федченков о богослужении православной церкви
НОВЫЙ ЗАВЕТ
И воистину в этом отдании Сына проявилась вся безграничная любовь Божия, Его Совершенство. Отсюда теперь мы можем делать вывод, что об Иску-пительной Жертве далее будет говориться не случайно, не отрывочно и не самостоятельно даже, а только в связи с основной мыслью Евхаристии, то есть с благодарением любви за любовь: много есть, за что благодарно хвалить, но самое великое – Жертва Сына. И, следовательно, теперь нам понятно, что в Евхаристии искупительный момент – не основной, а проходящий, а потому и основное настроение благодарной любви и в этот момент должно оставаться в душе неизменно и только углубиться или, лучше, возвыситься до высшей степени!
Конечно, будут и другие привходящие чувства, и о них мы скажем еще, но главное – Евхаристия, благодарение, «жертва хваления».
Поэтому и сейчас, при совершающейся Жертве, мы не должны ни сокрушаться (на первом месте), ни скорбеть за закалаемого Агнца, ни ужасаться даже великости нашего преступления, вызвавшего такую невероятно страшную Жертву Сыном; нет, мы должны славословить и торжествовать.
И не за себя лишь, не за свое лишь спасение, а и (даже больше) за проявление в этом акте Божьего величия, Его непостижимой всесовершенной святости. Невеста-Церковь восторгается крайнему самоотвержению Жениха. И потому становится еще более понятным то странное сочетание, о коем я говорил раньше: за иконостасом приносится бескровная Жертва, закалается Агнец, а Церковь поет славу: «Тебе (Тебя) поем, Тебе благословим, Тебе благодарим, Господи!»
«Евхаристия», «благодарение» продолжается и при этом искупительном моменте.
Да и как не благодарить: нам, грешным, нет спасения. Мир во зле. Все погибли. И вдруг неожиданное спасение, незаслуженное, по милости.
Правда, оно дано через Жертву, распятие Божиего Сына, но спасенному даже не до размышлений, а только хочется радоваться и благодарить!
Но какое же место занимает этот искупительный момент в хвалебно-блаженном браке Агнца? Неужели он лишь «воспоминание» о прошлой Жертве Голгофской? Неужели о нем говорится только для того, чтобы объяснить благодарный восторг любви, или только чтобы показать степень силы любви Бога к нам?
Да, конечно, и это. Когда слушаешь эти слова, что «Тело» Единородного Сына «ломится», преломляется, распинается «во оставление грехов» наших и «Кровь» изливается тоже «во оставление грехов», то не только видишь в этом любовь Агнца к Церкви, но и отвечаешь на нее любовью, а еще более – благодарностью за незаслуженное спасение.
Помню, как на одной литургии при сокрушенном сознании своей греховности, но еще более при пересиливавшей надежде на Искупительную Жертву я в слезах благодарности, упования на любовь Божию, остановился на следующих словах тайной молитвы во время «Свят, Свят»: «Сына Своего Единороднаго» дал: «Да всяк веруяй в Него не погибнет».
Только веруй – и не погибнешь!
Как мало требуется! Вера! Ни о делах, ни о подвигах не говорится. Ни даже о грехах не вспоминается. А только указывается радующее обещание: «Не погибнет, но имать живот вечный». А от нас: «Веруй». Все же главное совершилось чрез Единороднаго Сына, Который «Сам Себе предаяше за мирский живот».
И так радостно, так радостно стало на душе, что я умильно-благодарно плакал, и даже, не удержавшись, протянул служебник к стоявшему слева священнику и указал на эти блаженные слова: «Веруяй в Него не погибнет!»
Но не только это – не одни лишь чувства, не одно «напоминание», хотя и об этом ясно говорится в литургии святого Василия Великого: «Остави же нам воспоминания спасительнаго Своего страдания сия», когда установил Тайную вечерю: «Приемь хлеб на святыя Своя пречистыя руки, показав Тебе Богу и Отцу, благодарив, благословив, освятив, преломив, даде. учеником» со словами, что это есть Тело и Кровь Его.
И хлеб и вино являются пока «вместообразными» (заменяющими) «Святаго Тела и Крове Христа» (литургия св. Василия Великого).
Но если бы нужно было только одно «воспоминание», то не должно было бы говорить, что «сие есть Тело», «сия есть Кровь», а достаточно было бы указать на «Святые Дары» как на воспоминательный символ, и тогда в литургии не было бы и речи ни о «жертве», ни об освящении, тогда и «дарами» – то не стоило бы называть, а просто думать, что хлеб и вино напоминают Христа. Между тем говорится о претворении: «И сотвори» хлеб – «честное Тело», «а еже в чаши сей – честную Кровь Христа Твоего» (литургия святого Иоанна Златоуста), а в заключение: «Преложив (то есть переменив, претворив из одного состояния в иное) Духом Твоим Святым».
А в литургии святого Василия Великого это же выражено так: «. Тебе призываем: Святе Святых, благоволением Твоея благости (то есть любви, милости) приити Духу Твоему Святому на ны (священнослужителей) и на предлежащия Дары сия, и благословити я (их), и освятити, и показати» (далее, после перерыва молитвою о ниспослании Святого Духа): «Хлеб убо сей, самое честное тело», «Чашу же сию самую честную кровь Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа», и еще с добавлением об этой же «Чаше сей»: «Излиянную за живот мира».
Не остается никакого сомнения, что эти дары суть не воспоминательные лишь символы или знаки, а «Сами Тело и Кровь», «Сам Христос», «Спаситель», «Господь и Бог» наш.
Поэтому недостаточно не только «воспоминания», но даже и одних чувств любви при Жертве хваления, при Евхаристии. И Господь дает нам безмерно большее, чем «настроение», «воспоминания», даже больше, чем саму «любовь» нашу и переживание любви к нам Бога. Это все хотя и истинно и ценно, но не вершина брака Агнчего, не суть «Вечери Тайныя». Так бы и либеральные протестанты, и сектанты могли принять Евхаристию.
Но здесь совершается несравнимо большее: подлинное общение с Агнцем.
Вникнем в происходящее.
«Сие есть Тело Мое. Сия есть Кровь Моя» ( Мф.26:26–28 ). И это предлагается есть и пить. То есть Самого Господа принять в себя – не воспоминанием лишь, не любовью даже, а внутрь принять; не только душою, но и телом соединиться. Всего Себя отдает Господь во всецелое приятие. Какое же большее этого может быть общение на «Тайной вечери»?
Если разобраться в настроении, в душе, то во время Пресуществления и затем Приобщения бывает такое напряжение веры, преданности, жертвенности любви со стороны человека, что выше этого и представить уже немыслимо на земле: в самом деле, предлагаются хлеб и вино, а молимся, чтобы они претворились в Тело и Кровь. Да еще Чьи? Богочеловеческие, в Тело и Кровь Бога воплощенного, в Божии. Страшно и подумать! Какое требуется жертвенное отречение от плотского ума, коему все это абсолютно непостижимо! Какая нужна сила веры, коей одной возможно вместить это! Поистине нужно Авраамово принесение единородной души нашей в жертву «Таинству странному и преславному». Нужна безусловная, «слепая», как говорят, преданность души любящей, которая отдает себя, как невеста возлюбленному, не рассуждая, а только любя и веря! Но с другой стороны, со стороны Агнца, со стороны Жениха Небесного, совершается еще более жертвенное: Он не только изволит страдать за Свою невесту для искупления ее от грехов, но через это входит с ней в таинственный союз, в «завет».
И здесь Искупительная Жертва Сына Божия Единородного вводит Его в таинственный союз, в обетование единения, уже в начало этого единения, в «Завет» с человеком.
Это слово гораздо даже больше, чем «любовь» Его к душе-невесте. Любовь еще не всегда кончается «заветом», взаимным обещанием и союзом, хотя и является источником их. Но уже «завет» непременно есть проявление любви, осуществление ее, продолжение, развитие. Завет сильнее любви.
Вот что дает Жених, вот что совершается на «браке Агнчем»: сочетание душ с Ним или, лучше, Его с душами. Они стали Ему свои, объединились. Теперь все общее.
Мать готова собственным телом напитать своего ребенка; и во утробе своей так именно и питает.
И Господь, проявляя крайний предел любви Своей, учреждает пред Смертью Тайную вечерю, питает учеников, а после и доселе повторяет таинственно то же самое со всеми.
Какое же может быть большее общение?
Поистине это есть «брак Агнца» с душами. Разумеется, употребляя все эти сравнения, мы, согласно существу дела, и по словам святого Макария Великого, должны, Боже сохрани, избегать какой бы то ни было грубой, вещественной, плотской мысли! Здесь все сверхъестественно, все Духовно, хотя и истинно-реально, а не символично. Иначе, можно поскользнуться в сентиментализм или даже в материалистически-плотское восприятие сего Пречистого Таинства. Можно как Мария Магдалина, еще «человеческая мудрствуя» (Евангельская стихира восьмая), попытаться прикоснуться телесными руками, но услышим: «Не касайся! Еще не взошел Я к Отцу»; а тогда будешь касаться чисто, духовно, божественно, как к Богу, а не как к «Учителю».
И теперь раскрывается нам, какое же именно место в Евхаристии занимает искупительный момент Жертвы Спасителя.
Суть и цель ее – воссоединение Его с ядущими и пиющими. Об этом Господь ясно учил еще задолго до страданий: «Ядый Мою плоть, и пияй Мою кровь, во Мне пребывает, и Аз в нем» ( Ин. 6, 56 ).
Это же выразил Он и на Тайной вечери словами: «Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается» ( Лк. 22, 20 ), что повторяется и на каждой литургии в возгласе: «Пиите от Нея (Чаши). сия есть Кровь Моя Новаго Завета».
Голгофская Жертва и Евхаристическое «возношение» и соединяют Христа с душами.
Но для того чтобы соединиться Ему с человеком, сначала нужно было исходатайствовать «право» на это, ибо доселе души человеческие недостойны были по греховному состоянию своему и по отверженности Богом вступить или даже быть принятыми в общение с Богом. Поэтому даже воплощение Сына Божия еще не соединило Его с человеком отдельно, индивидуально, а лишь вообще с «естеством человеческим». И только после Крестной Голгофской Жертвы Он, пострадав за нас, «выкупил» нас и сделал, как выкупленных, Своею собственностью (см.: 1Пет. 1, 18, 19 ), омыл наши грехи и при таком условии вступил в общение. Поэтому и учеников Своих пред Тайною вечерею Он «предварительно», то есть ранее еще Пришествия Очистительного Огня Пятидесятницы, сначала очистил, омыл ноги их, сказав: «Вы чисты» ( Ин. 13, 10 ).
То, что после делает Господь Искупитель через Духа Святого в Таинстве исповеди, – это Он тогда сделал Сам, ибо имел «власть на земле прощать грехи» (см.: Мф. 9, 2, 6 ).
Так и здесь на всякой литургии снова таинственно «повторяется» Голгофская Жертва, снова Он «ломит» Тело «во оставление грехов», снова проливает «бескровную» «Кровь Нового Завета» за учеников и «за многия во оставление грехов». И только принесши эту Искупительную Жертву Богу Отцу за нас на литургии, Он соединяется затем через «Духа Святаго, причастие» (литургия святого Василия Великого), даруемого в причащении (или через) «Святаго Тела и Крове» Христовых. Следовательно, искупительный момент не занимает ни главного, основного положения, ни даже значительнейшей части Евхаристии.
Таковыми остаются по-прежнему благодарственная жертва хвалы и самое сие общение или Причащение (которое потом, в четвертой, благодарственной, молитве так и называется тоже «благодарением», Евхаристией: «Буди же ми благодарение сие в радость» и проч.), или сутью Евхаристии является блаженный «брак Агнчий», «Тайная вечеря» Жениха с мудрыми девами, Спасителя – с учениками Своими. Искупление же есть лишь путь к сей вечери, к сему духовному браку.
На Небе сей «брак» уже совершается в полноте. Поэтому Церковь сразу после Жертвы вспоминает святых и «изрядно» «Пресвятую. Славную Владычицу нашу Богородицу», которые уже получили, «обрели» «милость и благодать». Но не вспоминает ангелов, потому что с ними союз, «завет» и не разрывался у Господа, а говорит лишь о людях, то есть отпавших от первого «Завета» и возвращенных уже Жертвою Сына в «Новый Завет» с Богом. Одни из них – Небесная Святая Церковь – уже воссоединились, а за других – усопших и живых – священнослужитель молится, чтобы и они получили ту же возможность.
«Нас же всех, – сразу говорит литургисающий, – соедини. и ни единаго нас не в суд или во осуждение причаститися. но да обрящем (и мы) милость и благодать со всеми святыми, и со всяким духом праведным, в вере скончавшимся» (литургия святого Василия Великого).
И в это время в древности и вынимали частицы из просфор за усопших и живых, а теперь осталось лишь воспоминание за них:
«Зде (после святых) священник, – говорится в служебнике, – поминает, ихже хощет, живых и умерших» (литургия святого Василия Великого). О живых убо глаголет: «О спасении, посещении (посетить кого-либо – значит войти в дом, в общение; опять идея «вечери»), оставлении грехов» рабов Божиих (имярек).
О умерших же глаголет: «О покои и оставлении грехов души» рабов Божиих (имярек) «на месте светле, отонудуже отбеже печаль и воздыхание. Упокой, Боже наш, и покой (дай мир, утешай, прими в блаженное общение с Собою) их, идеже присещает свет Лица Твоего» (литургия святого Василия Великого).
. Тайная вечеря для удостоившихся продолжается уже в Царствии Небесном согласно обещанию Самого Агнца, изреченному на Тайной вечери: «Очень желал Я есть с вами сию пасху, прежде Моего страдания. Ибо сказываю вам, что уже не буду есть ее, пока она не совершится в Царствии Божием. И, взяв Чашу и благодарив, сказал: Приимите ее и разделите между собою. Ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, пока не приидет Царствие Божие» ( Лк. 22, 15–18 ).
Сие совершилось после Вознесения Его со святыми. Сие совершается и ныне с ними, с усопшими, коих мы поминаем.
Поэтому здесь особенно усердно нужно молиться за усопших.
Вынутые частицы за усопших лежат с Агнцем рядом, а затем по причащении живых их опускают уже и в Чашу со словами: «Отмый убо Господи грехи поминавшихся зде Кровию Твоею Честною».
Чьи «грехи»? Ведь на дискосе с Агнцем лежали части и за Пресвятую Богородицу, и за девять «чинов» праведных людей, и за всех святых. Не за них же мы молимся? Конечно, нет. Они уже омыты. За них нам «достойно есть» Тебя благодарить, а их «блажити», особенно Богородицу. И они теперь ходатайствуют уже сами за нас и за усопших, чтобы отмылись грехи их, как и говорится далее (за словами «отмый»), «молитвами святых Твоих».
И за живых говорим подобно этому же: «Мы приносим «словесную (духовную – в противоположность ветхозаветным кровавым и иным вещественным жертвам) сию Жертву» о всех праведных, искупленных раньше, а ныне уже блаженствующих, – особенно за Богородицу, за Иоанна Крестителя, за апостола, за святого дня (ему особое торжество ныне на Небе, в «Царстве Отца» с Сыном) и всех святых; «ихже молитвами посети нас, Боже», то есть войди в общение».
И после приобщаются: живые – видимо, а усопшие, непрославленные – невидимо, таинственно.
Так исполняются слова Господа о браке: «И брачный пир наполнился возлежащими» ( Мф. 22, 10 ).
Частицы сначала «лежали» рядом с Агнцем, а после соединились с Ним Самим в Кровь Его; живые же особо, явно причащаются Его; а не причащающиеся, но помянутые, тоже соединяются с Агнцем, хотя и не столь тесно и непосредственно (поэтому, между прочим, нельзя вынимать частиц за протестантов, не верующих Евхаристическому Пресуществлению, за нехристиан, за еретиков, ибо они как «не верующие» (см.: Ин. 6, 64 ) в Тайну Тела и Крови не имеют «брачной одежды» (см.: Мф. 22, 11 – 13 ) и потому извергаются ( Мф. 22, 13 ) вон).
Новый Завет заключен. Одни через это уже пиют «вино новое в Царстве Отца» ( Мф.26:29 ); другие же готовы приступить к сему еще на земле чрез Причащение Тела и Крови Единородного.
Вам может быть интересно:
Поделиться ссылкой на выделенное
Нажмите правой клавишей мыши и выберите «Копировать ссылку»
ПРИМЕЧАНИЯ
В дополнение же остается сказать небольшие примечания, известные мне, особенно к вопросу о «переживаниях».
В Оптиной пустыни настоятель скита, отец Феодосий, старец довольно начитанный в творениях отцов, высказал такое утверждение: плоды Причащения иногда проявляются сразу, после приобщения, а иногда некоторое время после, даже на другой день.
Мне лично пришлось сделать следующее наблюдение в этом направлении. Однажды спустя уже два-три часа после литургии я шел по улице сербского городка. Было лето. На улице было довольно пусто. Я шел, ни о чем не помышляя, и совсем не думал о литургии. Вдруг в душе моей сделалось неожиданно так радостно, так отрадно, что я поразился. И, не понимая причин, да их и не было, спросил сам себя: что это значит? Откуда?
И изнутри души пришел сам собою ответ: это дар Святого Причащения! И радость продолжала утешать меня долгое время. На самой же литургии я не ощущал на этот раз ничего подобного. И, конечно, в этом волен лишь Сам Христос Господь.
И вообще в Его Божественной воле давать тот или иной дар, или не давать его. Он есть воистину Господь, Владыка, самовластно распоряжающийся Своими дарами для Своих творений. Поэтому никогда не нужно заранее рассчитывать на непременное получение той или иной благодати, ибо это означало бы ставить наши условия Безусловному; Господа – мнить слугою себе. И приступая к литургии и Святому Причащению, никогда не следует «ожидать» того или иного духовного переживания. Наоборот, должно приходить с простою душою, все влагая в руки Господа. Конечно, можешь просить нужного и желательного, но не ставить этого непременным условием. Иначе можно не получить ничего.
В жизни епископа Феофана Затворника был такой случай. Одна из его духовных дочерей прекрасно говела на первой неделе Великого поста, готовясь к святому Причащению: и постилась, и молилась, и читала соответствующие книги, и исповедалась хорошо. И после Причащения получила необыкновенную радость.
На Страстной седмице она поступила совершенно так же. Но душа ее после Причащения на этот раз осталась хладною, как бы мертвою.
Крайне смущенная, она обратилась с письмом к епископу Феофану, и он ответил ей приблизительно в том смысле, что благодать есть благодать, то есть незаслуженный дар Божий, и, следовательно, никакими «собственными» усилиями мы истребовать его не можем; даже надежда на молитвы есть лишь надежда, но – не уверенность. Господь Сам дает, когда и что восхощет. Между тем, эта говельщица надеялась на свои труды в говения, и таким образом как бы думала понудить Бога дать ей желаемое и «заслуженное». Это-то и требовало в ней исправления. Но Владыка твари лишил ее даров, чтобы она смирилась и поняла неправильность своего настроения.
Следовательно, мы со своей стороны должны употреблять все потребные усилия в подготовке, но благодать не в нашей воле. И особенно неугодно Богу всякое человеческое самомнение и упор в себя, тогда как все есть Милость Агнца, которую больше всего привлекает смирение приступающих к Нему, сокрушение о своем недостоинстве, или, как говорил преподобный Серафим, нужно приступать «в смиренном токмо сознании всегреховности своей».
Иначе мнимое «достоинство» отгонит благодать Божию, как дым пчелу.
Между тем опыт показывает, что именно тогда, когда человек себя считает глубоко недостойным никакой милости, она неожиданно посещает его обильно.
«Не мерою дает Бог Духа,» – сказал Иоанн Креститель ( Ин. 3, 34 ). «Близ Господь сокрушенных сердцем» ( Пс. 33, 19 ).
Иногда же случается даже нечто совершенно противное: вместо благодатных даров причастник испытывает темные дурные переживания.
Например, один из молодых причастников жаловался мне, что иногда у него после Причащения появляется чувство страшного озлобления, раздражения и т.д.
И отец Иоанн Кронштадтский отмечает подобное наблюдение над причастниками и даже над собой.
Чем это объясняется?
Двумя причинами: человеком и искушением.
Прежде всего, вероятно, мы недостойно приступали к Святому Причащению: или мало готовились, или неискренно исповедались, или недостаточно смирились, или не примирились. А особенно, если не освободились от гордости; это самое мерзкое для Господа! А иногда и «шутки» оскорбляют Господа, сущего в нас.
И тогда Господь лишает таких участников Своей Трапезы милости; она ему будет в осуждение и наказание.
С другой стороны, иногда враг старается выкрасть полученный дар, по зависти и вражде к блаженному состоянию причастников. И тогда он изощряется в искушениях, внушая злобу, раздражение, нетерпеливость и т. п.
Поэтому Церковь и просит в своих молитвах и о страхе Божием, как охранителе, и о том, чтобы «бежал всяк злодей» (диавол), «всяка страсть» от причастившегося.
Что же делать в подобном случае? Нужно осмотреться: в чем причина? И если в нас, в нашей недостойной неподготовленности, то сразу должно смириться в душе, и терпеливо понести заслуженное наказание от Господа. А в ближайшее говение использовать полученный урок и исправиться – особенно искренно исповедаться. А до того читай смиренно молитву Иисусову или другое что покаянное. Но лучше покаяться (или хоть «открыть») пред духовником. И Милосердный Господь снова сжалится над немощным созданием Своим и избавит его от рук врага, коему Он попустил наказать невнимательного сына Своего.
Если же причиною зависть врага, если совесть не обличает нас ни в чем, тогда должно перенести смиренно и мужественно нападения его, и, не смущаясь, молить Сущего в нас избавить от супостата; не бояться его приражений, и просто ждать с терпением и упованием на Бога. И враг, видя, что человек от его искушений делается еще усерднее в молитве, в смирении, в терпении, мужестве, отбежит. Придут же Ангелы и будут служить, как это сказано про Господа после искушений Его в пустыне (см.: Мф. 4, 11 ).
Но про тот и другой вид таких испытаний можно сказать, что оба они допускаются Господом с благою целью научить духовному опыту чад Своих. И преподобный Исаак Сирин многократно утверждает, что степень благодати всегда соответствует кресту испытаний: кто хочет ее более, тот должен и более пострадать, а если кто отказывается от страданий, тот не может ждать и обильного утешения от благодати.
Между прочим, мне пришлось услышать от одного благочестивого священнослужителя, что одною из причин искушений после недостойного Причастия служит такое простое согрешение, как невычитывание или поспешное легкомысленное чтение правила после Причащения. По своему опыту он сообщал мне, что в последнем случае благодать Причащения быстро оставляла его, и тогда приступали искушения. Господь милосерд, но человек не должен и не может безнаказанно оскорблять Его своим пренебрежением, не считая нужным даже поблагодарить Благодетеля, как подобает.
Наоборот, я видел другого священника исключительной духовной высоты (хотя и многосемейного; у него было семь человек детей), который не спешил уходить из храма после литургии, а служил молебны, внимательно читал правила и приходил домой спустя еще часа полтора после окончания службы. Но и в доме он продолжал чувствовать себя как бы в Божием присутствии: внимательно, строго, вдумчиво. А нередко он даже целовал у себя левую ладонь, на коей лежал Агнец во время Причащения его; до такой степени он сознавал чрезвычайность совершив-шагося Таинства Таинств.
И при таком отношении к Святому Причастию благодатные Дары его хранились им непорочными, неприкосновенными, радуя, утешая, укрепляя причастника.
Особенно внимательно нужно быть священнику или и мирянам, чаще других приступающим к великому Таинству, так как они (священники), привыкши без внимания совершать службу Божию, превращаются в механических исполнителей ее. И тогда Святое Причастие принимается как почти простая пиша: одним «чревом», как говорит отец Иоанн. Боже, помилуй нас! Это очень опасное духовное состояние! Если мирянин заметит в себе такое равнодушие и бесплодность, то лучше ему прекратить частые причащения и больше смиряться.
Если же священнослужитель увидит в себе то же, то он должен усугубить молитвы, а особенно сокрушение духа, или исповедаться. Нужно сокрушиться об отсутствии самого сокрушения. А если и этого нет, тогда нужно просить у Бога этого дара, хотя бы языком одним умоляя Щедродавца помиловать непотребного раба. И «сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» ( Пс. 50 ).
Наконец, если человек получит радость или иной блаженный дар от Святого Причастия, то он должен охранять его тишиной душевною, страхом Божиим, молитвою внутреннею.
И лучше ему не высказывать того и другим, дабы не вызвать злобного нападения завистника.
Впрочем, веруя и молясь, чтобы оградил нас Господь, можно иногда и поделиться своею радостью и счастьем, но непременно ограждая себя Именем Божиим и смирением. Это – возможно! И отец Иоанн Кронштадтский знал это. И будучи сам сильным, не советывал скрывать благодати Божией.
Но на то он и был гигант духа. Людям же обычным, немощным, лучше «ограждать себя молчанием», тихо переживая радость внутри себя и благодаря Бога.
Однако священнослужитель, по долгу своему обязанный «благовременно и безвременно» (как говорит апостол Павел) питать свою паству, не только может, но и должен делиться дарами Божиими с чадами своими: благодать хиротонии и Причащения оградит его от искушений, если он смиренно и с тайною молитвою внутри откроет что-либо благое ради пользы чад и в славу Божию, сообщив о милости Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. В дневнике отца Иоанна записана лишь тысячная доля переживаний его, а в беседах (после литургий) он продолжал излучать благодать Причащения всегда; и не только в поучениях, но и в беседах на домах, даже за обедом, за чаем. Он был светильник «светящий и горящий»!
Прочим же благоразумнее хранить осторожность и в поведении, и в слове, и в мыслях, и в чувствах. Каждому, впрочем, дается свой, особенный, индивидуальный дар от Бога; соответственно ему каждый должен и вести себя, лишь бы все творить во славу Божию.
Невольно, однако, припоминается сравнение с вечерею. Нередко участники званых вечеров приносят своим детям «гостинцы». Так и причастник, а тем более священнослужитель, может поделиться полученною благодатью с другими. Лишь бы в смирении, благодарении Бога, с ограждением молитвою.
Еще подмечено, что если причастник вскоре после Причащения ложится спать (особенно после сытного обеда), то, проснувшись, не чувствует уже благодати. Праздник для него как бы кончился уже. И это понятно: преданность сну свидетельствует о невнимательности к небесному Гостю, Господу и Владыке мира, «Царю веков»; и благодать отходит от нерадивого участника Царской вечери. Лучше это время проводить в чтении, размышлении, даже внимательной прогулке. Так мне пришлось наблюдать это среди монахов. А в миру можно посетить больного, сделать кому-либо доброе или насладиться благочестивым общением с братьями или сходить на кладбище к своим усопшим.
Вечером же снова отдаться молитве, поучению, созерацию. И весьма хорошо поступают священнослужители, устраивающие по вечерам более торжественные вечерни, с общенародным пением, с чтением акафистов, с поучениями и т. п.
Если на литургии духовное состояние было слишком напряженно, так что невозможно долго утомлять богомольцев проповедями, то на вечерних богослужениях это можно делать с большим спокойствием, внимательностью, углубленностью, продолжительностью. Слушатели уже отдохнули от литургийного подъема, но еще горят желанием быть с Господом, особенно же причастники. И тогда им можно предложить, лучше всего, объяснение Слова Божия, в частности литургийного Евангелия. Слова, как капли дождя, тихо падающего, будут жадно впитываться в души чад Божиих, принося плод добродетелей. И объяснения могут быть подробными.
Это можно назвать «возгреванием дара» благодати Божией, о чем писал апостол Павел ученику своему Тимофею о необходимости «возгревать дар, полученный чрез возложение рук моих» ( 2Тим. 1, 6 ). Но не только хиротония, но и всякий Божий дар требует возгревания, укрепления, усиления.
Мне пришлось видеть в Карпатской Руси, как каждый праздник вечером храмы наполнялись снова богомольцами, как и на литургии; впрочем, пение иногда исполнялось всею церковью.
Между тем не только в горoдах, но даже и по селам, в России это совершенно почти исчезло. И люди тогда стремятся в театры, на зрелища, на «улицы» со всеми их искушениями.
И дары благодати попираются, оскверняются и пренебрегаются. Дух Святый отходит от недостойных носителей; и приступают духи нечистые, оскверняющие человека разными искушениями, до скотских страстей включительно. Боже, помилуй нас! В таком случае лучше уж скорее предаться сну, чем подвергать себя искушениям.
А еще лучше бы, достойно проведя и вечер, помолиться перед сном в свое время и отдать себя Богу даже и ночью, даже и в спящем состоянии.
Возможно и это. Одно время мне пришлось жить рядом с молитвенным иноком. И он даже в сонном состоянии громко читал то «Отче наш», то «Верую», то почти всю литургию; а сам спал. Обыкновенно мне приходилось будить его, и он замолкал. И Царь Давид говорит, что он «и нощию» был пред Богом, «и не прельщен», то есть не лишен милости.
В дополнение же ко всему прибавим наблюдаемый благочестивый обычай: хранить уста свои от плевания весь день Причащения. Хотя об этом нигде не написано, но обычай и понятный, и достойный, и народ хранит его.
На сем и закончим свои объяснения Божественной литургии верных.
Собственно она и есть центральная часть.
Все прочее, начиная от вечерни и кончая ектениею об оглашенных, есть лишь приготовление к Евхаристии и Святому Причащению.
Слава и благодарение Пречистому Агнцу, допустившему меня, худородного, коснуться Его Божественной литургии.
Вам может быть интересно:
Поделиться ссылкой на выделенное
Нажмите правой клавишей мыши и выберите «Копировать ссылку»