учение католической церкви об откровении
Основные отклонения Римо-Католической Церкви от вероучения Вселенской Церкви
Собственно религиозных причин раскола две: стремление Римских первосвященников к абсолютной власти над Церковью и догматические уклонения от чистоты кафолического вероучения, среди которых важнейшим является изменение Никео-Цареградского Символа веры вставкой filioque. Оно прямо нарушает 7 правило III Вселенского Собора, которое определяет: «Да не будет позволено никому произносити… или слагати иную веру, кроме определенныя от святых отец в Никее граде со Святым Духом собравшихся».
Следующая группа явлений, способствовавших ослаблению церковного единства даже в то время, когда оно еще сохранялось, относится к области национальных и культурных условий. Мы имеем дело со столкновением двух наиболее мощных традиций античного мира — эллинской и римской. Народы эллинского мира поняли христианство преимущественно как свыше указанный путь к нравственному совершенству и спасению личности и к познанию Бога. Римляне же, как самый государственный в мире народ, как создатели образцового права, поняли христианство как программу общественного устройства. Где Восток видел философскую и моральную идею, там Запад создавал государственый институт.
Восточная Церковь не дерзала вносить что-то новое в соборные истины, стоившие ей таких трудов и испытаний. Именно Запад начал самочинно изменять их, и этот отход от соборно утвержденного учения разрешился расколом 1054 года.
Растущей самостоятельности, даже самодостаточности Запада сопутствовало истощение соборного начала в жизни Вселенской Церкви. После завершения эпохи Вселенских Соборов не стало удерживающего начала, и самочинные новшества Запада уже не привели к созыву нового Вселенского Собора, который мог бы оградить мир церковный.
В середине IX столетия Византия была потрясена только что пережитой борьбой с иконоборчеством и после его поражения образовалось две партии: «зилоты» или сторонники беспощадной борьбы с еретиками и стоявшие за снисходительное к ним отношение «икономисты».
Противоборство между этими партиями вылилось в ожесточенное противостояние патриархов Фотия и Игнатия, в котором самое активное участие принял Рим. Следствием этого стал разрыв отношений Востока и Запада, который прекратился лишь после Свято-Софийского Собора 879–880 гг. Одно из правил этого Собора подтверждало полное равенство епископов Рима и Константинополя.
В церковной истории существует точка зрения, согласно которой Рим сознательно обострял отношения с Востоком перед Великим расколом, добиваясь их разрыва. Для такого стремления были свои основания, ибо неповиновение Востока явно стесняло Рим, подрывало его монополию.
Поводом к окончательному разрыву в июле 1054 г. послужил очередной конфликт из-за церковных владений папы Льва IX и патриарха Михаила Керуллария. Рим в последний раз попытался добиться безоговорочного повиновения Востока, а когда стало ясно, что это невозможно, то папские легаты явились в храм Святой Софии и торжественно возложили на престол буллу отлучения от Церкви Михаила и его приверженцев. Абсурд происшедшего дополняло еще и то, что папа, от имени которого они произносили анафему, был уже мертв. После отбытия легатов патриарх Михаил Керулларий созвал Собор, на котором легаты и их «нечестивое писание» после рассмотрения были преданы анафеме. Следует заметить, что была предана анафеме не вся Западная Церковь, но лишь сами легаты.
Все восточные патриархи были извещены о принятых решениях окружным посланием и выразили им поддержку, после чего церковное общение с Римом прекратилось на всем Востоке. Никто не отрицал почетного первенства папы, установленного отцами, но никто и не соглашался с его верховной властью.
Вероучение Римо-католической Церкви
Римо-католическая Церковь до сих пор остается самым значительным христианским исповеданием, В 90-х годах насчитывалось около 900 млн. католиков, около 18 % населения земного шара, т. е. католичество исповедует каждый пятый житель Земли. Преимущественное влияние оно исторически сохраняет в Западной, Юго-Восточной и Центральной Европе. Римо-Католическая Церковь имеет также достаточно широкое распространение в США, где она, фактически, остается основным христианским исповеданием, которое еще сохраняет существенные признаки церковности. Католичество исповедуют около трети африканцев и большинство жителей Латинской Америки, хотя в последние годы все больше католиков из стран третьего мира примыкают к различным харизматическим протестантским течениям.
Основные отклонения Римо-Католической Церкви от вероучения Вселенской Церкви
Особенности римо-католической экклезиологии и учение о верховной церковной власти епископа Рима
Чтобы приблизиться к пониманию католичества необходимо выяснить общий исток его религиозного развития. Православный взгляд традиционно отмечает в веросознании католического Запада преобладание рационального начала, тяготение к умопостигаемости веры, стремление сделать христианство полностью доступным человеческому восприятию.
Это стремление происходит из естественной слабости человеческого сознания, которое легче воспринимает видимые проявления незримого Божественного бытия и стремится ограничиться ими. В результате такого упрощения земная составляющая вытесняет незримое и занимает его место. Это замещение отразилось в представлении о Церкви как о спасающей организации.
Православные исследователи связывают преобладание земного образа Церкви над ее таинственной природой с ущербным восприятием Третьего Лица Святой Троицы, которое развилось на Западе под влиянием filioque.
Самое очевидное отличие Римо-католической Церкви от учения Вселенской соборной Церкви состоит в том, что она признает над собой верховную власть епископа Рима — римского папы. Во время Своего земного служения таковым был Сам Христос, Который и теперь пребывает невидимым главой Своей Церкви. Но чтобы она не оставалась без видимого главы, Он поставил на земле Своего наместника ап. Петра, которому вручил полноту Своей власти над всеми верующими. Римский первосвященник имеет высшую и полную власть над всей Церковью, как в вопросах, касающихся веры и нравственности, так и в тех, которые касаются дисциплины и управления Церкви по всему миру. Своими постановлениями епископ Рима может определять не только внешнюю жизнь Церкви, но и устанавливать новые догматы. Папа неподсуден Церкви.
В основе такого представления о роли Римских епикопов лежит преемство первенства, которое они наследуют от апостола Петра. В свою очередь апостол Петр становится обладателем верховной власти над своими собратьями-апостолами и всей Церковью в результате своеобразного истолкования ряда евангельских отрывков, прежде всего: Мф.16 — обетование основать церковь на камне-Петре, особое обращение Спасителя к Петру после Тайной вечери (Лк.22, «утверди братьев твоих») и знаменитое троекратное испытание Спасителем любви Петровой в 21 главе Евангелия от Иоанна.
Следует признать, что епископ Рима пользовался особым положением в Древней Церкви, после того как пал Иерусалим в 780 г., но этот авторитет был явлением историческим, которое затем превратилось из братского отношения в господственное. В учении о власти папы выявилось стремление исказить сам образ Бога, олицетворить его в «вице-Боге» живом папе». Идея папства проистекает из стремления человеческого сознания к упрощению религиозных представлений, ибо для него гораздо легче заместить лик незримого и непостижимого Бога личностью Его земного, зримого наместника.
Возможность такого замещения избавляет человека от тяжкого бремени свободы. Именно это бегство от необходимости постоянно совершать свой духовный выбор и страшиться ответственности за него породило идею папы — человека, который делает выбор за всех.
Нельзя не признать, что организационные достоинства единоначалия в церковной жизни выдержали испытание бурной историей папства. Но ведет ли людей к спасению единовластное устроение?
Папская власть обеспечивает единство через общее подчинение единому главе; тогда как Православная Церковь полагает его основу в единстве Тела Христова, в всех верных, объединенных не единством власти, а единством таинств.
Догмат о вероучительной непогрешимости Римского первосвященника
Догмат о папской непогрешимости стал, по образному замечанию, «камнем преткновения и притчей во языцех» современного католичества. Хотя он был провозглашен сравнительно недавно, на I Ватиканском соборе 1870 г., но ни одно из заблуждений Римо-католической Церкви, за исключением инквизиции не порождало большего соблазна в христианском мире.
Христианскому сознанию Запада пришлось столкнуться с болезненными надломами в своем духовном развитии: инквизиция, Реформация, а затем Просвещение и антицерковные революции. Церковное сознание католичества согласилось переложить бремя духовного выбора и ответственности за него на римского первосвященника, предварительно наделив его непогрешимостью.
После окончания Собора часть представителей оппозиции объединились в старокатолическое движение для того чтобы возродить вероучение и жизнь Западной Церкви до Великого раскола. С попытками старокатоликов воссоединения с Православной Церквью для основания Поместной Православной Церкви Запада были связаны надежды православного богословия в прошлом столетии.
Суть: когда римский первосвященник говорит ех cathedra, т. е. как пастырь и учитель всех христиан, он в силу своей высшей апостольской власти, через Божественную помощь, обещанную ему в лице блаженного Петра, обладает непогрешимостью, которой Божественный Спаситель благоволил наделить Свою Церковь.
Православное богословие понимает непогрешимость Церкви как ее способность сохранять неизменно Христово учение, которое даровано всем людям на все времена. Православная Церковь исключает возможность догматического прогресса и развитие возможно лишь в степени усвоения богооткровенной истины, но не в ее объективном содержании. Церкви не дано обетование новых откровений.
Нельзя не заметить, что римские первосвященники никогда не пользовались правом вероопределения ex cathedra.
Учение об исхождении Св. Духа не только от Бога-Отца, но “и от Сына” (filioque)
В качестве богословского мнения учение о filioque возникло задолго до разделения Церквей. Оно исходит из своеобразного толкования ряда евангельских отрывков, в которых можно усмотреть указания на такое исхождение. Например, в Евангелии от Иоанна (15:26) Спаситель говорит: “Когда же приидет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, Который от Отца исходит,” и в Его словах усматривается прямое доказательство исхождения от Него Св. Духа, Которого Иисус обещает послать от Себя. Очень часто используются стих из Ин.20:22, когда Иисус “сказав это, дунул, и говорит им: приимите Духа Святаго” и слова ап. Павла в Послании к Галатам “Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего” (Гал.4:6), а также ряд других отрывков.
Следует учитывать, что евангельское представление о Третьем Лице Св. Троицы не отличается такой же полнотой и определенностью как ветхозаветное учение о Боге-Отце и новозаветное учение о Боге-Сыне. Значительное развитие это учение получило на II Вселенском Соборе, отцы которого вместо краткой никейской формулы “веруем и во Святаго Духа” дали развернутое определение “и в Духа Святаго, Господа Животворящего, Иже от Отца исходящего,” которое не дает оснований для разномыслии, впоследствии утвердившихся в западном богословии в учении об исхождении Его “и от Сына.”
Впервые filioque получило церковное признание в Испании, на Толедском соборе 589 г., причем, скорее по практическим чем догматическим соображениям. На этом соборе Православие приняли вестготы-ариане и для того, чтобы догматически восполнить арианское умаление троического достоинства Второго Лица Св. Троицы оно было усилено дополнительным троическим качеством изведения Св. Духа. Равночестное со Отцем участие Сына в изведении Третьего Лица Св. Троицы должно было утвердить в глазах ариан равное троическое достоинство Сына и Отца..
Решения Свято-Софийского собора на время приостановили догматизацию учения об исхождении Св. Духа “и от Сына.” В 1014 г. папа Бенедикт VIII включил filioque в западный символ веры и ускорил этим назревавшее разделение Церквей. Многие исследователи соглашаются в том, что истинной причиной раскола 1054 г. была не столько догматическая сторона учения об исхождении Св. Духа от Отца и Сына, сколько сам факт “посягательства на вселенское единоверие.”
Догматический смысл формулировки “чрез Сына” состоит в том, что такого рода исхождение Св. Духа “от Отца чрез Сына” отличается по своей природе от Его вневременного исхождения “от Отца,” в котором Он обретает Свое троическое бытие. Исхождение от Отца есть исхождение от Первопричины в пределах Св. Троицы, тогда как исхождение “чрез Сына” понимается православным богословием как “энергийное сияние,” исхождение Св. Духа из пределов Св. Троицы для благодатного освящения мира.
Нам известно, что Первое Лицо Св. Троицы является причиной бытия Сына и Св. Духа, внутренняя же жизнь Божества недоступна человеческому определению. Богословие может только утверждать, что в Боге Три Ипостаси одинаковой совечности, и что Одна из Них — причина бытия Двух Других. Об остальном блж. Августин говорил, что “это не может изъяснить язык даже ангельский, а не то человеческий”.
Блж. Августин говорил Св. Духе как “о самом общении Отца и Сына и, … той самой божественности, под которой разумеется … взаимная любовь между собою Того и Другого.” В данном случае мы опять-таки видим указание на личное, ипостасное свойство Третьего Лица Св. Троицы, соотнесенное с бытием двух первых Лиц и Св. Дух становится как бы зависимым, служебным Лицом Св. Троицы, Его собственное ипостасное бытие угнетено.
Соблазн filioque состоит, прежде всего в том, что вносится разделение в единую Первопричину бытия лиц Св. Троицы, Которой является Бог-Отец. Появляются два источника троической жизни: Отец, рождающий Сына и Отец вместе с Сыном, изводящие Св. Духа. Становится непонятным, как можно мыслить Бога-Отца Единой причиной видимого и невидимого мира, если рядом с Ним будет существовать сопричина, хотя бы и в лице Сына.
Учение Римо-католической Церкви о первородном грехе и первозданной праведности
Особенности католического богословия в учении о первородном грехе исходят, прежде всего, из его взгляда на природу человека как таковую, когда она находилась, по выражению схоластиков, в “состоянии чистой естественности.” Это естественное состояние было изначально противоречивым, ибо душа человека, созданная по образу и подобию Божию, устремлялась к Творцу, но вступала в столкновение с низменными побуждениями его физической природы.
Естественная двойственность природы первых людей преодолевалась особым Божественным воздействием. Райское совершенство человеческой природы не было ее естественным состоянием, оно поддерживалось особым сверхъестественным воздействием “первозданной благодати.”
Благодать мыслится как отчужденное действие Бога, независимое от человека и непричастное ему, ибо совершенная благодать Божия не может стать частью его полугреховной природы. Она искусственно имплантируется в душу человека, не изменяя ее содержания, а лишь сдерживая врожденное противоборство плоти и духа. Грехопадение лишило природу человека этого укрепляющего воздействия Божественной благодати, и она возвратилась в свое естественное состояние, подверженное борению духа и плоти. Благодать была изъята из души человека, и в этом состоянии человек несет бремя гнева Божия за ее утрату.
В католическом миросозерцании не столько человек изменяет свое отношение к Богу после первородного греха, сколько Бог изменяет отношение к Своему творению. Человек лишается благодатной милости Бога, Который удаляется от Своего творения. Мы вновь возвращаемся к образу Ветхозаветного Бога-Судии, Который поставил ангела Своего с огненным мечем у врат рая и отсек от Себя человека.
Православие никогда не решалось видеть в Боге вражду к человеку. По словам свт. Иоанна Златоуста: “Не Бог враждует против нас, но мы против Него. Бог никогда не враждует.” Не Бог отдаляется от человека, но человек уходит по стопам блудного сына на страну далече, не Бог полагает ветхозаветную вражду между Собою и родом человеческим, а человек отвергает неизменную любовь Божию. Такое понимание природы первородного греха в основе своей сохранилось в Католической Церкви доныне.
В Православии человек мыслится изначально совершенным творением Божиим, чуждым всякого греха и разделения духа и тела, пребывавших в гармонии и общении с Творцом. Первородный грех исказил первобытное совершенство человеческой природы, помрачил образ Божий в ней и в прародителях, стал наследием всего человечества. После падения человеческая природа находится в противоестественном состоянии, она приобрела наклонность ко греху, прежде чуждому, стала подвержена смерти, возникло раздвоение устремлений души и тела.
Римо-католическое учение о спасении
Что может человек предложить Богу в возмещение за свои грехи? Очевидно, только своими добрыми делами он может снискать благоволение Божие, мерой добрых дел человек деятельно участвует в собственном спасении, основой которого служит искупительная жертва Христа.
При всей видимой логической стройности такого взгляда на спасение человека он оказал разрушительное воздействие на церковное сознание и послужил прямым поводом к возникновению Реформации с ее учением о спасении только верой.
Веросознанию Православия чужда сама мысль о правосудии Божием, которое не может простить ни одного греха без соответствующего удовлетворения и превращается в католической схоластике в некую независимую от Бога силу. Православное понимание спасения исходит из идеи Бога, Который превосходит в Своем добре человеческие понятия о неизбежном воздаянии и не требует удовлетворения за грех. Источником наказания за содеянные прегрешения является не неумолимая правда Бога, не ответ Его оскорбленного правосудия, а сила греха, проклятия и смерти, следствие губительного соприкосновения со злом, которому человек подвергает себя в греховном отпадении от Бога.
Понимание спасения исходит из стремления к взаимной выгоде. Бог и человек вступают в своего рода сделку, лишенную нравственного отношения друг ко другу или “правовой союз“: человек приносит Богу свои добрые дела, а Бог удовлетворяет ими Свою справедливость. В католичестве спасение мыслится, прежде всего, как избавление от наказания за грех, а не от самого греха. Само спасение, в данном случае, не требует внутреннего изменения человека.
Мариальные догматы Римо-католической Церкви
Частью вероучения Римо-католической Церкви стали два новых догмата: о непорочном зачатии Девы Марии и о Ее телесном вознесении на небо, получивших название мариальных.
Особое почитание самого зачатия Пресвятой Богородицы в Западной Церкви связано с причинами более историческими чем догматическими. Оно приобрело распространение в XI веке и совпадает с окончательным утверждением обязательного целибата папой Григорием VII.
В дальнейшем почитание Богородицы получало все более широкое распространение и получило окончательное догматическое признание в 1854 г., когда папа Пий IX провозгласил учение о непорочном зачатии Пресвятой Девы Марии догматом Римо-католической Церкви.
В основе этого догмата лежит представление о том, что “для того, чтобы воплотится и стать “совершенным человеком” Божественное Слово нуждалось в совершенной природе, не зараженной грехом”. Для этого необходимо было присвоить Матери Господа нашего непричастность наследуемому нами первородному греху. Поэтому догмат о непорочном зачатии устанавливает, что, несмотря на естественный образ своего рождения, Пресвятая Дева по особому благодатному дару свыше уже от утробы матери пребывала в совершенном и безгрешном состоянии. Ей был возвращен дар освящающей благодати, которого человек лишился в грехопадении, ибо Сын Божий прежде Своего воплощения и крестной смерти распространил искупительное ее действие на Свою Пречистую Матерь и избавил Ее Своей волей от власти греха.
Непорочное зачатие, кроме того, разрывает природную связь Девы Марии с родом человеческим, ибо “если бы Пресвятая Дева была изолирована от остальной части человечества …, то Ее свободное согласие на Божественную волю, Ее ответ архангелу Гавриилу утратили бы свою историческую связь, … тогда была бы разорвана преемственность святости Ветхого Завета”. Происходит разрыв человеческой истории произвольным вмешательством Бога, пришедшего спасать нас вне нашей готовности и согласия. Если святость Марии невольна, она не принадлежит Ей и не может служить конечным выражением праведности всего Ветхого Завета, подготовившей приход Мессии.
Через восемьдесят лет после провозглашения догмата о папской непогрешимости, папа Пий XII воспользовался правом непогрешимого учительства и 1 ноября 1950 г. своей энцикликой провозгласил ех cathedra, что “для умножения величия славной Богоматери, … мы провозглашаем, что … Непорочная … Матерь Божия Мария, по скончании Своего земного жизненного поприща, была душой и телом воспринята в небесную славу.”
Догмат о телесном вознесении Девы Марии на небо является необходимым догматическим дополнением учения о Ее непорочном зачатии. Действительно, если Приснодева была свободна от первородного греха, то естественно заключить, что Она оказалась свободной и от его последствий — смерти и тления, уподобившись непорочному бессмертию прародителей.
Более известно течение морталистов, которые утверждают, что Богоматерь была взята своим Сыном на небо после кратковременного состояния смерти.
Смысл этих наименований заключается в следующем. Иисус Христос есть Глава Церкви, составляющей с Ним единое Тело. Мать Иисуса Христа является, таким образом, Матерью Главы Церкви, духовного родоначальника возрожденного человечества.
Если мы обратимся к древним литургическим текстам, особые молитвы к ней появляются лишь в V веке, но уже в эпоху Средневековья достигают таких излишеств, что потребовались ограничивающие постановления папского престола.
Как ни парадоксально, но столь обостренное внимание к личности Богородицы проистекает из того глубинного искажения идеи и образа Бога, которому Он подвергся в религиозном сознании католичества. Основной причиной этого мариологического воодушевления является утрата в средние века католиками восприятия Христа Иисуса как Спасителя и превращение облик Царя, Судии, законоположителя и мздовоздаятеля.
Образ Бога как Великого Инквизитора неизбежно порождал отторжение. Человек боялся Бога и не верил, что Он может услышать его молитву, поэтому религиозное чувство католика легче обращается к Богородице, в Которой оно видит такого же человека из плоти и крови, но приближенного к Престолу Господню и потому способного донести до него молитву грешника.
Учение Римо-католической Церкви о Священном Писании и Священном Предании
В современной католической традиции существуют три равноправных источника веры: Свщ. Писание, Свщ. Предание и учительство Церкви, из которых ни один не может существовать без других. Все это дает возможность оправдать самые серьезные изменения в церковной жизни, понимании истин веры и слова Божия.
Признаются Вселенскими многие соборы, которые не получили признания неразделенной Церкви или проходили уже после Великого раскола. Достоинство Свщ. Предания присвоено целому ряду постановлений этих соборов и церковной власти, которые образуют свод символических книг Римо-католической Церкви, т. е. нормативных вероучительных документов.
Римо-католическое учение о таинствах
Римская Церковь, как и Православная сохранила все семь таинств, но почти в каждом из них появились изменения, развившиеся, как правило, уже после разделения Церквей.
Традиционное понимание природы таинств состоит в их правильном совершении законно поставленным священнослужителем и во внутренней готовности к ним человека. Объективная сторона, таким образом, служит условием для действительности таинств, субъективная — для их благодатной действенности. Действительность таинств, таким образом, не зависит от личного достоинства того, кто совершает, но его действенность прямо связана со степенью веры и нравственного состояния человека, приступающего к таинству. Отношение человека может изменить действие таинства и обратить в осуждение для недостойно приступающего к нему. Но постановление Тридентского Собора гласит, что “благодать получается не по вере или заслугам лица действующего (совершающего таинство) или воспринимающего, но по существу самого таинства.” По словам определения этого Собора “opus operatum,” что означает “в силу сделанного,” это учение и получило свое название..
Другие отличия: в чине мессы опущена молитва призывания Св. Духа (эпиклеза) в Евхаристическом каноне и моментом пресуществления считается произнесение установительных слов Спасителя, вместо квасного хлеба употребляются опресноки, миряне на Западе причащаются только под одним видом и не допускаются к причастию младенцы.
Учение о времени пресуществления Св. Даров возникло в XIV в. в схоластическом богословии, но окончательно утвердилось лишь в XV столетии. Тогда же оно стало предметом серьезных споров и вызвало в греческом богословии целую волну полемики.
В основе такого взгляда первоначально лежало мнение о том, что более подобает верить освящению Св. Даров словами Господа “приимите ядите…” и “пиите от нея вси…,” чем молитвой священника.
Для восточной литургической традиции, в целом, весьма важным представляется обращение к Богу в молитве призывания Св. Духа, совершаемое в предстоятельстве священника: “и просим, и молим, и мили ся деем, ниспосли Духа Твоего Святаго.” Парадоксально, но именно эта часть евхаристического канона, оказалась лишней в западной литургической традиции из-за филиокве, принижения третьего лица Св. Троицы.
В употреблении в Евхаристии опресноков Римо-католическая Церковь исходит из предположения о том, что Спаситель совершил Тайную Вечерю в первый день опресноков и, следовательно, не мог использовать квасной хлеб, но это предположение не находит достаточных оснований в Св. Писании и Предании церковном.
В таинстве крещения отличие католической традиции от православной наблюдается в крещальной формуле и в способе совершения этого таинства. Вместо слов “Крещается раб Божий во имя Отца, аминь, и Сына, аминь, и Св. Духа, аминь: ныне и присно и во веки веков, аминь,” католический священник произносит более отягощенную его личным участием формулировку: “Я крещаю тебя во имя Отца и Сына и Св. Духа. Аминь.”
Общепринятой формой совершания крещения в Католической Церкви признано не погружение, а обливание. Это приводит к потере символического смысла таинства, предполагающего переход из ветхой жизни в новую через образ смерти и обновления, которым является полное погружение в воду.
Таинство миропомазания в католической традиции называется конфирмацией и совершается епископом через помазание миром и возложение рук по достижении крещенными совершеннолетия, обычно в 14 лет.
В таинстве священства основное отличие Римской Церкви состоит в требовании обязательного безбрачия для лиц священного сана и в учреждении кардинальского сана.
Нет нужды говорить о том, что безбрачие духовенства в Католической Церкви было и остается совершенно неоправданным нововведением, которое прямо противоречит Свщ. Писанию и Преданию Церкви. Свщ. Писание прямо свидетельствует, что, по крайней мере, двое из апостолов — Петр и Филипп были женаты, таким образом, сам основатель Римской кафедры не соответствует ее каноническим требованиям. Известно указание ап. Павла о единобрачии всего духовенства (1Тим.3:2,4,12).
Печальнее всего, что истинной причиной введения целибата в Римской Церкви были отнюдь не чрезмерные аскетические устремления, а вполне практический расчет — достичь максимального контроля над духовенством, лишив его всех личных привязанностей. В основе целибата лежит не отрицание достоинства брака самого по себе, а требование полностью посвятить себя церковному служению, которое не оставляет места личной жизни.
Учреждение и развитие института кардиналов также отражает в себе особенности католической экклезиологии; в порядке церковной иерархии кардиналы следуют сразу за папой, они выше епископов. Коллегия кардиналов выбирает из своей среды римского понтифика. Первоначально кардиналами могли быть в равной степени епископы, священники и даже диаконы, лишь начиная с 1962 г. звание кардинала соединяется с епископским саном; закономерный вопрос, а чем же тогда они отличаются от простых епископов и в чем особый смысл кардинальского служения.
Таинство брака Католическая Церковь считает нерасторжимым, хотя в определенных случаях он может быть признан недействительным. Совершителями таинства здесь выступают сами брачующиеся, священник выступает более как свидетель, что также не вполне согласуется с природой этого таинства, которое в ранней Церкви скреплялось и освящалось евхаристической Чашей.