переживали наши предки. А важно само допущение того, что страдание – оно есть, и оно неизбывно, оно необходимо, оно есть свидетельство любви. И хоть мало, хоть немного, но пострадать нужно обязательно. Вот это должно быть, мне кажется, воспитано в человеке. А в какой степени – это решается индивидуально.

– Какие книги Вы можете посоветовать почитать людям, которые пытаются разобраться в понятиях «страдание», «терпение», задают вопрос — зачем страдать…

– Книгу Льюиса «Страдание». Ещё нужно читать Евангелие — оно очень многое объяснит, поможет. Через Евангелие с тобой может говорить Бог, может Христос явить себя. Как это было в случае с митрополитом Антонием Сурожским, который, читая Евангелие, уверовал во Христа, потому что реально почувствовал Его присутствие.

– Когда я училась в университете, нам на социологии говорили, что корень коррупции, безнаказанности и многих проблем в России – в долготерпении русского народа, которое стало притчей во языцех…

Виноваты сами люди, потому что они пассивны, они привыкли жить под прессом, они привыкли, что за них все решено, привыкли смиряться и терпеть. А сейчас уже ситуация, мне кажется, меняется, и многие, в том числе и православные люди подают в суд, пытаются доказать свою правоту, пытаются что-то оспаривать. Даже с чиновниками было несколько случаев, когда простые смертные судились и выигрывали. Это прогресс?

– Я скажу, что это совершенно неправильный взгляд. Потому что пока русские люди терпели, Россия существовала как великая держава и шла на вершину своего бытия. Когда русские люди подняли мятеж, когда они захотели переустроить этот мир и взялись за топоры, то началось для России самое кровавое время, которое только было в истории. И получилось государство, в котором никто не хочет ничего терпеть, а все хотят вершить свою волю. Вот мы живем в мире, который создан как раз теми людьми, которые не захотели терпеть, а захотели переустроить этот мир — революционерами. А терпение Христа создало величайшую христианскую цивилизацию. И Россия была создана людьми – великая Россия, русская культура, литература – людьми, которые умели и хотели терпеть.

Наше освобождение от богоборческого ига связано прежде всего с терпением мучеников, которые положили свои жизни, для того чтобы Россия освободилась от этого безбожья, от страшного наваждения. И освободили ее не демократы, не диссиденты, которые были просто коммунистами наоборот. А освободили ее мученики, их кровь, их страдания. Если поставить во главу угла вот этот принцип: «Надо протестовать, надо добиваться…» – все закончится плохо. Я не говорю, что не надо протестовать. В каких-то случаях, может, это и нужно. Понятно, я не говорю о таких примерах – как война, когда напали на твою родину, и ты пошел её защищать. Но главным все-таки должно быть терпение, смирение, жертва. Если я хочу что-то сделать, я должен себя принести в жертву. Вот тогда я чего-то добьюсь. Если я не готов к этому, если я готов жертвовать другими, готов других «строить», другими распоряжаться – ничего хорошего не будет. Пока не принесена жертва, доброе дело не получается.

– Если сосед мне спать не дает, врубает музыку ночью – я же могу написать заявление в милицию на него? Я же не обязана терпеть.

– В крайнем случае, – конечно. Но сначала вы можете попробовать с ним поговорить, помолиться за него.

– А если я испробовала все и ничего не получается. Я хочу ночью спать, почему я должна слушать его?

Не все будут такими святыми, как Серафим Саровский. Но быть подобными ему может каждый. В Евангелии не написано: «Если будут убивать тебя – ты не сопротивляйся». Просто Серафим Саровский – он совершил больше, чем предписывает Евангелие. Если тебя оскорбляют – отвечай любовью. Тебя унижают – отвечай любовью. Молись за этого человека. Вот это надо выполнять обязательно. И это будет уже святость. Не такая, как у преподобного Серафима Саровского, но подобная ему.

– А если унижают, ты терпишь, смиряешься, а человека совсем не трогает то, что ты с любовью отвечаешь на все унижения…

– А его и не должно это трогать. Это ты делаешь для Бога, чтобы спасти свою душу.

– Какие в Вашей пастырской практике были ситуации, когда к Вам обращались люди с просьбой о помощи, и Вы в одном случае говорили: терпеть, а в другом – подавать в суд?

– Одна женщина пустила к себе по просьбе других людей семью, у которой не было места где жить. Пустила их на время. Эти люди оккупировали ее квартиру, заполнили своими вещами, стали указывать, как ей нужно жить и что делать. И она терпела года полтора этих людей, хотя пустила их на два или три месяца, как договаривались. В конце концов, я ей сказал, что хватит терпеть. Мы попросили знакомых, они пришли и вывезли вещи этих людей. И она их не пускает в квартиру. Они теперь с ней судятся, пытаясь доказать, что она сначала их пустила, потом забрала их вещи…

И второй случай. Была у меня одна прихожанка замечательная. У нее была свекровь неверующая, которую вера снохи очень раздражала. Эта свекровь детей специально приглашала к себе в комнату, кормила их мясом во время поста, показывала им по телевизору всякие фильмы… Эта свекровь ее мучила, ругалась, вела себя совершенно безобразно. И сноха терпела несколько лет. И вот незадолго до смерти эта свекровь попросила позвать священника и сноху, поклонилась ей, как могла, попросила у нее прощения и сказала, что она виновата. И умерла, примирившись с ней и примирившись с Богом. Сноха своим подвигом, терпением спасла ее душу.

Елена Коровина

В сокращении опубликовано в журнале «Наследник»

Источник