Торгсины в ссср что такое
Торгсин: креативный способ грабежа голодающего народа
Конец 20-х годов, в СССР идет борьба за осуществление планов 1-й пятилетки. Почти вручную строятся заводы, нужно срочно закупать для них оборудование, но где взять валюту для индустриализации? Этот вопрос остро встает перед политбюро. На экспорт отправляют всё, что только можно продать за границу: зерно, отобранное у крестьян; лес, который валят сотни тысяч подневольных раскулаченных и «зэков»; руду и прочее сырье. Власть грабит церкви и музеи — но и этого мало! Самая крупная «сделка века» с министром финансов США Эндрю Меллоном, в результате которой Эрмитаж потерял 21 шедевр живописи, принесла сталинцам лишь около 13 млн. золотых рублей. Выяснилось, что нельзя продать награбленное по хорошей рыночной цене.
Очень помогло бы золото, но его почти нет. Для сравнения: перед Первой Мировой у России было 1400 тонн золота. Однако все, что досталось большевикам от царя, было потрачено на оплату контрибуций по сепаратному миру с Германией и на разжигание мировой революции.
18 июля 1930 года в доме № 14 на Кутузовском мосту открывается крохотная конторка по торговле с иностранцами — Торгсин. Там имеется приличный выбор товаров, которых не сыскать в обычных советских магазинах, а также антиквариат, картины — все это можно купить за остро необходимую государству валюту. Сеть магазинов Торгсина разрастается, в них завозят продукты питания, меха, обувь, парфюмерию. Вскоре власть замечает, что в «торгсины» начинают захаживать и советские граждане под видом иностранцев, и официально разрешает советскому народу покупать там товары за золото и валюту.
В СССР даже пошли на разрушение «железного занавеса» и разрешили денежные переводы из «заграницы» для советских граждан. Вот только не самим гражданам, а на счета «торгсинов». Родственники, жившие за рубежом, знали о советском голоде и Торгсину предоставили возможность осуществлять советский «вестерн-юнион». Правда до адресата доходила только половина суммы перевода, причем в рублях и по самому минимальному курсу.
В «торгсинах» начинают скупку бытового золота в обмен на специальные талоны — тоты, по которым можно было приобретать продукты. Работники сети спекулировали тотами, советская власть была в курсе этого, но ничего не предпринимала — их устраивало то, что в казну из «торгсинов» идет огромный доход
Но главный триумф Торгсина произошел в страшные 1931−1933 года, когда по всей стране умерли от голода миллионы советских граждан. Счастлив был тот, кто смог сберечь ценности и ему было что сдать в Торгсин. В 1933 году люди принесли в торгсиновскую сеть 45 т чистого золота и почти 1,5 т серебра. На эти средства они приобрели 235 000 т муки, 65 000 т крупы и риса, 25 000 т сахара. В 1933 году продукты составляли 80% всех проданных в Торгсине товаров, причем на дешевую ржаную муку приходилась почти половина всех продаж. Умиравшие от голода меняли свои последние сбережения на хлеб.
Но это еще не все. Анализ цен Торгсина свидетельствует о том, что во время голода большевики продавали продовольствие своим подвластным гражданам намного дороже, чем за границу. В 1933 году Торгсин дважды повышает цену на хлеб и муку, но спрос на эти продукты не падает. В этом году в Торгсине хлеб среди товаров имел самую высокую валютную рентабельность: в первом полугодии 1933 выручка Торгсина по группе хлеб/мука превысила их экспортную цену более чем в 5 раз! Из-за страшного голода Торгсин в 1933 вышел на первое место среди всех советских экспортеров по валовой валютной выручке. Люди шли на всё, чтобы выжить. Так большевики на практике доказали истинность известного высказывания о том, что при 300 % прибыли нет такого преступления, на которое капитал не рискнул бы пойти. А в данной истории прибыль составляла намного больше 300%!
В 1934 году голод начинает спадать и для Торгсинов придумывают новый ход, за золото и валюту можно было приобрести: квартиру, дачу, путевку в санаторий. Но у людей уже нет золота и ценностей, все потрачено в голодные годы. И 1 февраля 1936 «империю» Торгсин закрывают.
За время своего недолгого существования (1931— 1936) Торгсин добыл на нужды индустриализации 287,3 млн золотых рублей — эквивалент 222 т чистого золота. Это был не единственный, но весьма значительный источник валюты для финансирования импорта, который покрыл, по расчетам специалистов, 5-ю часть расходов на индустриализацию в данный период. Основной доход Торгсин получил именно в период массовой смертности от голода в 1932-1933гг. К 1936 г. золото у граждан кончилось, антиквариат для иностранцев подошел к концу. Впрочем, и здесь большевики не растерялись, они переключились на промышленную добычу золота, но тоже с креативным подходом: в довоенный период (1932−1941) именно «зэковский» Дальстрой принес Сталину почти 400 т чистого золота. НеГУЛАГовская «гражданская» золотодобыча за период 1927/28−1935 годов дала только 300 т. Запасая золото банальным грабежом, вымогательством, спекуляцией и жесточайшей эксплуатацией трудящихся, большевики добыли средства на индустриализацию и обеспечение военной мощи СССР. Таким образом, задача выживания большевистского государства была решена. Ну, а на сопутствующие «мелочи» типа массового голода, изуверского террора и рабского труда внимания никто из власть имущих не обращал. Не до того было.
Торговля с иностранцами
Все истории того, как российское и советское государство грабило своих граждан, начинались абсолютно одинаково — с декларирования благих намерений. В начале 1930-х годов страна семимильными шагами шла к коммунизму по дороге индустриализации. Ну а поскольку собственного высокотехнологичного оборудования в России отродясь не бывало, для его закупки за границей требовалось все больше иностранной валюты. На экспорт шло все, что можно было продать, и постоянно изыскивались новые источники валютных доходов.
В 1930 году в ходе очередной кампании по поиску валютных резервов руководителям Наркомвнешторга пришла простая и житейски мудрая идея — организовать продажу интересующих иностранцев товаров не за рубежом, а на территории СССР. Речь шла прежде всего о мехах, коврах и антиквариате. Одним выстрелом убивались сразу два зайца. С одной стороны, получалась значительная экономия на транспортных расходах и таможенных пошлинах: затраты несли иностранцы, приезжающие в СССР. А с другой — исчезала опасность, что экспортируемые ценности на западных аукционах опознают их эмигрировавшие владельцы и предъявят на них свои права.
К тому же продавать за валюту можно было и другие товары — продукты, одежду, обувь, в которых нуждались работающие в СССР дипломаты и иностранные специалисты. Ведь обычно они выписывали все необходимое из-за границы, уплачивая лишь пошлину за приходящие посылки, да и то лишь в том случае, если забывали оговорить освобождение от таможенных сборов при заключении контракта.
Одновременно сочли необходимым упорядочить продажу продуктов питания на иностранные суда, заходящие в советские порты, поскольку в неразберихе советских портовых служб деньги за эти услуги нередко бесследно исчезали.
ФОТО: РОСИНФОРМ
Первые магазины, в которых велась торговля за валюту, пытались завлечь клиентов смелым заявлением, что русское курево — лучшее в мире
Идею поддержали во всех инстанциях, и в июле 1930 года автономная контора Мосгосторга по торговле с иностранцами — Торгсин — начала свою работу. Размах ее работы, как и предполагалось, был довольно скромным: одиннадцать портовых торговых баз (шипчандлерств), один универсальный магазин в Москве и четыре киоска — два на пограничных станциях и по одному в Баку и Тифлисе.
Первые результаты работы оказались неубедительными. Иностранцев и особенно иностранок действительно интересовали меха. Но монополист в меховой торговле — «Союзпушнина» — имел собственный финансовый план, который нужно было выполнять, и делился с Торгсином товаром крайне неохотно. А если и отдавал, то по цене, делавшей его продажу в Торгсине, мягко говоря, не вполне рентабельной.
Не лучше обстояли дела и с продажей товаров иностранным специалистам. Они или по-прежнему предпочитали выписывать все из-за рубежа, или требовали у нанявших их ведомств выделения усиленных пайков или продажи продуктов по разумным ценам в рублях. К их позиции сотрудники Торгсина относились если и без одобрения, то с пониманием. Ведь, например, как они докладывали в Наркомвнешторг, рыбные консервы в торговые пункты Торгсина поставлялись не экспортного, а внутреннего качества, и иностранцы отказывались их покупать.
Однако выяснилась и еще одна интересная деталь. Всеми правдами и неправдами покупать продукты и одежду в Торгсине пытались граждане СССР, у которых, как оказалось, есть валюта.
ФОТО: РОСИНФОРМ
Иностранцев в валютных магазинах привлекали прежде всего меха (на фото).
Торговля с советскими гражданами
Формально любой гражданин СССР мог получать переводы из-за границы от эмигрировавших или иностранных родственников. Вот только Госбанк выдавал в валюте лишь четверть суммы, а остальное выдавал в рублях по установленному им самим курсу. Поэтому главным средством доставки валюты постепенно стали многочисленные командированные и приезжавшие по делам в СССР иностранцы.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что по частным каналам в страну поступают немалые валютные средства. Но выгоду от этого валютооборота получают главным образом валютные спекулянты, менявшие доллары, фунты и франки на рубли, и торговцы на рынках, в чьих карманах эти рубли оседали. Наркомвнешторг решил изменить ситуацию в пользу казны.
Уже в январе 1931 года началась реорганизация Торгсина. Контору преобразовали во всесоюзное объединение и начали ускоренно формировать сеть ее филиалов на местах. Прежде всего на юге страны — в причерноморской части Украины, на Кубани, в Ставрополье, на Дону и в крупных промышленных городах. А чтобы покупатель пошел в Торгсин, были приняты весьма разумные решения. Госбанк согласился принимать переводы со специальной пометкой «Торгсин» и обменивать валюту не на рубли, а на специальные торгсиновские талоны — ТОТы. Причем курс обмена был таким, что оголодавшим и обносившимся получателям переводов было чуть выгоднее брать талоны, чем обменивать валюту на черном рынке.
Осенью 1931 года торговля с собственными гражданами на иностранную валюту развернулась во всю ширь. Большие торгсиновские магазины изумленные люди называли «маленькой Америкой». Подобного изобилия они не видели с дореволюционных времен. Михаил Булгаков в «Мастере и Маргарите» описал универмаг Торгсина на московской Смоленской площади: «Сотни штук ситцу богатейших расцветок виднелись в полочных клетках. За ними громоздились миткали, и шифоны, и сукна фрачные. В перспективу уходили штабеля коробок с обувью. Где-то в глубине за углом пели и играли патефоны».
. и антиквариат (вверху). Советские же граждане живо интересовались тряпками (внизу)
Успех торговли был ошеломляющим. С полок сметалось все, что пользовалось хотя бы малейшим спросом. Но руководители Торгсина и Наркомвнешторга не собирались останавливаться на достигнутом. Ведь далеко не у всех были богатые и желавшие помочь близкие за кордоном. Но во многих советских семьях еще сохранились ордена предков, остатки фамильных ценностей, золотые нательные крестики, наконец. И вскоре практически во всех регионах при торгсиновских магазинах или ларьках появились скупочные пункты, где эти ценности обменивались на ТОТы.
О правильности избранной тактики говорили сообщения с мест. Из Киева, например, телеграфировали, что в скупочных пунктах города почти круглосуточно стоят очереди, и просили выделить дополнительное количество оценщиков и приемщиков. Впрочем, тогда проблема была не столько в недостатке работников, сколько в том, что по всей стране катастрофически не хватало ТОТов. Гознак просто не успевал печатать необходимое количество талонов, и во многих местах вместо них скупщики писали расписки на местах.
Практически везде при торгсиновских магазинах были скупочные пункты, где на ТОТы (на фото) можно было обменять еще не реализованные семейные ценности.
Но, несмотря на это, Торгсин продолжал расширять свою деятельность. В 1933 году была организована разъездная торговля, когда автолавки со скупщиками и товарами добирались до самых отдаленных мест, где у населения могли остаться хотя бы какие-то ценности. Достаточно сказать, что в Якутии действовали шесть постоянных скупочных точек, а в Туркмении — восемь. Только в Московской области работали 68 пунктов Торгсина, а всего по стране их насчитывалось более полутора тысяч. Государство получало колоссальную выгоду, ведь в торгсиновских точках подавляющее большинство самых необходимых продуктов (крупы, масло, сахар) продавалось вдвое-втрое дороже, чем при поставках на экспорт. В одном из документов Торгсина с удовлетворением отмечалось, что в Польше за один доллар можно купить 1,3-1,8 кг масла, а в СССР — 250-400 г. При этом накладные расходы были минимальны.
Торговлю не стали сокращать даже тогда, когда в 1933 году поток золотых изделий и монет заметно уменьшился. Скуппункты Торгсина стали принимать золотой песок и самородки, а также серебро любой пробы. Столовое серебро в России любили всегда, так что поток сдатчиков снова начал нарастать. Однако одновременно начали нарастать и разного рода проблемы.
. самородное золото (на фото) или серебро
Торговля — двигатель промышленности
Одна из главных проблем заключалась в том, что быстро расширяющаяся торговая сеть остро нуждалась в кадрах — оценщиками нередко оказывались бывшие часовщики и зубные техники, бухгалтерами — фельдшеры, а продавцами — дворники и истопники. В результате сдававшиеся ценности ломались, редкие монеты отправлялись на переплавку, а бриллианты крошились и отдавались на заводы вместо технических алмазов.
Куда хуже для казны было то, что в торгсиновские магазины пошли работать оставленные советской властью не у дел частные торговцы. Конечно, от них бывала и польза. Так, в Одессе мастера торговли предложили установить в антикварном магазине систему двойных цен. Прибывавшие морем иностранцы при покупке картин, гобеленов и иного художественного товара торговались до хрипоты и выкладывали деньги, лишь получив скидку. И одесские мастера прилавка добились от Торгсина разрешения писать на ценниках повышенную цену, от которой и отступали назад. Но благодаря этой ценовой неразберихе, как подозревало руководство, основную долю выручки получало отнюдь не государство.
Бывшие частники обогащались за счет Торгсина совершенно беззастенчиво, а иногда и попросту воровали товары. В сети регулярно проводились кадровые чистки, сотрудникам магазинов стали выдавать ограниченное количество ТОТов, чтобы они могли тут же их обменять на товары, но воровство и обман покупателей продолжались.
Однако главной проблемой Торгсина уже в 1934 году стала тотальная нехватка товаров. Объединение требовало выделить для своих нужд не менее четырех мельниц для выработки муки более или менее пристойного качества, боролось за лимиты на масло и другие жиры, требовало изготовлять для него пользовавшиеся огромным спросом патефоны и патефонные пластинки с популярными песнями. Но получало гораздо меньше запрошенного. Торгсиновские работники шли на всевозможные ухищрения, продавали товары с нагрузкой, всучивая покупателям неходовые товары вместе с остро необходимыми, но проблемы дефицита это не решало. Глава Иваново-Вознесенской конторы Госбанка писал в Москву, насколько жутко выглядит в их крупном промышленном центре магазин Торгсина, который зияет пустыми витринами — чтобы их хоть чем-то заполнить, попросту нет товаров.
К тому времени, как у советских людей иссякли запасы золота и серебра, Торгсин выполнил поставленную перед ним задачу привлечения средств на индустриализацию. Можно было прикрывать лавочку
Популярность торгсиновских магазинов с конца 1934 года начала медленно, но неуклонно снижаться, но вовсе не это стало причиной принятого в 1935 году решения о закрытии магазинов Торгсина. Просто у населения практически не осталось ни золота, ни серебра. А те немногие, кто еще не расстался с ценностями, вряд ли стали бы это делать, когда голодные годы остались позади.
Формально ТОТы должны были прекратить хождение с 1 февраля 1936 года, но их продолжали отоваривать еще и летом. Подведение итогов работы Торгсина показало, что народная власть сумела выкачать из народа огромные суммы. За пятилетку своего существования объединение принесло казне валюты и ценностей на общую сумму 287,2 млн рублей. Этих денег хватило на покупку импортного оборудования для десяти гигантов советской индустрии — автозаводов ГАЗ и ЗИС, Сталинградского, Харьковского и Челябинского тракторных заводов, Днепростроя, Магнитостроя, Кузнецкстроя, «Господшипника» и «Уралмаша».
Широким слоям населения этого не объявляли. И оно так и не узнало, что стало участником успешного эксперимента, преследовавшего благие намерения — укрепление обороноспособности и величия страны. А то, что правительство использовало дефицит продуктов, в просторечии называемый голодом, для обмена пищи на ценности и валюту,— всего лишь техническая деталь.
История советского Торгсина.
Членам команды в обмен на валюту выдавались боны Торгсина. Оставшаяся валюта и совзнаки по требованию контрольного пункта ОГПУ/НКВД сдавались и хранились на судах под пломбой. Капитану иностранного судна Торгсин выплачивал премию в зависимости от общей суммы валюты, потраченной его командой в портовых магазинах. Таким образом, моряки не имели наличных денег и могли покупать товары только в портовых Торгсинах. Ассортимент же портовых Торгсинов включал дорогостоящие товары: меха, ткани, ковры. Обилие спиртных напитков (даже в интерклубах, вроде бы предназначенных для политагитации среди иностранцев) вело к спаиванию моряков. Простых же, жизненно необходимых продуктов и товаров в ассортименте портовых Торгсинов зачастую не было.
Вот, например, выдержка из письма иностранного матроса, видимо, коммуниста, по поводу Торгсина в Одессе: «Я знаю, что главной функцией Торгсина является сбор валюты для выполнения пятилетнего плана. Вольность операций Торгсина дает, однако, впечатление первоклассного публичного дома в капиталистических странах. Когда шипчандлер первый раз пришел на наш пароход, он сказал морякам, что девочки в кафе ожидают их. Товарищи, я считаю, что это возмутительно. Может быть, валюта и для пятилетки, но это действует на рабочих города Одессы».
Автора письма особенно возмутило то обстоятельство, что моряк может пробыть в Торгсине от прихода парохода и до его ухода (отдавая валюту для пятилетки) и не узнать при этом о существовании пятилетнего плана, о социалистическом строительстве, о положении советских моряков, рабочих и так далее. «В Торгсине нет в продаже ни одной открытки, ни одной карточки с изображением социалистического строительства,- возмущенно писал моряк,- хотя есть возможность популяризировать советскую индустриализацию и развитие рабочего государства».
В том же духе написано и письмо греческих моряков по поводу Торгсина в Херсоне. Попытки использовать проституток для заманивания в Торгсины и «выкачки» валюты вызывали нарекания не только иностранных коммунистов и «членов революционных профсоюзов». Советские власти также боролись с этим «валютным экстремизмом» некоторых директоров портовых Торгсинов. Весной 1933 г. специальным предписанием при портовых магазинах Торгсина были ликвидированы всякого рода бары и увеселительные места. Их разрешалось открывать только в интерклубах. Хотя продажа товаров в портах была более выгодна, чем продажа тех же товаров за границей по низким экспортным ценам, размеры шипчандлерства и, следовательно, доходы от него были невелики.
Жалобы отдельных иностранцев, равно как и недовольство советских людей, становившихся свидетелями торгсиновских нравов, власти и органы могли с успехом игнорировать. Сложнее обстояло дело с сигналами, поступавшими из Совбюро Интернационала моряков и портовых рабочих. Иностранные коммунисты и «члены революционных профсоюзов» жаловались на то, что, побывав в советских торгсинах, моряки плохо поддавались политической агитации. В конце концов, специальным предписанием весной 1933 г. бары и прочие увеселительные места при портовых торгсинах были ликвидированы
Поскольку в советском экспорте большую роль играло продовольствие, цены на которое упали в три раза, на продажу пошли, к примеру, кормовое зерно вместе с тем, что предназначалось для засева, наряду с молочной скотиной. У колхозов отбирали все до последнего зернышка, оставляя взамен государственные векселя, которые просто невозможно было отоварить. Эта варварская политика в итоге привела к колоссальному голоду, известному ныне как Голодомор, который царил в то время не только на Украине, но и по всей территории центральной России. Неудивительно, что расцвет торгсинов пришел на самый голодный 33 год. Людям приходилось продавать свои ценности, все, что у них есть, ради банального выживания во мраке охватившего страну искусственного голода.
Однако облик провинциальных магазинов «Торгсина» разительно отличался от той идиллической картины, которую можно было наблюдать в столице. Они были плотью от плоти советской торговли: грязные и темные помещения, огромные очереди, ежедневные драки, грубость и воровство продавцов, мошенничество приемщиков драгоценных металлов.
Видимое изобилие «Торгсинов» было относительным. Действительно пользующихся спросом товаров постоянно не хватало. Процветала практика «нагрузок», когда, чтобы получить муку и крупу, надо было взять дополнительно селедку и галоши, расплачиваться за которые также приходилось золотом или валютой. Настоящим бичом «Торгсина» стали перебои в централизованной системе снабжения его торговых точек. Вопрос о внеплановой поставке мешка сахару приходилось решать едва ли не на уровне Москвы. Директор ялтинского универмага «Торгсина» мог подать заявку на 70 пар летней обуви, а получить из центра 300 пар валенок.
Один из наиболее волнующих вопросов, связанных с деятельностью «Торгсина», касается судьбы огромного количества «заготовленных» им драгоценностей. Не вызывает сомнений, что полученная «Торгсином» валюта, а также золото, серебро и драгоценные камни вывозились за рубеж. А вот окончательные результаты и смысл этой экономической спецоперации оцениваются неоднозначно. Можно услышать утверждения, что выкачанные из карманов советских граждан с помощью «золотого насоса» «Торгсина» ценности осели в зарубежных банках, составив солидную часть пресловутого «золотого запаса» Коммунистической партии.
Однако, большинство исследователей считают, что добытые таким образом золото и валюта вернулись в Союз в виде станков и другого оборудования. За все время существования «Торгсина» его доходы составили более 270 миллионов инвалютных рублей, которые, по всей видимости, были возложены на алтарь индустриализации. Этой суммы хватило для того, чтобы полностью обеспечить импортным оборудованием 10 крупнейших промышленных предприятий СССР, созданных в те годы, включая Горьковский автозавод, Днепрогэс и Харьковский тракторный завод.
Тайны валюты для Сталина: как Торгсин ограбил Россию
В поисках денег на индустриализацию большевики дошли до торговли людьми
Царские золотые запасы, часть которых досталась большевикам, быстро улетучились. Основная их часть пошла на выплаты контрибуций и репараций немцам, полякам по Брестскому, Рижскому международным договорам, помощь «дружественной» Турции. А вот с пополнением ресурсов «желтого металла» возникли серьезные проблемы. Добыча золота в стране по сравнению с дореволюционными годами уменьшилась в несколько раз.
Для сравнения: золотой запас России в 1917 году составлял 1100 тонн, а к 1928 году «усох» до 150 тонн.
С валютой тоже была напряженка. В 1920-е-30-е гг. в молодой Советской республике существовали, конечно, классические варианты экспорта. Из России за рубеж вывозили зерно, лес, уголь. Однако всех этих запасов в разоренной войнами и революционной смутой стране было не так много. Поэтому пришедшие к власти большевики пытались расширить список. В него попадали порой весьма экзотические по нынешним представлениям товары. О некоторых можно узнать, например, из старых публикаций нашей газеты.
«Наркомат торговли СССР для увеличения экспортных ресурсов намечает организовать в широком масштабе стрижку конского волоса. В СССР имеется 24 млн. лошадей рабочего возраста. Конский волос может дать миллионы рублей золотом, на которые можно купить тысячи новых тракторов» («Московский комсомолец» 3 января 1930 г.).
Тайна «Принца»
Подспорьем для пополнения золотовалютных запасов СССР могли стать сокровища, сохранившиеся в потаенных местах. Уже вскоре после революции с подачи кремлевского руководства была развернута целенаправленная работа в этом направлении. Организовывать и контролировать поиск драгоценностей, скрытых в подземельях и схронах, было поручено органам госбезопасности.
Под приглядом чекистов обнаружением спрятанных сокровищ занялась специальная группа, во главе которой поставили известного специалиста по изучению подземелий Игнатия Стеллецкого. В 1920-е гг. экспедиции, организованные этим энтузиастом, поработали в самых разных уголках страны – исследовали подземные ходы, пещерные монастыри…
В Подмосковье особый интерес Стеллецкого вызвали Сьяновские пещеры на Пахре. Согласно преданиям, в глубине их лабиринтов прежде разбойники прятали награбленные ценности. Что конкретно удалось здесь найти экспедиции, не известно. Однако по прошествии еще нескольких лет, в 1935-м, сотрудники НКВД организовали подрыв всех входов в Сьяновскую подземную систему. Очень вероятно, это было сделано для того, чтобы никто посторонний не смог добраться до не извлеченных еще из-под земли сокровищ.
На протяжении нескольких месяцев подводные кладоискатели вели активные работы в Балаклавской бухте, для чего было даже изготовлено специальное оборудование. Однако результаты этой эпопеи разочаровали. Согласно официальной версии «Принца» вовсе не нашли, по неофициальным же сведениям обломки затонувшего парохода смогли обнаружить, но на месте кораблекрушения отыскали только несколько золотых монет. Как бы то ни было, результаты работы ЭПРОНа в Балаклавской бухте тщательно засекретили.
И все-таки на «Принце» советскому руководству удалось неплохо заработать. Оказалось, что не зря на всю эту историю с поисками напустили тумана. В результате у некоторых заграничных искателей сокровищ ничуть не уменьшилась уверенность, что золото «Принца» все-таки существует, просто бестолковые большевики не сумели до него добраться.
Сколько стоит дочь буржуя
«Люди – наша главная ценность!» Такой лозунг Советская власть одно время трактовала в буквальном смысле. Руководство страны одобрило специальную государственную программу по продаже граждан республики за валюту. Нет, это, конечно, не была работорговля, но…
Официально об этом нигде в СССР не сообщалось. Система работала в условиях строгой конспирации, под прикрытием. Но у нас все-таки есть возможность проследить схему действий на конкретном примере семьи Прове.
Данное заявление не вызвало негативных эмоций у тех, кто работал в советских наркоматах иностранных и внутренних дел. Состоятельному эмигранту была предложена коммерческая сделка.
Любопытно, что советские чиновники подошли к оценке фактически продаваемых на запад граждан страны дифференцировано. По сравнению с взрослыми членами семьи за малолетних Андреаса и Наталью запросили вдвое меньшую цену!
В итоге забота о спасении семейства дочери обошлась Рудольфу Прове в 12000 рейхсмарок (эквивалентно почти 20 миллионам современных российских рублей). Впрочем, следует отметить, что Москва честно «отработала» полученную валюту. Вскоре после оформления сделки герр Прове обнял свою любимую дочку, ее мужа и детей на берлинском вокзале.
Лишний Тициан из Эрмитажа
Еще одним ликвидным активом Советской России были хранившиеся в ее музеях шедевры живописи, скульптуры и прикладного искусства. Масштабно, на уровне общегосударственной акции использовать этот ресурс начали с 1928 года. 23 января было подписано секретное постановление «О мерах к усилению экспорта и реализации за границей предметов старины и искусства».
Дела шли бойко. Лишь за период 1930-1932 гг. только из коллекции Эрмитажа за границу были проданы 48 шедевров мировой живописи, среди которых картины таких знаменитых мастеров, как Рембрандт, Рафаэль, Тициан, Ян ван Эйк… Всего же из коллекций этой главной художественной сокровищницы страны отобрали для продажи за границу 250 полотен. Как сообщалось в отчетной документации, направленной в Москву, стоимость каждого из них в среднем не менее 5 тысяч рублей золотом.
Одной из самых крупных тогда стала сделка, заключенная с американским миллионером министром финансов США Эндрю Меллоном. Из числа хранившихся в Эрмитаже ему продали 21 картину лучших западных мастеров. На этом Москва заработала около 13 миллионов золотых рублей – цену приблизительно 10 тонн золота по курсу (золотой рублевый эквивалент тогда составлял 1,29 руб. за 1 грамм золота).
Среди музейщиков, искусствоведов нашлись смелые люди, патриоты, которые не побоялись выступить против такого варварского растранжиривания национальных художественных сокровищ. От них были направлены наверх несколько писем, в том числе на имя самого Сталина с просьбой остановить разорение коллекций Эрмитажа. В итоге вождь поднял этот вопрос на заседании Политбюро осенью 1933 года. Тогда было принято решение прекратить продажи произведений искусства за рубеж.
В тот же период времени из Советской России в больших количествах уходили в обмен на валюту великолепнейшие творения ювелиров – среди них ценности из коллекции бриллиантовой комнаты Зимнего дворца. Первые торговые операции такого рода были произведены по распоряжению Кремля еще в начале 1920-х. Поначалу большевистские власти стеснялись особо афишировать эту кампанию. Однако с 1927 года творения Фаберже и других мастеров, которые принадлежали прежде царской семье, знатнейшим российским фамилиям, по решению, принятому Совнаркомом, потоком хлынули из СССР на западные аукционы. Оценить потери национального художественного достояния, понесенные нашей страной при этом, можно хотя бы исходя из таких цифр: еще в 1925 году в Гохране находилось 717 царских ювелирных раритетов, а к началу войны их оставалось уже менее 130.
Еще одной «золотой жилой» для получения вожделенной валюты были ценности, экспроприированные большевиками у Русской Православной Церкви. Кампания по массовому изъятию из храмов золотых, серебряных изделий, драгоценных камней активно проводилась еще с начала 1920-х.
Значительная часть полученных при этом драгметаллов и камушков к концу десятилетия уже перекочевала на Запад, а новых поступлений от церковников становилось все меньше: практически все богатые храмы и монастыри были уже «зачищены». Однако оставались еще кое-какие ресурсы, хотя и не столь высокодоходные. Например, был налажен массовый вывоз парадных, расшитых золотом, церковных тканей и облачений священнослужителей за границу. Там западные коммерсанты, приобретшие такие раритеты, распоряжались ими весьма оригинально. Поскольку процесс вытягивания тончайших драгоценных нитей из золотого шитья оказался очень трудоемким, от добычи из тканей чистого золота быстро отказались. Зато креативные капиталисты придумали иной вариант использования. С подачи известных «ценителей древнего искусства» промышленников Хаммеров было организовано производство эксклюзивных дамских сумочек и туфель из бывших церковных тканей.
Страна Торгсиния
Хотя бы отчасти пополнить скудеющие государственные запасы решено было за счет проведения кампании по масштабному изъятию валюты, золота и драгоценностей у населения. Заняться этим поручили чекистам. Те принялись за дело со всей революционной энергией… И явно перестарались. Особенно по части золотишка.
Уже вскоре наверх стали поступать сообщения с мест о превышении сотрудниками разумных мер принуждения при конфискации.
Были проведены чекистами также несколько показательных расстрелов «злостных укрывателей золота». Эти казни санкционировались высшими партийными инстанциями страны.
Кончился этот разгул беспредела тем, что в начале осени 1932 года был разослан циркуляр, в котором указывалось, что лишать людей ценных предметов бытового обихода – золотых колечек, сережек, часов, крестиков, портсигаров – допустимо, только если «их количество имеет товарный спекулятивный характер».
При этом торгсиновские цены для своих граждан государство назначало в несколько раз более высокие, чем при продаже тех же товаров за границей. Например, в Торгсине на углу Арбата москвич мог за 1 доллар купить лишь 400 граммов сливочного масла, а в буржуазной Польше за такую же сумму продавали около полутора килограммов аналогичного продукта. Сахар в Торгсине стоил в переводе на рубли 300 «целковых» за килограмм, а государство экспортировало его на запад по цене около 90 рублей.
Расчет оказался верным. Граждане, страдающие от тотального дефицита продуктов и товаров, потянулись в спецмагазины, снимая с себя последние колечки, расставаясь с еще дедовскими портсигарами, а то и вовсе вырывая изо рта поставленные когда-то, до революции золотые коронки. Деваться-то некуда: голод не тетка! Количество магазинов Торгсина стало быстро расти. Только в столичном регионе таких торговых точек открыли почти семь десятков, а всего по стране их насчитывалось на пике популярности более полутора тысяч.
Как подсчитали потом, в самый доходный для системы Торгсинов 1933 год эта торговая система пополнила казну государства почти 45 тоннами золота. Причем львиная доля торгсиновских покупок советских граждан приходилась на самые дешевые товары – ржаную муку, крупы и сахар.
Магазины Торгсина просуществовала вплоть до начала 1936 года, когда оказалось, что количество покупателей уже совсем незначительное: у людей попросту закончились все драгоценные заначки. Отныне существование в стране системы по «отъему ценностей у граждан на добровольных началах» стало нецелесообразным. Но итоги предыдущих нескольких лет работы Торгсинов впечатляют. За это время с помощью такой хитро устроенной «доилки» удалось получить от жителей СССР сумму, эквивалентную почти 290 миллионам золотых рублей. Столько же стоили тогда 220 тонн чистого золота.