в каких направлениях отразилось учение лосева
Системный плюрализм философии Алексея Фёдоровича Лосева
Азе Алибековне Тахо-Годи
У дивительный феномен Лосева, которого по праву называют «последним классическим мыслителем», уже давно приковывал к себе внимание, еще при жизни ученого и философа, дожившего почти до 95 лет. Его книги, издававшиеся с 1960-х годов большими тиражами, быстро становились библиографической редкостью, хотя официально внимание к Лосеву не поощрялось до перестроечных времен. Как и А. Блок, по стихотворению Б. Пастернака, Лосев
не изготовлен руками
И нам не навязан никем.
Что же понимается Лосевым под диалектикой? Он ведь жил в то время, когда изучение «диалектического материализма» было строго обязательным, а сама диалектика трактовалась в духе «всепобеждающего учения» Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина (последнего, правда, — до 1956 г.). Диалектика, выдаваемая за марксистскую, оправдывала всё, что было угодно партийному руководству. Диамат превращал диалектику в субъективистскую софистику, обслуживающую прагматические интересы номенклатуры, и этим компрометировал само понятие «диалектика».
Руководствуясь этой диалектикой, Лосев не ограничивает мир идеальным эйдосом. Идеальное предполагает существование «иного» — материального. Неприятие Лосевым материализма вызвано не признанием существования материального. Он сам признает это существование. Он отрицает «материалистическую мифологию», поскольку она, вопреки диалектике, совершенно отрицает «идеальный мир». (Заметим, что в 1920-е годы воинствующий материализм и атеизм отбрасывал даже понятие «душа»!).
Лосев своими работами 1920-х годов, говоря военной терминологией, «вызвал огонь на себя». Дело не только в том, что молодой философ не проявил никакого желания и намерения приспособиться к господствующей тогда идеологии, но он вступил в, казалось, донкихотскую схватку с этой идеологией, особенно в «Диалектике мифа». Там Лосев прямо характеризует марксистско-ленинскую идеологию как «коммунистическую мифологию», вспоминая, как и сами ее основоположники писали, что по Европе бродит «призрак коммунизма». Он иронически реконструирует мифологическое сознание вульгарного марксизма, выявляет его логические противоречия и философскую примитивность. В конце 1920-х — начале 1930-х годов этого было уже более чем достаточно для расправы. Ветряная мельница зацепила Дон Кихота, оторвала его от земли, а затем бросила наземь.
К его счастью, маховик террора раскрутился в полную силу чуть позже. Однако, Лосеву, освобожденному в 1933 г. по инвалидности, философией заниматься было строжайше запрещено. Оставалась классическая филология и эстетика, в которой теоретическая деятельность не была столь жестко регламентирована, как в чистой философии, и даже среди марксистов шли споры по важнейшим эстетическим проблемам.
Публикация раннего Лосева в 1990-е годы и посмертно изданные книги «Страсть к диалектике», «Владимир Соловьев и его время» и многие другие его труды, а также архивные материалы вызвали новую волну интереса к Лосеву и споры о характере его философских воззрений.
Предметом дискуссионного обсуждения стал вопрос, что же представляет собой в философско-методологическом отношении этот «поздний Ренессанс» «последнего классического мыслителя»? Как соотносится поздний Лосев с ранним? Стал ли «поздний» Лосев марксистом? Если в книгах 1920-х годов он отважно называл диалектический материализм «вопиющей нелепостью» и видел в марксизме противоречивую «мифолого-догматическую систему», то в книгах и статьях 1950-х и последующих годов имеется множество ссылок на произведения «классиков марксизма-ленинизма», декларирование их методологической важности. Представления о том, что Лосев «сломался» и получилось таким образом два Лосевых, довольно распространены.
Что же все-таки было на самом деле? Было два Лосевых или каким он был, таким и остался? И кем в таком случае был единый Лосев?
Но Лосев оставался Лосевым. Он не перестал быть верующим и убежденным православным христианином и философом, верным феноменолого-диалектическому методу. Обратимся к книге, изданной в 1976 г. и посвященной предмету его постоянного философско-эстетического интереса — проблеме символа. Название ее несет печать компромисса: «Проблема символа и реалистическое искусство». Ограничение искусства «реалистическим искусством» — дань времени и издательству. Но в самой-то книге такого ограничения нет! Трактуя природу символа, Лосев не кается в своих прошлых идеалистических прегрешениях, не предает некогда использованный им феноменологический подход, хотя и не ссылается на Гуссерля. Лосев по существу верен своим принципам феноменолого-диалектического исследования.
Что касается отношения Лосева к марксизму, то необходимо, по нашему мнению, иметь в виду ряд обстоятельств. Ссылки на произведения так называемых «классиков марксизма-ленинизма» сами по себе не свидетельствуют о реальном мировоззрении. Они у Лосева, и у многих других серьезных ученых носили характер «принудительного ассортимента»: без этого их работы просто бы не публиковались. Близко знавшие Лосева имели возможность убедиться в том, что слепой мудрец хорошо видел, что происходило вокруг.
Но с другой стороны, отношение Лосева к марксизму изменилось по сравнению с 1920-ми годами. И это изменение было вызвано не только соображениями конъюнктурного порядка. Во-первых, надо иметь в виду, что расхожий марксизм 1920-х годов носил вульгарный характер, в частности вульгарный социологизм претендовал на звание марксистской социологии, эстетики, литературоведения, искусствознания. Во-вторых, только во второй половине 1950-х годов стали известны философско-экономические рукописи Маркса, которые показывали гуманистические потенции возникавшего марксизма. В-третьих, стало ясно, что в самом марксизме есть ряд течений, подчас резко полемизировавших друг с другом, и Лосев, внимательно следивший за острыми дискуссиями в философии и эстетике людей, называвших себя «марксистами», поддержал те течения, которые, по его мнению, продолжали лучшие традиции мировой философской мысли. Об этом свидетельствует статья «Эстетика», опубликованная в 1970 г. в 5-м томе «Философской энциклопедии». Лосев выражал дифференцированное отношение к различным направлениям в советской эстетике 1960—1970-х годов и одобрял исследования проблемы эстетической ценности и художественной специфики искусства, над которой он работал сам еще в 1920-х годах.
Леонид Столович
почетный профессор Тартуского университета,
Эстония, Тарту
losev-library.ru
А.Ф.Лосев родился 10 сентября (по старому стилю) 1893 года в городе Новочеркасске. Младенца крестил его родной дед, протоиерей о.Алексий Поляков, настоятель храма в честь св. Михаила Архангела. Отец бросил семью, когда сыну было всего три месяца, так что воспитанием мальчика занимались дед (умер в 1900 году) и мать, Наталья Алексеевна Лосева, женщина религиозная, строгих моральных принципов. Оба они заложили в Алёшу твердую веру в Бога, любовь к Всемогущему Творцу, и эту любовь, и эту веру Лосев пронёс через всю долгую жизнь (он прожил 95лет). Позже, в студенческие годы, в одном из писем Лосев с гордостью скажет о своей матери, что именно она сделала «из жалкого, хрупкого дитяти юношу, честно трудящегося и стремящегося оправдать своё название христианина».
В гимназические годы юный Лосев пишет сочинения, касавшиеся философско-религиозных проблем. В 1909г. он пишет сочинение «Атеизм, его происхождение и влияние на науку и жизнь», в котором обличал атеистов на основе современных научных исследований.
За несколько дней до смерти в своей последней работе «Реальность общего» Лосев с любовью вспоминал родную гимназию и ее домовую церковь, посвященную свв.Кириллу и Мефодию, просветителям славян.
Ко времени окончания гимназии, которую Алексей окончил с золотой медалью, он, по его собственному признанию, был уже готовым философом и филологом-классиком, т.е. знатоком греческого и латинского языков, а также античной литературы. В 1911 году Лосев поступил в Московский университет. Юный студент погрузился в науку, в философию, в стихию музыки. В 10-е годы Лосев принимал участие в работе двух научных обществ: в психологическом обществе при Московском университете и религиозно-философском имени Владимира Соловьева, которое собиралось в доме известной меценатки М.К.Морозовой. Здесь он познакомился с такими известными философами, как о. Павел Флоренский, Н.А.Бердяев, С.Л.Франк, о.С.Булгаков, князь Е.Н.Трубецкой.
В это время Лосев продолжал изучать тогдашние философские учения, в том числе теоретические трактаты и литературно-критические статьи Владимира Соловьева. Особенно поразила молодого Лосева мысль Соловьева о том, что если брать действительность в целом, то она превышает каждую отдельную вещь, хотя в то же самое время и не может не отражаться на каждой отдельной вещи. Это учение о всеединстве Лосев будет развивать и проповедовать на протяжении всей жизни.
Во время войны Лосев продолжал занятия в университете, постоянно посещал университетский храм в честь великомученицы Татианы. Интересны дневниковые записи молодого Лосева о Боге, о религии, о своём мироощущении. Дневник, который девятнадцатилетний студент вел в то время, наглядно свидетельствует о том, что на первом месте у него всегда был Бог. Вот отрывки из этого дневника.
В 1921 году было отменено преподавание древних языков. Распались старые философские общества. Философия оказалась ненужной новой власти. Благодаря тому, что Лосев был известен в Москве как музыковед и искусствовед, он был приглашен в Московскую консерваторию преподавать эстетику (1920-1930гг.) и стал действительным членом Государственной Академии художественных наук, а также профессором Государственного института музыкальной науки.
Знание иностранных языков (греческого, латинского, немецкого, английского, французского, итальянского, польского, чешского) давало Лосеву возможность читать первоисточники в подлиннике. Господь наградил Лосева многими талантами, острым умом, замечательной памятью, исключительной работоспособностью, умением сохранять присутствие духа в самых трудных ситуациях, в которых он всегда уповал на милость Творца.
В 1954 году умерла Валентина Михайловна. Она прожила короткую, но светлую жизнь. Через год Лосев зарегистрировал брак с Азой Алибековной Тахо-Годи, бывшей аспиранткой Алексея Федоровича и любимицей семьи, долгое время жившей в доме Лосевых на правах помощницы и духовной дочери. Нужно ли говорить о том, что это был духовный брак. Аза взяла как бы шефство над слепым одиноким стариком.
Значительный вклад Лосев внес в такие науки, как философия, филология, эстетика, история, искусствоведение, лингвистика. Занимался вопросами музыковедения, психологии, литературоведения, математики, астрономии. Его можно по праву назвать ученым-энциклопедистом, оставившим яркий след в истории человеческой мысли. Я же коснусь только его религиозных воззрений, его религиозной убежденности. Вот некоторые цитаты из его произведений:
«Религия всеобъемлющая. Философия нужна для ее осмысления».
«Вера начинается с того момента, когда ты знаешь, что Бог добр, Бог есть абсолютная любовь, а мир лежит во зле».
«Личность живет и материально, и идеально».
Лосев открыто призывал к объединению усилий науки и религии, а его любимым афоризмом было высказывание: «Верую, потому что максимально разумно».
В искренность атеистов Лосев не верил. «Неверующий подобен кроту, который не знает, куда ведёт его нора, крот роет вслепую».
Сотворенный Богом мир имеет цель: соединить человека с Богом. Бог непознаваем в рационалистическом смысле. Но именно телесность является исходным условием духа. Бог и человек сливаются в Одно. Энергические сверхцели задаются Богом.
«Сегодня душа моя празднует свой светлый праздник. Разве мы что-нибудь знаем, для чего дано страдание и для чего радость? Не нам, не нам, но имени Твоему!»
«Всё искусство, с Бетховенами и Вагнерами, есть ничто пред старознаменным догматиком «Всемирную славу» или Преображенским тропарем и кондаком, и никакая симфония не сравнится с красотой и значением колокольного звона».
Когда Лосева спросили (1980г.), был ли он счастлив в жизни, он ответил: «Самое сильное счастье я знал, когда отстаивал всенощную, длившуюся несколько часов, и еще, такое счастье, когда слушал Вагнера».
«Есть акафисты Иисусу Сладчайшему, акафисты всем святым. Но более потрясающего, чем акафист Божией Матери и Иисусу Сладчайшему нет. Замечательное богословие и замечательная поэзия. Особенно если читать по-гречески».
«Настоящая служба только в монастыре. И, конечно, теперь русский мужик ничего этого не знает. Но я тот мужик, который еще захватил конец, и с этими воспоминаниями я живу всю жизнь».
«Во всей истории культуры я не нахожу более глубокого и содержательного достижения человеческого духа, как практика и молитвенное состояние аскета на высоте его умного делания. Тут уже музыка самого бытия человека. Молящийся старается привязать молитву к своему дыханию, чтобы уже сам организм начинал жить этой музыкой небесной любви».
В условиях жестокой цензуры Лосеву приходилось маскировать свои мысли, приводить в работах цитаты классиков марксизма-ленинизма. В его работах часто встречаются философские термины: Первозданное, Одно, Сущее, Абсолют, Слово, Символ, Имя. Понимающему читателю сразу становилось ясно, что под этими словами подразумевается Бог. Под видом изучения античной эстетики, слова и символа он проповедовал философию Имени как изначальной сущности мира. Во всём, что случается с каждым человеком и с миром в целом, Алексей Федорович усматривал тайну Божию и в каждом конкретном случае повторял: «Значит, это Божья воля такая».
В 1980-х годах тяжело больной Лосев уже открыто говорил своим последователям о своей вере. На склоне лет Алексей Федорович сожалел о том, что ему уже поздно переключаться на богословие, а потому придется продолжать заниматься античностью. По словам А.Тахо-Годи, Лосев и в последние годы жизни имел духовника. Он исповедовался, причащался, и это было для него огромным счастьем.
Скончался Алексей Федорович 24 мая 1988 года, в день свв. Кирилла и Мефодия. Отпевали его по православному обряду. Похоронили на Ваганьковском кладбище в Москве. Ежегодно в дни его памяти на его могиле служат панихиды. Этот уникальный человек разделил со своей Родиной и своим народом их беды и жестокую судьбу.
Алексей Федорович был строгим руководителем, частенько меня бранил, если ему не нравилось что-то в моей работе, заставлял переделывать уже написанное. Я старалась учитывать его замечания и устранять недостатки в диссертации. Слава Богу, его строгость пошла мне на пользу, и я вовремя защитилась: первого октября 1968 года окончился срок моей учебы в аспирантуре, а 18 ноября того же года состоялась защита диссертации. В своей книге «Лосев» Аза Алибековна пишет обо мне (правда, не называя фамилии): «Давал А.Ф. темы по истории языкознания. Так, одну из аспиранток он направил на изучение грамматики Барсова (ХУ111в.). Работа оказалась настолько плодотворной, что, когда пришло время издать в Академии наук замечательный труд Барсова, его поручили бывшей диссертантке Алексея Федоровича (Аза Тахо-Годи. Лосев. Серия «Жизнь замечательных людей». М., 2007г., с. 290).
На заседаниях кафедры Лосев сидел молча, с неподвижным лицом. Казалось, он дремлет или же глубоко погружен в себя. Теперь уже от Азы Алибековны стало известно, что он постоянно творил про себя Иисусову молитву. После отчета преподавателя или аспиранта о проделанной научной работе начиналось обсуждение их доклада. Когда слово предоставлялось профессору Лосеву, то он высказывал мудрые мысли (поражала его эрудиция) относительно содержания доклада, свидетельствовавшие о том, что он внимательно слушал выступавшего, вникал в суть доклада.
В 60-е годы Лосев изучал структурные методы в лингвистике. Его захватила идея объединения классической и структуральной лингвистик, и он написал труд «Введение в общую теорию языковых моделей». В год окончания мной аспирантуры эта книга вышла в свет (М., 1968). Мне было поручено вывезти тираж книги из типографии в Монино, что я и сделала.
После защиты кандидатской диссертации я решила, как это было принято в те годы, отпраздновать это событие в московском ресторане и пригласить на банкет своего научного руководителя и заведующего кафедрой, а также друзей-аспирантов. Но профессор Василенко И.А. отказался идти в ресторан: видимо, боялся показываться на публике в обществе опального профессора Лосева. Жена Василенко, Ирина Матвеевна, благосклонно ко мне относившаяся (работала на нашей кафедре секретарем), предложила организовать вечер у них дома. Лосев пришел в сопровождении Азы Алибековны. На вечере присутствовала моя мама. Никого из посторонних не было. Дальнейшие обстоятельства в моей жизни сложились так, что больше я с Лосевыми не общалась. Но теперь я в молитвах поминаю инока Андроника и инокиню Афанасию, подаю в храме записки об их поминовении. Царство им Небесное!
Мария Павловна Тоболова, кандидат филологических наук, доцент
Список использованной литературы:
1. Аза Тахо-Годи. Лосев. Серия «Жизнь замечательных людей». М., 2007г.
2. Сб. А.Ф. Лосев и культура ХХ века. М. 1991г.
3. Лосев А.Ф. Форма. Стиль. Выражение. М., 1995г.
4. Лосев А.Ф. Этика как наука. Ж. «Человек», 1995, № 2.
5. Лосев А.С. Страсть к диалектике. М., 1990г.
6. Лосев А.Ф. Бытие. Имя. Космос. М., 1993г.
7. Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской православной церкви ХХ столетия. Кн.2, с. 477.
8. Лосев А.Ф. Из воспоминаний. ж. «Студенческий меридиан», 1990, № 5.
9. А.А.Тахо-Годи. А.Ф.Лосев и Г.И.Челпанов. ж. «Начала»,1994, №1.
10.Сигитов С.М. Монографические очерки по философии музыки: Флоренский, Лосев, Яворский, Асафьев. СПб, 2001
11.Троицкий В.П. Разыскания о жизни и творчестве А.Ф. Лосева. М., 2007 г.
Об основах учения А.Ф. Лосева о символической реальности
Из неопубликованной книги «Алексей Лосев и разгадка двадцатого века»
Разум на пороге символической реальности
Адресуясь в своем раннем очерке к зарубежной аудитории, Лосев решительно заявляет: «Тот, кто ценит в философии прежде всего систему, логическую отделанность, ясность диалектики, одним словом научность, может без мучительных раздумий оставить русскую философию без внимания». Такая, знаете ли, с современных позиций, настоящая антиреклама. Действительно, кому нужна философия, лишённая собственных основ?
Сам Лосев, как мы уже с вами выяснили, не только прекрасно усвоил, но и творчески развил традиционный подход западноевропейской философии. Это дало ему возможность использовать по мере надобности ту самую научность, которой вроде бы недоставало к началу ХХ века самобытной русской философии. Однако само изложение своего учения, оформление которого так и осталось незаконченным, он начинает как раз с лишённых жёстких ограничений рационализма пространных и образных суждений, завершая их, впрочем, весьма строгими умозаключениями. Анализ последних дает возможность выделить некое ядро, заключающее в себе начальные посылки и главные принципы.
Именно поэтому появилась возможность попытаться представить это ядро в виде кратких тезисов (форма, к которой неоднократно прибегал сам Лосев). Текст каждого тезиса целиком подобран из лосевских работ (прежде всего упоминаемой выше работы «Сáмое самó»).
число есть чистый акт полагания;
число есть едино-раздельный акт полагания;
число есть становящийся акт полагания;
число есть ставший акт полагания;
число есть выразительный акт полагания.
Всё чудовищное своеобразие категории бесконечности, упорно замалчиваемое и затираемое в обычном и популярном сознании, становится ясным при постановке геометрических и конкретно-физических проблем. Формой бесконечности является точка; бытие как точка, находящаяся везде, есть одна-единственная точка; любая точка бесконечности движется сразу во всех направлениях с бесконечной скоростью, то есть покоится. Эта предельная картина структуры бесконечности может с любой точностью и приближением осуществляться в любой точке материального мира.
Совпадение (сопоставление) различимости и неразличимости (отождествление бытия и небытия) происходит в становлении. В таком сопоставлении действует метод, обычно называемый диалектическим. Основан он на простом факте: всякая вещь, чтобы быть, должна отличаться от других вещей; но отличаясь от них, она тем самым при их помощи получает для себя определение, как бы возвращается к себе, а это из неопределённой делает ее определённой.
Диалектика рассекает действительность на отдельные области и соединяет их же логически же, в мысли. Диалектический вывод бытия отличается от его символической данности тем, что в нём по порядку перечислены все те моменты, из которых состоит непосредственная символическая данность. Диалектика есть не что иное как логика символа, символическая логика.
Тезис VI. Одна и та же вещь требует или предполагает бесконечное количество своих разнообразных интерпретаций; всякая интерпретация есть символ, следовательно, сáмое самó вещи дано только в символах: в них самость вещи совпадает с той или иной её интерпретацией.
Символ не указывает на какую-то действительность, но есть сама эта действительность. Истинное познание может осуществляться человеком лишь в многообразии символов: смыслового (сущностного), самосознательного (интеллигентного), личностного, природного, социального, мифического.
Переступив порог.
Проблема же заключалась именно в том, чтобы попытаться представить лосевское учение в оформленном виде. И здесь решение найти в материалах автора именно тот минимум, в котором содержалась бы сама его суть, представилось единственно возможным. Естественно, при этом саму форму изложения необходимо было максимально приблизить к той, которую мог бы использовать сам Лосев. А это и могла быть прежде всего предельно ёмкая и в то же время достаточно привычная для него форма кратких тезисов.
В жизни реальность для человека проявляется в качестве факта, будь то вещь, процесс, событие. Анализируется факт с помощью сущностно-смыслового подхода. Это и образует ограниченный пределами мышления круг, который мы с вами можем назвать здесь вторым кругом осмысления символической реальности. Найдутся тезисы и для этого круга:
сущность в своём бытии есть смысл;
сущность в своём инобытии есть явление;
сущность в своём становлении есть существование;
сущность в своём ставшем есть вещь;
сущность в своём для-себя-бытии есть действительность;
сущность в своей эманации есть выражение.
Сущность есть соотношение с самим собой как с внешним себе, она не рождает из себя свои соотношения, а лишь содержит их в себе. Если из утверждения «Бытие есть бытие» исключить само бытие, остаётся тождество. Если то же самое сделать по отношению к утверждению «Бытие есть небытие», остаётся различие. Таким образом эти понятия оказываются первичными смысловыми категориями.
Тезис VIII. Смысл бытия есть всё то, что можно о нём высказать, помыслить, почувствовать, представить и т.д., то есть связан непосредственно с нашим восприятием. Между тем сама природа смысла независима от человеческого сознания. Сáмым глубоким и максимально принципиальным основанием смысла являются различие и тождество как смысловые категории. Смысл вещи есть тождество всего того, из чего она состоит, то есть тех различий, которые определяют её индивидуальность. Такое тождество, существующее одновременно с различиями, представляет собой единораздельность. Самό различие, если оно берётся как бесконечно мощная смысловая категория, есть не что иное, как тождество. Притом различие есть бесконечный символ тождества, а тождество есть бесконечный символ различия.
Сфера смысла совершенно невещественна, к ней неприложимы пространственно-временные ограничения. Смысл действует сразу, целиком, весь и полностью в одно мгновение, притом, с бесконечной силой.
Энергия смысла (энергия сущности) есть необходимая категория того мировоззрения, которое живёт как апофатикой, так и символикой, и объединяет их, при всей их раздельности, в одной неделимой и самотождественной точке.
В основе такого бытия, в Абсолюте самом залегает Личность. Абсолютная Личность и есть первое и последнее, очевиднейшее и конкретнейшее бытие.
Тезис XII. Все диалектические переходы сводятся к триаде Одного, Бытия и Становления. Эти начала составляют основу многомерной абсолютной диалектики, в которой каждая мельчайшая категория должна играть роль первоединого, из которого вытекают все прочие потенции. Притом здесь категория не просто выведена одна из другой, но ещё и рассмотрена одна в свете другой, то есть каждая категория повторяет внутри себя весь ряд, в котором она занимает в одномерной (относительной) диалектике лишь одно из многих мест.
Таков результат философского восхождения к учению о триединстве, которое представляет собой комплекс самых простых и очевидных жизненных установок.