храм ассирийцев в москве

Сапожник без сапог. Как живут ассирийцы в Москве

«Сноб» продолжает изучение жизни московских диаспор. В этом выпуске читайте про столичных ассирийцев: как получилось, что ассирийцы у всех ассоциируются с гуталином, чем сейчас занимаются бывшие сапожники, откуда они приехали и как поддерживают связь с родиной

Поделиться:

В одном из дворов на Трехгорке стоит небольшой деревянный дом. Каждый вечер здесь собираются восточные мужчины. Главная тема в последнее время — война в Сирии и Ираке. «Это же точное повторение событий 1915 и 1918 годов!» — говорит Геннадий, услышав об убийствах христиан. Большинство христиан на территориях Сирии и Ирака, преследуемых сегодня «Исламским государством», — это ассирийцы, один из древнейших народов Ближнего Востока.

События 1915 и 1918 годов — это массовые депортации и убийства христианского населения в Османской империи. Именно тогда дедушка и бабушка Геннадия и других завсегдатаев деревянного домика ушли в Россию — под прикрытием Российской армии.

Этнолог Сергей Михайлов, изучающий диаспоры, говорит, что численность московских ассирийцев никогда не превышала 3–4 тысячи человек. «Но это одна из самых ярких диаспор».

Гуталин

После революции советское правительство решило занять новых переселенцев чисткой обуви — именно с этим занятием сегодня ассоциируются ассирийцы в больших городах. «Те места, откуда пришли ассирийцы, — это очень бедные высокогорные районы. Это были в основном крестьяне, неграмотные, не говорившие по-русски. Работали чистильщиками прямо на улицах, на стоянках», — рассказывает Сергей Михайлов. После войны по всему городу появились киоски с надписью «Чистка и ремонт обуви». Сергей Михайлов вспоминает, что вокруг них всегда было много жизни. «Какие-то люди заходили к сапожникам поздороваться, поболтать, и я в том числе. Это была такая этнографическая экспедиция в старую Москву».

Фото: Семен Кац

Феликс Тумасов начинал с работы в одной из таких палаток на Тишинке. В деревянных бараках в этом районе жили ассирийские семьи. Как правило, выходцы из разных деревень селились обособленно. Феликс говорит, что и сегодня, спустя сто лет, каждый московский ассириец знает, откуда именно пришли его предки, и это важная часть самоидентификации.

Советская власть обеспечила ассирийцев рабочими местами, но не материалами. Галоши приходилось делать из списанных с аэродромов авиационных камер. А гуталин варили в кустарных мастерских тут же, в бараках. «Часто они не работали сами, а давали работу всему двору», — рассказывает Сергей Михайлов.

К середине 90-х Феликс стал владельцем десятка киосков. Но все они стали жертвой городских преобразований Собянина. «Многие сапожники ушли на пенсию, кто-то перенес предприятия в жилые дома. Клиенты потеряны, их надо заново собирать. И еще появилась конкуренция: ремонтом обуви занимаются многие приезжие армяне. Но это мы их всему научили!» Сам Феликс продолжает владеть несколькими мастерскими, но, как многие другие ассирийцы, говорит о своем ремесле со смесью гордости и смущения. «Это ремесло очень сложное, в любом ботинке — 50 составных частей! Но мне не нравится, что ассирийцы у всех ассоциируются с гуталином».

Язык Христа

Бараки, во дворах которых ассирийцы шумно отмечали свадьбы и варили гуталин, начали сносить в 50-е. Жителей расселяли по всей Москве, и большинство ассирийцев больше никогда не жили в одном районе. Дом на Трехгорке стал удивительным для Москвы исключением: в 1958 году сюда переехали шесть ассирийских семей, а сегодня они занимают 10 из 32 квартир. По меркам Москвы, где практически нет компактного проживания этнических групп, это настоящий анклав. И поэтому адрес знают все московские ассирийцы. Один из старейшин дома рассказывает, что на праздники тут собирается 100–200 человек со всей Москвы. Для этого и пришлось построить домик во дворе – каждый день у кого-то гости, и нужно всем вместе где-то собираться. «Летом мы ставим тент-беседку, женщины сидят в ней весь день и всю ночь. Во дворе играют дети», — с гордостью рассказывает один из старейшин дома.

«Раньше риелторы приводили клиентов на просмотр квартир в 6–7 утра, чтобы они не видели, как мы тут сидим. Но мы со всеми становимся друзьями. А что — во дворе всегда кто-то есть, дети могут спокойно гулять, машины под присмотром», — говорит один из жителей дома, Геннадий.

Домик здесь называют «неофициальным культурным центром». Кроме домика ассирийцам принадлежит храм Мат Марьям, то есть Девы Марии, на Дубровке — внушительное здание из красного кирпича с зубцами и куполом, освященный в середине 90-х. «Самая близкая церковь к Ассирийской церкви востока — православная», — объясняет Роланд, диакон церкви. «В советское время многие ходили в православные храмы, — подтверждает Сергей Михайлов. — А некоторые продолжают до сих пор: они привыкли к иконам, которых в храме на Дубровке нет». «Это не потому, что мы иконоборцы, — говорит диакон, — просто у нас никогда не было этой традиции. Возможно, это влияние еврейских общин, которых было очень много на территории Месопотамии. Но у меня дома, например, икон много».

Фото: Семен Кац

Служба проходит на ассирийском (относящемся к арамейским языкам; на одном из диалектов арамейского, как считается, говорил Христос), а особо важные моменты литургии переводятся на русский. «К сожалению, сейчас нет места в Москве, где можно было бы учить наш язык, — говорит Роланд, — но все равно в той или иной степени почти все прихожане его понимают».

Мужчины и женщины стоят на службе отдельно, зато после литургии все радостно обнимаются и обсуждают новости со священником — отцом Самано. Он — единственный штатный сотрудник храма. Роланд и другие дьяконы бывают здесь в основном по воскресеньям, а в остальное время ходят на работу. Роланд, например, сотрудник арабской редакции МИА «Россия сегодня».

Родина

Потомки тех, кто служил в храмах в родных селах ассирийцев, до сих пор хранят в домах реликвии оттуда: чаще всего кресты или ключи. «Их предки сотни лет служили в этой церкви, соответственно, они организовывали церковные праздники, и у них сохранилась привилегия проводить этот праздник в честь того или иного святого. На родине обычно праздновали прямо на улице возле храмов. А в советское время собирались прямо в московских дворах. И там, вместе с соседями всех национальностей и религий, устраивали огромнейшее прекрасное застолье с песнями и танцами, на которое все с удовольствием приходили», — рассказывает Роланд.

Фото из личного архива

Сегодня такие праздники — недавно, например, отмечали День святого Георгия — проводят в больших банкетных залах. Ну или во дворе на Трехгорке летом — сюда специально приезжают со всей России.

Долгое время ключи от храмов и кресты были единственной связью московских ассирийцев с родиной — районом Хаккяри в современном турецком Курдистане. Этот регион всегда был неспокойным, но в прошлом году, воспользовавшись перемирием между правительством Турции и Курдской рабочей партией, московский ассириец Георгий Слывус поехал навестить места, откуда пришли его предки. «Сейчас многие населенные пункты переименованы, — рассказывает Георгий. — Трудно было установить, где находились ассирийские сёла, но, благодаря старым английским топографическим картам и запискам путешественников XIX века, удалось составить довольно-таки подробную карту еще до поездки». Георгию удалось разыскать село, откуда пришел в Россию его прадедушка, и постоять у руин церкви, где того крестили. «Большинство наших храмов лежит в руинах, дома перестроены. Места, где находились кладбища, мы определяли по большому количеству черепков горшков — у ассирийцев была традиция разбивать сосуды на могиле после смерти человека». Вскоре после поездки Георгия теракты и столкновения возобновились, и он не знает, сможет ли снова когда-нибудь там оказаться.

Источник

Святая Апостольская Соборная Ассирийская Церковь Востока

ܥܕܬܐ ܩܕܝܫܬܐ ܘܫܠܝܚܝܬܐ ܩܬܘܠܝܩܝ ܕܡܕܢܚܐ ܕܐܬܘܪ̈ܝܐ ܒܪܘܣܝܐ

Независимая газета: Древняя церковь получила молодого патриарха

Ведущий просветительского проекта ACOE.RU диакон Роланд Биджамов рассказал ответственному редактору «НГР» Андрею МЕЛЬНИКОВУ об избрании нового патриарха Ассирийской Церкви Востока.

Митрополит Иларион поздравил епископа Мар Аву Ройела с избранием патриархом Ассирийской Церкви Востока

Председатель Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополит Волоколамский Иларион поздравил епископа Калифорнийского Мар Аву Ройела с избранием Предстоятелем Ассирийской Церкви Востока.

Поздравление Святейшего Патриарха Кирилла новоизбранному Предстоятелю Ассирийской Церкви Востока

Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл поздравил епископа Калифорнийского Мар Аву Ройела с избранием Предстоятелем Ассирийской Церкви Востока. Об этом сообщает Служба

Представитель Русской Православной Церкви принял участие в интронизации патриарха Ассирийской Церкви Востока

По благословению Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Московский Патриархат на торжествах по случаю интронизации Мар Авы III представлял настоятель

Интронизация Святейшего Патриарха Ассирийской Церкви Востока Мар Авы III

13 сентября 2021 года в светлый праздник Обретения Креста в кафедральном соборном храме Мар Юханнан Маъмдана (Святого Иоанна Крестителя) в

Избран новый предстоятель Ассирийской Церкви Востока

Священный Синод Ассирийской Церкви Востока избрал в среду, 8 сентября 2021 года, нового предстоятеля Ассирийской Церкви Востока. Выбор архиереев пал

Встреча ассирийского и греческого иерархов в Европе

Епископ Мар Аврахам Юханис (Ассирийская Церковь Востока) встретился в среду, 21 июля, в Брюсселе с митрополитом Бельгийским Афинагором (Пекстад), ответственным

Локальные этноконфессиональные группы в Центральной России

Институт этнологии и антропологии РАН выпустил в свет сборник этнографических статей под названием «Локальные этноконфессиональные группы в Центральной России». Составители:

Книга епископа Мар Авы Ройела «Тайны Царства» издана на армянском языке

Издательство Святого Престола Эчмиадзина (Армянская Апостольская Церковь) выпустило в свет армянский перевод книги секретаря Священного Синода и руководителя Комиссии по

Ассирийская Церковь Востока направляет священников в Европу

В воскресенье, 23 мая 2021 года, епископ Мар Аврахам Юханис рукоположил дьяконов Нинуса Бабишу и Шимшона Теммо в священники для

Источник

Храм Мат Марьям в районе Южнопортовый объединил всех ассирийцев в столице

На Шарикоподшипниковской улице находится храм Мат Марьям. Он объединяет пять тысяч ассирийцев, проживающих в Москве и Подмосковье. Корреспондент «Юго-Восточного курьера» побывала в Ассирийской церкви Востока и узнала, как живет в столице один из древнейших народов.

Скромность и простота

Эдгар Битбунов// из личного архива

В храме во имя Пресвятой Девы Марии аскетично. Никаких икон и скульптур. Перед алтарем расположены скамьи. На правой стороне сидят мужчины, на левой – женщины. Богослужения идут на ассирийском и частично русском языках.

– Церковь – наш дом, – говорит прихожанин Эдгар Битбунов. – Ее построили на пожертвования по подобию ассирийского храма в Багдаде и открыли в 1998 году. Ассирийцы приняли христианство в I веке н.э.. Одно из отличий нашей вера с православными – в исповеди. У нас она общая. Люди исповедуются на службе про себя.

Чистильщики обуви

Родина ассирийцев – современная территория Ирака, Ирана, Сирии и Турции. Империя ассирийцев просуществовала в Месопотамии с XXIV по VII века до н.э., пока их не завоевали мидийцы и вавилоняне. В конце XIX века первые ассирийцы стали приезжать в Россию на заработки. После геноцида христиан около 50 тысяч ассирийцев бежали в 1914 – 1918 годах в Россию, Грузию, Армению, Азербайджан и Украину.

– Мои предки переехали вначале в Грузию, потом – на северный Кавказ, – рассказал 43-летний Эдгар. – Первое время ассирийцы не знали русского языка, поэтому брались за самые невостребованные работы – уборку улиц, ремонты и роспись квартир и домов. Мои дедушки, а также отец в молодости работали чистильщиками обуви. Из гуталина и парафина варили мазь. Причем она получалась первоклассной, не то, что сейчас – высыхает за день на солнце или обувь портит. Между ассирийцами даже проводились конкурсы на звание лучшего чистильщика обуви.

Сейчас среди ассирийцев можно встретить представителей любых профессий – водителей, мастеров маникюра, онкологов, нейрохирургов, юристов, полицейских, рэперов, композиторов.

Ассирийский язык изучают в семье и на курсах

Эдгар Битбунов переехал в Москву семь лет назад из Тбилиси. Там он получил высшее юридическое образование и работал адвокатом. Здесь первое время трудился поваром и инкассатором. Сейчас является руководителем региональной общественной культурно-просветительской организации ассирийцев «Бнета».

– Я быстро к Москве привык. Сразу себя как дома почувствовал. Москва удивила своим масштабом. Едешь, а она не кончается, – рассказывает Эдгар.

Он знает родной ассирийский язык.

– Наш язык передается в семье из поколения в поколение. В основном дома мы говорим на русском, но 30 процентов общения занимает ассирийский язык, – говорит Эдгар. – Ассимиляция идет семимильными шагами. Даже я иногда забываю слова. В московской общине мало людей знают родной язык, поэтому при церкви существуют бесплатные курсы по изучению ассирийского языка.

Открыли национальный ансамбль

Сальби Азизова с мужем и детьми// из личного архива героини

Сальби Азизова родилась в Москве в интеллигентной семье. Ее отец работал переводчиком. Родственники переехали в Россию из Азербайджана в 1916 году. Сальби по образованию экономист, но сейчас занимается домашним хозяйством. Муж ее – предприниматель. Вместе они воспитывают 16-летнего сына и 23-летнюю дочь.

– Со своим мужем познакомилась на танцах. Я с детства любила танцевать. Основным движениям научили родители, а в 1990-х годах я еще ходила в ассирийский ансамбль «Шамирам», – рассказала 42-летняя Сальби. – Год назад меня пригласили преподавать национальные танцы в недавно созданный фольклорный ансамбль «Иштар». Сейчас у нас занимаются 40 детей от четырех до 15 лет, в том числе мой сын и дочь. Наши танцы похожи на русские хороводы. По большей части они зажигательные и веселые. Их танцуют на свадьбах и праздниках.

Ассирийцы отмечают около 12 праздников. Основные из них – Новый год (1 апреля), день Святой Марии (28 августа) и день Святого Георгия (23 ноября).

– В эти дни арендуем большие залы, приглашаем ассирийских музыкантов. Гости танцуют национальные танцы. Готовим национальные блюда и угощаем соседей и бедняков, – говорит Эдгар.

Все национальные праздники отмечаются и в церкви, куда могут прийти все желающие.

Источник

АССИРИЙЦЫ

Михаил Хамбешая, его жена, брат и дети — о церкви, шнурках, плащах и гуталине, чистильщиках обуви, дискотеках и о том, почему ассимиляция ассирийцам не нужна

Сергей Осипов

До Первой мировой войны ассирийцы в основном жили в районе своей исторической родины, Ассирийской империи, — это нынешняя Сирия, Ирак, Иран и юго-восточная часть Турции. Во время Пер­вой мировой войны они выступили против Османской империи на стороне России. И вот тут начались все беды: геноцид и все прочее — и они рассеялись по всему миру. Теперь живут и в США, и в Канаде, и в Западной Европе.

В Российской империи ассирийцы жили в основном в Закавказье. В Тиф­лисе еще до Первой мировой войны сформировалась мощная община: там действовали ассирийские церкви, даже было театральное сообщество организовано, в 1910 году состоялась первая премьера спектакля Мольера «Лекарь поневоле» на ассирийском языке. Равнинные ассирийцы, из Ирана, всегда считались искусными строителями — были лучшими мастерами альфреско, малярами, каменщиками, штукатурщиками. Все ­ровные дома и в Тбилиси, и в Баку по­строили ассирийцы. Наш отец был из­вестным мастером альфреско: разрисовывал Театр оперы и балета в Баку, многие кинотеатры и т.д.

В результате так они там и осели, в Тбилиси, в Баку, где работали их отцы, прадеды. И продолжали заниматься в основном строительством.

А ассирийцы из юго-восточной Турции жили высоко в горах, они так и назывались — горские ассирийцы. Они были пастухами и не могли себе найти работу в Закавказье, поэтому они шли дальше на север — в годы многие из них поселились в Ленинграде, в Москве, Воронеже, на Украине, частично в Краснодарском крае.

Так что в Москве в основном жили горские ассирийцы. А чем здесь могли заниматься пастухи? Естественно, они искали такую работу, которая была бы им доступна, которая могла бы прокормить. И массово занялись чисткой обуви. В го­ды появились обувные лавочки по всей Москве и в Ленинграде. И они неплохо зарабатывали! Они же не только чисткой занимались, но и продавали шнурки, гу­талин. Я даже читал интервью с одним банкиром-ассирийцем (одно время его женой была актриса Алика

Ассириец — чистильщик обуви
на Театральной площади

Смехова), и он рассказывал, что когда учился в школе, отец ему давал на завтрак копеек больше зарплата не позволяла. Зато по дороге в школу он подходил к своему деду, который чистил обувь на улице, и тот ему отсыпал пригоршню мелочи.

У горных ассирийцев близкое родство — семь колен. Вот, например, у Михаила Да­выдовича в семье было 10 детей, 5 братьев и 5 сестер. У равнинных не так, но тоже тесные племенные связи.

Мы — выходцы из Урмии, это северо-западный Иран. Бабушки и деды мои бежали оттуда в Первую мировую войну и с 1918 года жили в Тбилиси. Их там записали на русский манер: отца моего деда звали Иосиф, и мы стали Осиповыми.

В семье со стороны мамы было приня­то говорить по-русски, а в семье отца — только по-ассирийски. Школу я окончил русскую — это бывшая гимназия Левандовского, генерала русской царской ар­мии; там когда-то преподавал Павел Флоренский. Закончив школу в 1965 году, я поступил в Москве в медицинский институт. После армии защитил кандидатскую по лейкозу в Онкологическом институте им. Герцена. Лет 15 проработал в Кардиологическом центре академика Чазова. Защитил докторскую, руководил большим отделом. Стал ученым секретарем Экспертного совета по кардиологии при Президиуме Академии медицинских наук СССР. А в 1991 году, когда Советский Союз распался, наука как-то исчезла, и я стал заниматься практической работой: одно время у меня было издательство, мы выпускали медицинскую лите­ратуру; после этого организовали фонд «Клиника ХХI века». Все хорошо складывалось. Нам помогали и ЮКОС, и Альфа-банк. И очень помогала, находила спонсоров и так далее, супруга Касьянова Ирина. А когда он ушел с должности, некому стало помогать.

Сейчас я работаю врачом Театрально­го колледжа Олега Табакова. Ну я пенсионер уже, идти в науку бесполезно. А там настолько ребята отдаются этому искусству, что совершенно не думают о своем здоровье, такая у них бесшабашность, просто поразительно. Изумительные ребята.

Сейчас больше всего времени у меня уходит на театральную жизнь: директор нашего колледжа — одновременно директор МХТ им. Чехова. Он часто обращает­ся ко мне, если надо помочь кому-нибудь из артистов. Ну скажем, Евгений Миронов заболел, надо было срочно его поставить на ноги, а то спектакль горел.

Даниэль Хамбешая отрабатывает прием на тренировке по дзюдо

Ну и, конечно, всегда есть возможность по­смотреть прогоны, премьеры, так что все свободное время мы тратим на театр. Много с друзьями встречаемся. У нас уже лет существует клуб выпускников Второго медицинского. Мы часто собираемся, отмечаем праздники. Наши ребята сейчас академики, профессора, доктора наук. Причем клубные дни — это клубные дни, женщин не допускают, только мужики. А специально для жен делаем отдельные мероприятия.

Дети мои юристы. Старший два года подряд входит в рейтинг лучших юристов России по версии газеты «Ведомости». А младший окончил юридический, работал в Министерстве сельского хозяйства РФ, в 26 лет уже был начальником отдела, но понял, что там много не заработаешь: нужно или воровать, или сидеть на зарплате. Поэтому он ушел в коммерческую структуру, и сейчас генеральный директор строительной фирмы.

У меня один внук пока, от младшего. Жены у них хорошие, одна москвичка, другая из Ярославля. Есть племянники: Анна — клинический ординатор, будем думать о кандидатской диссертации, а Даниэль учится в Финансовой акаде­мии при Правительстве РФ, с золотой медалью поступил.

Я уже 46 лет в Москве. И всегда, куда бы я ни приехал, меня тянет обратно в Москву. В 1991 году, когда Союз еще не распался, я впервые попал в Америку. Я уже был доктором наук, и у меня была возможность остаться в Америке, нью-йоркские ассирийцы меня тормозили. Но я понял, что жить там не смогу.

Наши родственники, которых мы там встретили, удивились, что мы сохранили свой язык. Вообще к ассимиляции я отношусь негативно — хотя это жизнь, явление времени. Евреи вот свой национальный язык, в общем, потеряли, а мы рассе­ялись по миру раньше, чем они, но до сих пор говорим на своем языке. Службы в церкви ведутся на том языке, на котором написано ассирийское Евангелие, — и мы этот язык понимаем. Есть диалек­ты, но основа одна, язык общий. Какая бы ни была ассимиляция, но мы живем со сво­им языком 2 600 лет, это что-нибудь да значит. Конечно, мы много общаемся с други­ми московскими ассирийцами. В начале мы организовали ассирийский ­конгресс, я был его вице-президентом. Сейчас каждое воскресенье приходим в ассирийскую церковь на Дубровке — там в основном и встречаемся.

Мери Осипова

Пенсионерка, 58 лет

Я до 30 лет жила в Тбилиси. Окончила там русскую школу, потом Политехни­ческий — я инженер-строитель, мосты и тоннели моя специальность. В 1984 году, в январе, замуж вышла, приехала сюда — муж раньше меня в Москве жил. Познакомили нас друзья. Муж тоже ассириец — родители этого не требовали, но мы сами старались. Муж тоже мог выбрать девушку другой национальности, но женился на своей. Для нас очень много значит наша культура, быт, обычаи, язык, об­ряды. Все это сказывается на крепости семьи.

В семье и с родственниками мы говорим на ассирийском. Отец и с детьми на ассирийском говорит, да и я тоже, но когда учеба идет, занимаешься с ними, помогаешь и хочешь не хочешь — начинаешь говорить на русском.

В еде мы придерживаемся всех тех обычаев, которые были в Грузии: Обувная палатка на Садовой-
Черногрязской улице готовим и ас­сирийские блюда, и кавказские, грузинские. Долма и харисса — это же ти­пичная ассирийская еда. И хаш. У ассирийцев он с незапамятных времен был известен как ришатли, в переводе озна­чает «голова и ноги».

С продуктами у нас и в советское время не было проблем — из Тбилиси присылали и привозили полные сумки, — а сейчас и зелень, и приправы, все можно купить в Москве на рынке. Я хожу на Медведковский рынок — торговаться не торгуюсь, но общаюсь как постоянный клиент, мы знаем друг друга по именам, они мне все выбирают хорошее. Стоим, общаемся, сплетничаем. А недавно мы были на Дорогомиловском, я была ошеломлена — впечатление как будто на Тбилисском рын­ке нахожусь, море всего, разнообразие. Очень понравилось. Хотя продукты, конечно, не сравнить, наша молодежь не знает тех продуктов, которые виде­ли мы.

Друзей у меня больше ассирийцев, потому что я в Москве никогда не рабо­тала, круга своего не было. Разницы в общении в принципе нет, мы очень хорошо с русскими общаемся, просто я привыкла к своим.

Михаил Хамбешая

Я родился в Западной Грузии, в городе Миха-Цхакая, который сейчас называется Сенаки. Семья была большая, я всех помню: дедушка, бабушка, два дяди, тети — все в одном доме жили, человек 17. Сапожничеством занимались, бабушка дома сидела, готовила, воспитывала, дедушка работал. Отец в конце начале занимался торговлей, хоть это и был позор, заниматься спекуляцией. Был дефицит, и он привозил из России в Грузию лекарства. Его посадили за стрептоцид, дали 5 лет. Потом он тоже стал сапожником.

Кстати, в Тбилиси был грузинский ев­рей по кличке Чашка, который поставлял в Тбилиси любое лекарство. Нет в мире такого лекарства, которого нельзя было купить у Чашки. К нему даже члены ЦК ходили. И недавно я был в Тбилиси. Иду по району возле синагоги — и увидел аптеку, называется «Чашка».

Я в 1969 году закончил школу, поехал в армию, служил в морской авиации. А после армии, в 1975 году, приехал в Москву. Мне было 23 года. Смотрю, ­возле большого фонтана, где Большой театр, крутятся евреи, торгуют. Надо было рисковать, но если купишь обувь и продашь за 2 рубля — хватит денег на Два раза меня поймали, дали по 72 часа, но не из-за спекуляции, Ассирийский храм Мат-Марьям (Девы Марии) на Дубровке а из-за прописки. Потом я женился. К сожалению, жена умерла в 1979 году. А потом я случайно поехал в Тбилиси, познакомился с Мери, и через два дня мы поженились и приеха­ли в Москву. До этого я знал Сергея — на Тверской была мастерская, в которой ассирийцы собирались, общались, в до­мино играли. Но я не знал, что Мери — его сестра. В 1985 году я закончил заочное отделение в инженерно-строительном институте. Появились дети. Я днем работал, а вечером бизнесом занимался: у грузинских евреев были знакомые в ГУМе, и мы заранее узнавали, что завтра будут финские туфли или сапоги, югославские плащи. И рано утром вставали в очередь, а потом продавали приезжим. Сейчас неудобно это слово сказать — спекуля­ция. А на зарплату инженера с голоду помрешь.

В первой половине дела отлич­но пошли. Хотя бывало, что подставляли. Пытались перехватить бизнес друг у друга, подключали милицию, бандитов. Приходили жулики, требовали 30%. Это бросим, перейдем на другое — так получалось. Родственников было много, всем помогать надо. Я старший среди братьев, со мной все советуются.

Родителей мы похоронили здесь. Они тут очень страдали, хотели домой, но как их оставишь там, если им под 70 лет?

Я дома по-нашему говорил. Когда дети маленькие были, дома война была за то чтобы по-ассирийски говорить, — они все равно никуда не денутся от русского. Сейчас их не отличить от русских.

Даниэль Хамбешая

Студент Финансовой академии при Правительстве РФ, 21 год

Я всю жизнь провел в Москве. В 7 лет пошел в школу, в 8 на дзюдо. Уже ближе к классу я понял, что стоит идти на золотую медаль, чтобы были при­вилегии при поступлении. Я серьезно занимался спортом, но совмещать это с поступлением в серьезный вуз чисто физически было нереально. Поэтому в последнем классе я пожертвовал спортом, окончил школу с золотой медалью, поступил, куда и хотел, на «Финансы и кредит». После третьего курса выбрал специализацию — государственные и муниципальные финансы.

Сергей Осипов в своем врачебном
кабинете в Театральном
колледже Олега Табакова Я со второ­го курса заинтересовался взаимоотношениями федерального и регионального уровня: начал анализировать эффективность бюджетных трансферов. Ведь ни для кого не секрет, что в Чечню, например, вливаются огромные средства, а отдача минимальная. Я себя сейчас вижу в двух сферах: в банковской и в области финансов. Это не обяза­тельно должна быть государственная структура, но такой вариант вполне ­возможен — например, Министерство финансов или экономического развития. Но туда еще надо пробиться. Трудиться надо.

В Москве мне жаловаться не на что. Город большой, инфраструктура колоссальная, современная, отвечает всем сегодняшним потребностям, и моим в том числе. Никаких проблем в связи с национализмом я не испытывал. Одно дело, если ты выходец из Дагестана, из Чечни. Их в Москве много. А когда говоришь, что ты ассириец, возникает интерес. И можно рассказать про то, что несколько тысячелетий было такое государство. Люди слушают, им действительно интересно.

Мои друзья в основном русские. Са­мые близкие — со спорта. Раньше я считал, что еще есть школьные, институтские, а в беде познал, что те, с кем я об­щался только в спортзале, ближе тех, с кем я общался каждый день.

В клубы я не хожу, с этим строго: и родители ограничивают, и я не лю­битель ночами колбаситься. Я люблю тихо, спокойно посидеть с друзьями. Поесть роллы, попить апельсиновый сок, чай, пообсуждать спортивные темы. Музыка мне нравится разная, но больше такой клубный вариант — драм-н-бейс и треки к фильмам. В кино люблю жанр спортивной драмы, про бокс, бейсбол, — действительно за душу берут. И комедии. А читаю Lenta.ru, новостную строку на Mail.ru, Bankir.ru.

Анна Хамбешая

Я детский хирург, врач-ординатор. Родилась в Москве, и друзья у меня все школьные. Мы все живем в одном райо­не, всегда рады видеть друг друга, новости узнаем, общаемся в социальных сетях. Ходим обязательно на выборы. А лучшие подруги — институтские, мы с ними теперь реже видимся, но темы у нас общие — рассказываем друг дру­гу про работу, про отделение, в театры ходим. Ходили на новую сцену в Боль­шой театр, когда основная еще не была открыта. Билеты дорогие, но можно показать старый студенческий билет и пройти за 20 рублей на любой спектакль, куда билет стоит чуть ли не 5 000, а потом пересесть поближе. Я посмотрела балеты Парижской оперы, премьеры «Утраченные иллюзии», «Отражения». Еще мы сходили с дядей Сергеем Георгиевичем на «Дом» Гришковца. Очень жизненный спектакль. На «Пиковую даму» ходили в Театр им. Вахтангова, на «Дядюшкин сон» с Владимиром ­Этушем. Я не очень хорошо отношусь к современным постановкам, люблю, когда играют так, как написано в книге. А мой самый любимый актер — Александр Домогаров.

Еще хожу в кафешки, более доступные с финансовой точки зрения, — «Шоколадницы», «Кофеин». В клубы я не хожу, времени не хватает. Если время позволяет, я иду с семьей в общину. Другие молодые ассирийцы постоянно ходят на праздники, есть ассирийские дискотеки. Но я сама там не была, только на церковных праздниках. А с замужеством: ну если кто-нибудь найдет ум­ного взрослого ассирийца со стабиль­ной зарплатой и интересами — я соглас­на, найдите мне. А так не знаю, жизнь покажет.

Источник