Ты настолько старый что
16 забавных ситуаций, которые докажут, что вы начали стареть
Ваши вечеринки перестали быть слышны соседям? Когда вы падаете на улице, прохожие начинают беспокоиться? У вас есть любимый продуктовый магазин? Поздравляем, похоже, вы стареете. Но не переживайте, в этом вы точно не одиноки. Перед вами 16 сообщений от пользователей Твиттера, которые поделились своими наблюдениями о том, как они заметили, что начали стареть. Будьте уверены, эти меткие замечания обязательно вас развеселят 🙂
Простейший способ понять, старый ты или молодой — упасть в людном месте. Если все смеются — молодой, паникуют — старый.
@sharniist
Я настолько стара, что помню времена, когда слава была следствием наличия таланта.
@goldengateblond
Моя дочь только что спросила, почему мы говорим «положить» трубку. Ощущаю себя на 90.
@EnglishJason
Ты понимаешь, что стареешь, когда твои знакомые начинают рожать запланированных детей.
@_viibbe
Ты понимаешь, что стар, когда все твои травмы — результат сна в странной позе.
@theyearofelan
Ты понимаешь, что стареешь, когда у тебя дома вечеринка, но соседи об этом даже не догадываются.
@FFloatables
Как мы становимся старше:
21 — ух ты!
22 — ух ты!
23 — ух ты!
24 — ух ты!
25 — ух ты!
26 — погодите
27 — о господи
28 — пожалуйста, хватит
@soccrchil17
Поняла, что старею, когда увидела группу симпатичных девушек в бикини и первым делом подумала: «надеюсь, они не забыли солнцезащитный крем».
@Smethanie
15 лет: когда-нибудь я буду ездить на Феррари
20 лет: возможно, когда-нибудь я куплю BMW
25 лет: надеюсь, кто-нибудь на Мерседесе собьет меня на перекрестке
@shutupmikeginn
Ошибка всей моей жизни — продолжить взрослеть после 10 лет.
@onherperiod
Ты понимаешь, что стареешь, когда берешь выходной, чтобы сделать уборку, запустить стирку и попить чаю не торопясь.
@annawotts
Эй, ребята, помните, как вы называли свои колени «левое» и «правое», а не «больное» и «здоровое»? Хорошие были времена.
@missekay
Понимаешь, что стареешь, когда смотришь «Один дома» и начинаешь думать о размере их ипотеки.
@tonysheps
Вчера ты еще не был стар, сегодня у тебя появился любимый продуктовый магазин.
@contwixt
Пока я привыкал к своему возрасту, успел стать на 10 лет старше.
@abbycohenwl
❤️ Подписывайтесь! У нас крутые посты каждый день
Я настолько стар, что.
Я настолько стар, что
1. На моей эл. почте пароль из 4-х цифр
2. Вживую видел ВАУчер
3. Собирал смородину с родителями
4. Стоял в очереди за сахаром
5. Катался на Запорожце
6. Мечтал попробовать банан
7. Любил свою страну
у меня до сих пор есть ваучер, билеты ммм, комсомольский билет.
1. У меня есть не главная почта, где пароль из трех цифр.
2. Моя свекровь боялась продешевить, поэтому не продала ваучеры, когда ей предлагали. Потом потеряла из среди своего бесчисленного барахла. Недавно нашла. Так что, мой пятилетний племянник тоже видел ваучер вживую.
4. В марте 2020 года многие стояли в очередях за сахаром.
7. Вот с этим не поспоришь. Сейчас этого уже нет.
Эх, молодежь и подростки! (читать с ударением на первом слоге, для тех кто в теме)
Возможно это уже не только ваша электронная почта 😄
Сладости в СССР
Ем щас халву, и вдруг нахлынули воспоминания про халву в детстве в СССР.
По неизвестным мне причинам халву в Куйбышеве (ныне Самара) купить было то ли невозможно, то ли эпически редко, поэтому все воспоминания о халве связаны с Киевом.
У папы под Киевом жили родственники, они нам регулярно присылали посылки со всякой едой, и часто в посылках была именно халва.
Она была другая, зелёная и склизкая, но по тем временам казалась очень вкусной. Только в 90-х или уже в нулевых я случайно узнал, что когда она свежая, она вовсе не склизкая, да и есть сорта халвы светлее и вкуснее, и во рту она рассыпается.
Таким же открытием для меня было то, что вафельные тортики можно отрезать, избежав расслоения на горизонтальные пласты 🙂 Хз почему, но при СССР они продавались высохшие до состояния пергамента, и я в детстве не мог понять, зачем их так делают, что их всё равно невозможно нарезать на кусочки, и приходится отрезанный кусочек есть слоями, брать одну вафельную пластинку с налипшим слоем вкусной начинки, зубами сдирать начинку, а потом есть ломкую вафельку.
Кстати, дизайн фантика при СССР по-моему было примерно таким же.
Волею судеб я их после СССР не ел, ибо других конфет было дофига. А потом уже в глубоких нулевых вижу их в магазине, и резко захотелось купить, прям внутренний ребёнок закричал «хочу!».
Купил, и был дико удивлён тем, что они оказывается мягкие!))) При СССР опять же хз почему их продавали уже засохшими, его кусаешь, зубы входят на несколько миллиметров, и, чпоньк, кусочек конфеты откалывается, а на остатке конфеты остаются следы зубов 🙂 По твёрдости они были похожи, скажем, на современные шоколадки.
С нашего завода народ ездил на выходные в Москву, чтоб купить продукты. В Москве было всё, и без карточек. Чтоб вы понимали, Куйбышев от Москвы 1100 километров по железной дороге, поезд идёт сутки или немного меньше. (Сейчас уменьшили количество остановок, самый быстрый поезд идёт 17 часов вроде, тогда самый быстрый шёл 21-22 часа). Называлось это «колбасные поезда». Везли с собой даже колбасу, а сумок-холодильников тогда не существовало. Как довёз так довёз.
И вот в Москве, чтоб плебеи из регионов не мешали жить патрициям, ввели «Визитные карточки покупателя»:
Эту стырил на просторах интернета, но у меня где-то дома есть подделка под такую же.
Оказалось, что настольный перекидной календарь за какой-то желтопятый (скажем, 85-й) год почти совпадает по фоновому рисунку с этой карточкой покупателя. Принтеров тогда не было, но были инженеры-чертёжники, и были рейсфедеры, это такая стеклянная трубочка для рисования тушью линий одной толщины на чертежах. Ну или типа того, я хз точно.
Карточки рисовали от руки, засовывали под мутную плёнку, и с ними ехали в Москву. Несколько раз людей палили на том, что они показывают подделку, но так как ходили по магазинам толпой, все заводские начинали возмущаться, и санкций не было, просто отказывались обслуживать.
В одном магазине была мерзкая сцена. Заводские стоят в очереди за конфетами, и какая-то москвичка пытается пролезть без очереди, брезгливо комментируя во всеуслышанье «понаехали тут, очереди создают нам, едьте обратно в свои зажопински, нечего тут наши конфеты покупать», а женщина, наша, заводская, которой как раз взвешивают конфеты, отвечает:
— Так это мы к вам за своим приехали! Это ж наши конфеты, с Куйбышевской шоколадной фабрики, только их в Куйбышеве купить невозможно, все в Москву увозят!
Мы каждый год всей семьёй в отпуск ездили в Москву, закупались за 2 недели всем, чем можно, и ехали домой. И мне запомнилось, что каждый раз, только выйдя с поезда, мы сразу покупали прям на выходе из вокзала сливки в треугольных пакетах, и мама с братом пили их прямо из пакета.
Приобщение к прекрасному
На волне постов о детском разочаровании
У меня никогда не забирали деньги. В детстве их у меня никогда не было. Все, что дарили родственники на дни рождения, мама тратила на наши нужды. Это была эпоха тотального дефицита. Иногда ей удавалось «достать» что-то у спекулянтов. Так у меня появились мои первые не индийские джинсы и красивый свитер, который я носила несколько лет «и в пир, и в мир, и в добры люди».
И вот наступал очередной вечер, когда мы с мамой и братом садились пить чай ни с чем. Мама спрашивала, есть ли в моей коробочке что-то, я приносила шкатулку, и мы выбирали себе по одной или паре конфет. И чаепитие становилось гораздо веселее))
Чёткий план
Нашла на днях свой детский ежедневник. План на 13 января 1987 года хорош, как ни крути! Вот умела я в 8 лет в суть:)
«Ты врешь!»
Было мне лет двенадцать.
В пионерский лагерь «Химик» нас родители отправляли каждое лето.
Обычно кто-то из ребят во дворе нашей хрущевки сообщал, что родители взяли ему путевку на вторую, или, допустим, на первую смену,, и тут же все остальные мальчишки бежали к отцам-матерям с сообщением о необходимости приобретения такой же путевки.
Почти у всех один или оба родителя работали на Воскресенском химкомбинате, которому принадлежал этот пионерлагерь, поэтому покупка через профсоюз этой путевки не была обременительной для бюджета даже самой небогатой семьи
А там, в пионерлагере после отбоя в мальчишеской спальне были всякие разные разговоры.
И я часто пересказывал пацанам рассказы и повести – Джека Лондона, Майн Рида, Фенимора Купера, Беляева… всякое разное… Это сейчас мне хватает историй из своей жизни. А тогда только пересказывал прочитанное.
И однажды кто-то из ребят сказал: «Ты все книжки пересказываешь! А расскажи что-то своё!»
Я даже растерялся. Говорю: «А что своё-то я могу рассказать?»
Он ответил: «А ты придумай!»
В этот момент мой рассказ был перебит возгласом из угла спальни: «Врешь!»
Я замолк. После паузы осторожно говорю: «Ну, да. Не то чтобы вру. Но выдумываю же. Меня и просили что-нибудь выдумать…»
Он снова: «Но такого же не может быть!» Я согласился: «Ну да! Этого и не было».
Кто-то из ребят сказал: «Давай дальше!»
Дальше я был сыном полка (повесть «Сын полка» Катаева). Ходил в разведку и подносил снаряды к орудию. В одной из разведок оседлал коня Буяна и освободил из эшелона наших военнопленных (фильм «Смелые люди»). Тут тот же пацан воскликнул: «Врешь!»
Теперь уже на него зашикали все, кто еще не заснул.
Тот пацан потом и в третий раз ещё воскликнул: «Врешь!»
Я много раз в комментариях к своим историям из жизни честно говорил читателям, что не умею выдумывать – рассказываю, как было. Эту историю тоже не выдумал…
Лыжню!
Каждый раз, когда слышу выражение «или я дурак, или лыжи не едут», вспоминаю эту историю.
И вот, где-то в середине первого класса, папа пообещал мне купить новые лыжи с настоящими креплениями к лыжным ботинкам, и может быть даже пластиковые. Я весь вечер просидел у окна, ожидая его с работы, но так и не дождался, уснул. Работал он механизатором в сельском МТС, и часто задерживался допоздна на машинном дворе. Какой-то «Аврал». Видимо, строгий дядька, думал я. Ну, если всех трактористов заставляли подолгу работать, подготавливая технику к загадочной «посевной».
На следующее утро, как обычно, мама разбудила меня в школу. Отца уже не было, уехал на своём тракторе на работу. Выйдя во двор, увидел, что во дворе, в середине сугроба, стоят ОНИ. Лыжи, правда, не классические беговые, а необычно широкие, типа охотничьих. Из какого-то экзотического для наших Сибирей дерева, вроде морёного дуба, или совсем непонятного ясеня. И почему-то не заострённые на концах, а с прямоугольным верхом. Квадратные отверстия на краях. Ну да ничего, зато это мои! собственные! лыжи! Молодец, папка, не забыл. В сугроб лезть сразу не стал, чтобы не испортить новую одежду, ну да до вечера уж потерплю.
Вприпрыжку помчался в школу, чтобы похвастаться всем друзьям, что у меня теперь есть лыжи. Не терпелось попробовать наконец их в деле. Делегация из одноклассников, желавших посмотреть на моё богатство, по каким-то причинам рассосалась по дороге из школы, не помню уже причин. Так что к дому подходил в гордом одиночестве.
Молнией переодевшись, мужественно продираюсь сквозь сугроб к лыжам, и вдруг понимаю, что это и не лыжи вовсе, а какие-то ржавые чугунёвые пластины, загнутые на концах. Килограмм по 50 каждая. Их потом папа примастрячил куда-то к трактору. Ну, а кататься на этих лыжах я в тот день не стал. Перехотел, наверное.
Кстати, лыжи мне всё же потом купили. «Нововятск», полупластиковые, прямо мечта.
Ответ на пост «Принимайте в лигу, я достойна»
После этого пришлось критически пересмотреть многие мои детские убеждения. И теперь я не боюсь читать лежа в постели, потому что знаю, что от этого не слепнут и грызть семечки, потому что аппендицита от этого не будет-)
Принимайте в лигу, я достойна
отмокала я потом жопой в бане в тазике долго.
Женькины истории, или Осторожно, не повторять
Глава 39. В бассейне
Мы сидели во дворе на лавочке, откинувшись на ее спинку. Утреннее солнце приятно согревало наши детские тела. Я закрыл глаза, подставив лицо под теплые лучи, и стал наблюдать за разноцветными кругами, которые проплывали внутри закрытых век.
— Куда? – ответил я, протирая еще непривыкшие к яркому свету глаза.
Из-за угла промтоварного магазина вышел мальчик и шел в нашу сторону. Светлые волосы на его голове были аккуратно уложены в настоящую прическу – «финский домик», так ее называли в наше далекое детство. Спортивная сумка равномерно ударялась о бок, держась на плече мальчика. Спортивный костюм и кеды завершали ансамбль юного спортсмена. Он шел в сторону своего подъезда, размахивая руками, словно участвовал в военном параде.
— Подходи к нам! – я махнул ему рукой, приглашая присесть с нами.
— Что за бассейн? Где? – начали спрашивать пацаны, когда он подошел к нам.
— Сколько стоит? – спросил я.
— Здорово! – сказал Олег, разглядывая абонемент.
— Июль! Бассейн «Комсомолец»! – читал Женька, выглядывая из-за моего плеча.
— Как там? Круто? – спросил я счастливого обладателя абонемента.
— Нервы не в порядке? – спросили мы нашего друга.
— А что он?! Пловец! Со своим «финским домиком»! – начал говорить Олег, наматывая круги вокруг лавки.
— Мне тоже не нравится этот блондинчик! – поддержал его Женька.
— Да фиг с ним. Надо просто достать абонементы и все! – успокоил я друзей. – Давай думать будем!
Думать пришлось не долго. Мы подробно расспросили Сергея про то, как попасть в бассейн и про то, что нужно для этого сделать. Получив подробный ответ, мы, не раздумывая, отправились в местную поликлинику к врачу – терапевту. Через пять минут наша компания стояла у дверей медицинского учреждения. Крепко обхватив дверную ручку, мы потянули массивную дверь на себя. Большая металлическая пружина, которая держала дверное полотно, заскрипела, неохотно впуская нас в вестибюль поликлиники. Как только захлопнулась за нами входная дверь, в нос ударил неповторимый больничный «аромат». В воздухе парили насыщенные нотки стерильных бинтов, хлорки, каких-то лекарств и неприятный запах ихтиоловой мази.
— В натуре. Может нафиг этих врачей? – поддержал его Женька, взволнованно оглядываясь по сторонам.
— К кому собрались молодые люди? – строгим голосом спросила она.
— Нам нужна справка в бассейн!
— К терапевту! – начали говорить мы.
— Это имя такое что-ли? – стал спрашивать Олег у работницы регистратуры.
В поликлинике было очень тихо. Мы, прижимаясь друг к другу, медленно пошли по коридору в поисках десятого кабинета. Наши шаги звонко разносились по всему помещению и эхо от них металось по несколько раз от стены к стене, создавая впечатление, что вместо трех маленьких парней идет целая толпа посетителей.
— Тише! На цыпочках идите! – я сделал замечание друзьям.
— Понятно! – ответили они и стали медленно переступать с ноги на ногу. Парни развели в стороны руки, чтобы не потерять равновесие при ходьбе на цыпочках.
— Ха-ха-ха! Вы, как зомби! – захохотал на всю поликлинику я, не выдержав подкатившую волну смеха.
— У-у-у! Крови! Дайте мне крови! – начали хохотать парни, изображая зловещих мертвецов.
— Тихо! Вам здесь не улица! – услышали мы строгий голос. Женщина с маленьким ребенком сидела напротив десятого кабинета и злым взглядом смотрела на нас.
— Вы-ы-ы последняя-я-я? – спросил Женька, все еще не выходя из образа.
— Ха-ха-ха! – смех вырвался из наших ртов непроизвольно.
— Очень смешно! – женщина покачала головой и отвернулась от нас.
— Все! Тихо! Присели и ждем молча! – скомандовал я.
Мы уселись на кушетку напротив кабинета и стали изучать плакаты, висевшие на стене. Каждый из которых рассказывал о какой-нибудь страшной болезни. Так прошло минут тридцать. Наконец дверь десятого кабинета открылась, выпуская женщину с ребенком. И на пороге появилась высокая и полная тетенька в белом халате, и с фонендоскопом на шее. Это была Изольда Ивановна.
— Хулиганы!? – спросила она, уперев руки в свои бока.
— Нет! Мы в бассейн собрались! – обиженно ответили мы.
— Уколы ставить не будете? – взволнованно спросил Олег, когда мы втроем присели на кушетку.
— Называем фамилию, имя и отчество! Где живете? В каком классе учитесь? Понятно? – продолжила разговор Изольда Ивановна.
— Что скажите, Изольда Ивановна? – спросил я, после пятиминутного молчания.
— Что-нибудь нашли? – поддержал меня Женька.
— Нашла! Языки у вас длинные! Вот, что я нашла! – ответила она, не поднимая головы.
— К кому? К дерьмо…логу? – спросил Олег, внимательно изучая направление.
— Что за врач то такой? – удивился я.
— Анализ кала, что-ли сдать надо? – сделал заключение Женька.
Узловая поликлиника находилась в соседнем микрорайоне. Поэтому встав рано утром, мы отправились на прием. У каждого в руке была маленькая баночка с анализом мочи и еще меньше с анализом кала, так что идти пришлось медленно, чтобы ненароком не расплескать содержимое емкостей. Оставив наши анализы в процедурной, мы пошли по коридору искать кабинет специалиста по коже.
— Вот он! Дерьмотолог! – улыбаясь, произнес Олег, когда вся наша компания остановилась у двери в кабинет.
У дерматолога все прошло очень спокойно. Он не торопясь осмотрел каждого из нас и выдал справки. На следующий день, получив результаты анализов, мы отправились на прием к нашей старой знакомой – Изольде Ивановне. Она, в свою очередь, изготовила конечный результат нашего мытарства – справку для посещения бассейна, на которой в правом верхнем углу, видимо для большей важности, красовалась фотография владельца этого документа.
— Печать поставите в регистратуре! Можете быть свободны! – сказала Изольда Ивановна, вручая каждому по бумажке.
— Спасибо, Вам, большое! – громко поблагодарили мы и отправились ставить печать в регистратуру.
Довольные и счастливые, что эпопея с получением справок завершилась, мы шли в штаб, чтобы обсудить завтрашнюю поездку в бассейн.
На следующий день, когда солнце только-только поднялось из-за горизонта, мы с Женькой уже стояли во дворе и ждали, когда появится наш третий приятель. Олег появился, как обычно, протирающий глаза ото сна и волосами в разные стороны.
— Любишь, ты, поспать! – сказал я и по-дружески похлопал его по спине.
— О-о-о! Сны мне тоже нравятся! – согласился с другом Женька.
— Я тоже согласен! Сны – это вещь! – подтвердил я.
— Ну что? Вперед, на винные склады? – спросил Женька, повторяя слова своего отца, когда тот собирался в магазин.
— Погнали! – улыбнулись мы с Олегом, и наша дружная компания уверенно пошла в сторону автобусной остановки.
Автобус довез нас до конечной станции, объявив по громкой связи, что отправляется в парк на технический перерыв. Мы вышли на тротуар и пошли к зданию бассейна, которое возвышалось над пятиэтажными жилыми домами, окружающими его со всех сторон. Задрав головы вверх, наша компания смотрела на фасад сооружения, сделанного из стекла и бетона.
— Ого! Красиво! – произнес я, восхищаясь стеклянными блоками.
— Да-а-а! – ответил Женька.
— Плавать здесь будем! Здорово! – сказал Олег.
Радостные от предвкушения предстоящими событиями, мы вошли внутрь здания.
— Стоять! Куда собрались! – услышали мы строгий голос вахтерши, которая сидела у входа за небольшим столом.
Врач внимательно изучила наши справки, сделала быстрый осмотр каждого из нас, и отправила платить. После оплаты нам выдали абонемент на месяц посещений – по вторникам и четвергам каждую неделю.
— На следующей неделе будем купаться! – сказал я, когда мы вышли из бассейна.
— Сейчас, что делать будем? – спросил Олег.
— Тут рядом Парк Культуры и Отдыха есть. Может туда? – предложил Женька.
— На машинках погоняем? – спросил я.
— Давай! – согласились ребята и мы отправились заниматься культурой и отдыхом одновременно.
— Пошли! – скомандовал я и наша троица устремилась внутрь огромного здания.
Показав абонементы, мы прошли вахтершу и прямиком направились в раздевалку. Переодевшись и приняв душ, наша компания очутилась в большом светлом помещении бассейна. Стены и пол были выложены из керамической плитки белого цвета. Все светилось и сверкало от яркого электрического освещения. Одна стена была сделана из стекла и дневной свет только усиливал эффект белизны этой огромной комнаты. Вода действительно была прозрачной и только небольшой голубой отлив выдавал ее внутри прямоугольного углубления в полу. По краям ходили дяденьки в спортивных костюмах и постоянно свистели в свистки, которые болтались у них на шее. Дети плавали между канатами, натянутыми через всю длину водяной глади, размахивая руками и ногами. С одной стороны, стояли две вышки, с которых спортсмены совершали прыжки в воду. Во всем помещении стоял стойкий запах хлорки и жуткий гомон, кричащих со всех сторон детей.
— Ого! – произнес Олег.
— Обалдеть! – приходя в себя от увиденного, сказал я.
— Ребята! Привет! – услышали мы рядом голос нашего старого знакомого. – Рад, вас, видеть! – поздоровался Сергей.
На нем была одета купальная шапочка и мы его не сразу узнали.
— О! Привет! – поздоровался я.
— Серега! Скажи, а здесь глубоко? А то мы плавать еще не научились? – спросил Женька.
Мы еще не знали, что наш старый знакомый говорил только про одно место, где действительно было по шею. В остальной части бассейна глубина была ровно пять метров.
— Как сиганем в воду? С борта или с вышки? – спросил я, уверенный, что после прыжка можно будет спокойно встать на ноги и начать играть в догонялки.
— Давай сразу с вышки! – обрадовались пацаны и мы припустили к лестнице, чтобы подняться на верх.
— Эй, лоботрясы! Куда собрались? – услышали мы голос одного из тренеров.
— На вышку! Прыгать! – ответил я.
— Мы не лоботрясы! – обиделся Олег.
— Давай с борта тогда. Все вместе! – крикнул Женька.
Мы, сделав пару шагов назад, разбежались и со всего маху сиганули в воду. Я понял, что под ногами нет дна, когда открыл глаза погрузившись в воду. Мне пришлось работать руками изо всех сил, чтобы вынырнуть на поверхность. Глотнув воздуха, я опять погрузился в воду, и снова стал бороться за новую порцию кислорода, погружаясь и погружаясь, снова и снова. Силы мои были уже на исходе, когда под руку попала чья-то нога. Я схватил ее так цепко, что, наверное, никто не смог бы вырвать ее у меня. Нога эта принадлежала проплывающей мимо спортсменки. Попробовав пару раз стряхнуть меня, она подплыла к борту, увлекая меня за собой.
— Не умеешь плавать! Ты, что прицепился! – закричала она на меня, вытаскивая из воды.
Выплюнув изо рта воду, я намертво схватился за поручень у борта. Немного отдышавшись, мой взгляд стал искать друзей, которые прыгнули в воду вместе со мной. Женьке повезло больше всего. Он сиганул дальше всех и когда выплыл, то оказался рядом с канатом. Теперь Женя обоими руками держался за него и тихонько покачивался на небольших волнах. Олег же повторил мои приключения и держался в пару метрах от меня за тот же поручень.
— По шею! Мать его …! Я ему устрою «финский домик»! – разорялся Олег, перебираясь ко мне по бортовому поручню.
— Ты видел, где дно находится? – спросил я у товарища.
— Какое дно! Я еле до борта добрался! – продолжал ругаться Олег.
— Женька! Ты как? – крикнули мы третьему пострадавшему.
— Боюсь отпустить! – закричал он в ответ.
Мы с Олегом уставились в ту сторону, куда показала пловчиха. Там действительно плавала толпа детей и вода доходила им до шеи, как и говорил Сергей.
— Женька! По канату туда передвигайся, а мы по борту! Там мелко! – крикнули мы другу и поползли на мелководье.
Так прошел первый день посещения бассейна. Конечно наше приключение заметили тренера и за пару тройку занятий мы уже свободно держались на воде, и могли проплыть десяток метров, размахивая руками. Но нам очень хотелось забраться на вышку и прыгнуть с нее вниз. И вот в один прекрасный момент, когда тренера на некоторое время покинули помещение бассейна. Мы решились нарушить тренерский запрет.
— Давай! Никого нет! – предложил Женька.
— Давай! – согласились мы с Олегом.
Быстро выбравшись из воды, мы трусцой добежали до вышки и поднялись на трехметровую отметку.
— Почему мне кажется, что здесь не три метра? – спросил Олег, переминаясь с ноги на ногу.
— Пофигу! Я пошел! – крикнул Женька и прыгнул вниз.
— Пофиг! – я полетел вслед за ним.
Вода приближалась очень долго. Конечно мне это показалось, но эффект прыжка запомнился мне навсегда. Когда адреналин заполняет каждый уголок твоего тела, когда, что-то внутри поднимается, заставляя тебя задержать дыхание, когда волна радости прокатывается от макушки до самых носков, когда вынырнув из воды тебе хочется вернуться обратно на трамплин, а может даже еще выше.
— Круто! – кричал Женька.
— А-а-а! – понеслось по всему бассейну. Это Олег летел нам навстречу, размахивая руками и ногами в воздухе.
— Давай с пятиметровой! – предложил Женька, когда мы втроем поднимались по лестнице на вышку.
— Давай! – ответил я, и мурашки побежали по спине, предвкушая радостные ощущения.
— Может не надо? Там еще выше? – предложил Олег, взволнованным голосом.
Мы стояли и смотрели вниз, прокручивая в мыслях полет в воду.
— Что непонятного было сказано? Что сюда подниматься нельзя? – услышали мы голос тренера. Он стоял позади нас и, сдвинув брови, смотрел злым взглядом сразу на всех троих.
— А-а-а! – заорал Олег. Схватив меня за руку, он сиганул вниз.
— А-а-а! – заорал я, падая за Олегом в воду.
— А-а-а! – это уже кричал Женька, летя за нами.
Плюхнувшись в воду, мы уже не думали о возвышенных ощущениях. Ощущение было одно – быстрее выбраться из бассейна и бежать в раздевалку, минуя душевые. Подальше от сдвинутых бровей тренера, который не торопясь спускался с вышки.
Мы шли к автобусной остановке. Лица наши светились от радости. Чувство гордости за совершенный подвиг, распирало нас изнутри.
— Да. С вышки бы не прыгнули! – ответил я.
— С пятиметровой! – согласился Женька.
— А с десятиметровой? Прыгнули бы? – спросил я, спустя несколько минут.
— Нее-е-т! – в один голос заорали друзья и наш громкий смех пронесся по всей улице.
Детство
Ответ на пост «Бинго»
Си-бемоль и до-диез на хуторе
На этой волне интереса к детству и юности нас, бумеров, затесавшихся на Пикабу, хочу рассказать в какой школе я была, по большому счёту, счастлива, и почему именно эти годы примиряют меня с остальным временем, проведённым за партой. (Эту «заметку» я писала для газеты «Блокнот-Анапа» в прошлом году ко дню учителя. Сейчас кое-что дописала, кое-что убрала и, надеюсь, сей факт не разочарует моих постоянных читателей. А также хочу сказать, что я такая старая, что могу рассказать правду (и только правду!) о советском образовании в отдельно взятой глубинке и не только.
. За годы моей учёбы наша семья несколько раз переезжала (папа был строитель), и поэтому я сменила пять школ. Учителей перед глазами прошло много, а в памяти остались единицы. И особняком в ней — учителя Моревской средней школы в Ейском районе на Кубани. Здесь учились дети совхоза «Моревская птицефабрика». Сюда, в посёлок Мирный, центральное отделение совхоза, привозили учеников из хуторов Владимировка и Моревка. Причём не всегда на автобусике, а иногда в вагонетке на тракторе. Назад зачастую ходили пешком. При хорошей погоде пять километров не крюк!
В нашей деревенской школе нас учили всему и по-настоящему. Были все предметы и преподаватели. Нам показывали учебное кино, были лабораторные занятия по химии и физике, нам выдавали учебники и не собирали с родителей никаких денег. Ну, а физкультура была всегда на свежем воздухе, когда позволяла погода. Единой школьной формы с нас не требовали, поэтому ходили кто в чём, но с пионерским галстуком непременно. А в 8-м классе с комсомольским значком.
С особой теплотой вспоминаю нескольких учителей, навсегда врезавшихся в память. Супруги Климовы, Николай Васильевич и Зоя Николаевна — он преподавал нам русский язык, литературу и рисование, она — немецкий. Худая и высокая, Зоя Николаевна была на голову выше мужа, что являлось, конечно, темой для наших шуток. Кроме того, у Николая Васильевича была выдающаяся лопоухость, и мы (злые дети!) за глаза звали его Ушастиком. Узнав их получше, мы перестали замечать все изъяны внешности и полюбили. И кто бы как ни учился, на их уроках не филонил.
Николай Васильевич, несомненно, был художественной натурой, поэтому уроки литературы были всегда похожи на театральные представления. Ничего более смешного, чем чтение им «Ревизора» по ролям, я не припомню за все школьные годы. Мы, разнокалиберные по воспитанию дети, внимали ему, как артисту на сцене. Так же интересно было на рисовании. Эти уроки Николаю Васильевичу позволяли с нами просто беседовать, шутить, учить по-отечески уму-разуму, вникая в наши подростковые проблемы и делая скидки на обстоятельства деревенского быта.
Николай Васильевич научил меня делать первую мою стенгазету: шрифты, колонки, заголовки. Все заметки настрочили мы с подружкой Наташкой. Карикатуру на одного мальчиша-плохиша нарисовал сам учитель, а я сочинила какой-то ехидный текстик. Газета имела большой успех, а я впервые поняла, что такое действенность публикаций. Плохиш подкараулил меня возле дома и затеял драку. Мы волтузили друг друга с переменным успехом, пока на шум не прибежала мама. Мне сильно попало за порванное платье и за маты, на которые я тогда была способна. Мои новые деревенские друзья с приличиями в лексиконе не заморачивались особо. Мама была в ужасе.
Знания от Зои Николаевны, полученные с 6-го по 8-й класс, накрепко засели в голове. Остальные педагоги потом её не превзошли по умению заинтересовать предметом. (В институте мы и вовсе только всё немецкие газеты переводили). Впервые немецкий мне неожиданно пригодился спустя много лет. Как-то (дело было в Красноярске) знакомый художник попросил поводить его австрийскую гостью по галереям и мастерским. Сам он был нездоров и никаким иностранным языком не владел. И вот я целый день возила эту фрау по городу, не прекращая беседу, мешая немецкий и язык жестов. Даже втолковала ей, что мой отец после войны ещё два года служил именно в Австрии. Гостья осталась очень довольна нашей экскурсией, а я – в полном изумлении от своих лингвистических достижений.
Обидно, бог весть, почему из памяти стёрлось её имя! Белокожая, светлоглазая, с тихим голосом, она ни разу не прикрикнула и не разгневалась на нашу разношёрстную ораву, ни разу никого не унизила и никого не высмеяла за отсутствие слуха. А ведь и хулиганистые балбесы в классе были! Но ведь они на её уроках не баловались и пели, и в си-бемоли и до-диезы вникали. А когда наша учительница нам показывала, КАК надо петь, мы просто замирали — у неё было прекрасное контральто.
