юлиус эвола учение о пробуждении
Юлиус эвола учение о пробуждении
Книга Юлиуса Эволы нацелена на то, чтобы раскрыть основополагающие начала полной аскетической системы, наиболее ясно представленной в буддизме. Само же учение царевича Сиддхартхи, как доказывает автор, — это высокое аристократическое учение, в котором аскеза выступает как наука и школа духовного освобождения. Эвола связывает эту духовную школу с той великой Традицией, в которой высшее царство духа определяет низший материальный мир.
Автор стремится решить и важную практическую задачу: сделать одну из величайших аскетических систем доступной и понятной современному миру, который «как никакая другая цивилизация — максимально удален от аскетического восприятия жизни». Современный мир для Эволы — это мир бездумного активизма, мир лихорадочной гонки по замкнутому кругу.
Но в этом мире есть способы расчистить место для мощного вертикального рывка, для прорыва к безусловному. Один из них — аскетическая сосредоточенность, которая ни в коем случае не есть бегство из мира, но средство освобождения сил для духовного возрождения.
Электронная версия данной книги создана исключительно для ознакомления только на локальном компьютере! Скачав файл, вы берёте на себя полную ответственность за его дальнейшее использование и распространение. Начиная загрузку, вы подтверждаете своё согласие с данными утверждениями! Реализация данной электронной книги в любых интернет-магазинах, и на CD (DVD) дисках с целью получения прибыли, незаконна и запрещена! По вопросам приобретения печатной или электронной версии данной книги обращайтесь непосредственно к законным издателям, их представителям, либо в соответствующие организации торговли!
Учение о пробуждении, очерк буддийской аскезы, Эвола Ю., 2016
Учение о пробуждении, очерк буддийской аскезы, Эвола Ю., 2016.
Книга Юлиуса Эволы нацелена на то, чтобы раскрыть основополагающие начала полной аскетической системы, наиболее ясно представленной в буддизме. Само же учение царевича Сиддхартхи. как доказывает автор. — это высокое аристократическое учение, в котором аскеза выступает как наука и школа духовного освобождения. Эвола связывает эту духовную школу с той великой Традицией, в которой высшее царство духа определяет низший материальный мир. Автор стремится решить и важную практическую задачу: сделать одну из величайших аскетических систем доступной и понятной современному миру, который «как никакая другая цивилизация — максимально удален от аскетического восприятия жизни». Современный мир для Эволы — это мир бездумного активизма, мир лихорадочной гонки по замкнутому кругу. Но в этом мире есть способы расчистить место для мощного вертикального рывка, для прорыва к безусловному. Один из них — аскетическая сосредоточенность, которая ни в коем случае не есть бегство из мира, но средство освобождения сил для духовного возрождения.
Однако, как известно, в ходе развития западной цивилизации термин «аскеза» приобрел особый смысл, отличный от первоначального. Он не просто стал односторонне религиозным по своему значению: в силу общей интонации, характерной для веры, распространившейся среди западных народов, аскезу стали связывать с идеей умервщления плоти и болезненного отречения от мира, т. е. этот термин постепенно стал обозначать наиболее адекватный, с точки зрения данной веры, способ «спасения» и примирения человека с Богом — человека, отягощенного первородным грехом. Уже в самом начале христианства слово «аскеза» употреблялось теми, кто, бичуя себя, стремился умертвить собственную плоть.
СОДЕРЖАНИЕ.
Источники.
Часть первая. Знание.
Часть вторая. Действие.
В. Ю. Быстрое. Воля к Традиции: Эвола и Генон.
Скачать pdf
Ниже можно купить эту книгу по лучшей цене со скидкой с доставкой по всей России. Купить эту книгу
Тема: Юлиус Эвола «Учение о пробуждении. Очерк буддийской аскезы»
Опции темы
Отображение
Юлиус Эвола «Учение о пробуждении. Очерк буддийской аскезы»
Издательство «Владимир Даль» выпустило книгу известного традиционалиста Юлиуса Эволы «Учение о пробуждении. Очерк буддийской аскезы»
СПб.: Владимир Даль, 2016
60 x 70 1/16, 416 стр., твердый переплет
Перевод с итальянского А. П. Шурбелёва
Книга Юлиуса Эволы нацелена на то, чтобы раскрыть основополагающие начала полной аскетической системы, наиболее ясно представленной в буддизме. Само же учение царевича Сиддхартхи, как доказывает автор, — это высокое аристократическое учение, в котором аскеза выступает как наука и школа духовного освобождения. Эвола связывает эту духовную школу с той великой Традицией, в которой высшее царство духа определяет низший материальный мир. Автор стремится решить и важную практическую задачу: сделать одну из величайших аскетических систем доступной и понятной современному миру, который «как никакая другая цивилизация — максимально удален от аскетического восприятия жизни».
Современный мир для Эволы — это мир бездумного активизма, мир лихорадочной гонки по замкнутому кругу. Но в этом мире есть способы расчистить место для мощного вертикального рывка, для прорыва к безусловному. Один из них — аскетическая сосредоточенность, которая ни в коем случае не есть бегство из мира, но средство освобождения сил для духовного возрождения.
Юлиус Эвола (Julius Evola)
Юлиус Эвола (Julius Evola) запись закреплена
Свежий перевод большой статьи барона Юлиуса Эволы для для «Lo Stato», февраль 1934.
О регрессе каст и падении идеи Государства.
Но есть и вторая, более общая актуальность нашего аргумента, связанная с новым духовным «климатом», пришедшим на смену вчерашним грубым позитивистским мифам в философии культуры.
Показать полностью. Как легко догадаться, понятие регресса каст имеет предпосылки явно противоположные прогрессивным и эволюционным идеологиям, которые рационалистически-якобинский менталитет внедрил вплоть до уровня науки и исторической методологии, возводя в абсолютную истину то, что, в конце концов, подошло бы только для выскочки: истина, что высшее происходит от низшего, цивилизация от варварства, человек от зверя, и так далее вплоть до кульминации в мифах марксистской экономики и советских евангелиях «технического мессианства». Отчасти под влиянием трагического опыта, развеявшего миражи наивного оптимизма, а отчасти в результате настоящего внутреннего переворота, сегодня, среди наиболее сознательных и революционных сил, подобные эволюционные суеверия, по крайней мере, в их наиболее односторонних и претенциозных аспектах, можно считать отброшенными. Это на практике открывает возможность признания иной, противоположной концепции истории, новой, но в то же время далекой и «традиционной», одним из фундаментальных выражений которой, безусловно, является доктрина кастового регресса в ее отношениях с падением идеи государства.
Читать целиком 
http://askrsvarte.org/blog/evola_o_gosudarstve
Юлиус Эвола (Julius Evola) запись закреплена
Книжный магазин «Циолковский»
Нами переиздано «Абстрактное искусство» Юлиуса Эволы!!
Настоящее издание знакомит читателя с ранним дадаистским периодом творчества известного итальянского философа-традиционалиста Юлиуса Эволы. Это было время смелых авангардистских экспериментов, время исканий и радикального отрицания ценностей современной цивилизации. В данный сборник вошли: ранняя теоретическая работа Юлиуса Эволы «Абстрактное искусство» (1920), дадаистская поэма «Затемнённые слова внутреннего пейзажа» (1921) и статья «Что такое “метафизическая реальность”?» (1920-е). Именно во время написания этих работ и закладывались траектории дальнейших интеллектуальных и духовных поисков Юлиуса Эволы уже за пределами искусства авангарда. Без знакомства с этим периодом наше представление о наследии итальянского мыслителя было бы далеко не полным.
Юлиус Эвола (Julius Evola) запись закреплена
Книжный магазин «Циолковский»
Нами переиздано «Абстрактное искусство» Юлиуса Эволы!!
Настоящее издание знакомит читателя с ранним дадаистским периодом творчества известного итальянского философа-традиционалиста Юлиуса Эволы. Это было время смелых авангардистских экспериментов, время исканий и радикального отрицания ценностей современной цивилизации. В данный сборник вошли: ранняя теоретическая работа Юлиуса Эволы «Абстрактное искусство» (1920), дадаистская поэма «Затемнённые слова внутреннего пейзажа» (1921) и статья «Что такое “метафизическая реальность”?» (1920-е). Именно во время написания этих работ и закладывались траектории дальнейших интеллектуальных и духовных поисков Юлиуса Эволы уже за пределами искусства авангарда. Без знакомства с этим периодом наше представление о наследии итальянского мыслителя было бы далеко не полным.
Юлиус Эвола (Julius Evola) запись закреплена
Zentropa Orient Express
8 октября 2020 г. кандидат философских наук Дмитрий Моисеев выступил на круглом столе «Религиозное чувство и пути его осмысления», состоявшемся в рамках XI Международной конференции «Способы мысли, пути говорения», проведённой Школой философии и культурологии НИУ ВШЭ, с докладом на тему «Религиозное чувство и магическая бесстрастность в традиционализме Юлиуса Эволы».
Показать полностью.
В ходе выступления российский историк философии проблематизировал противопоставление религиозного чувства и магической бесстрастности как двух путей постижения трансцендентного, заявленное итальянским мыслителем Юлиусом Эволой в «Восстании против современного мира»
(1934). Согласно традиционалистской модели Эволы, основанной на онтологии «доктрины двух природ», существуют «солнечный» и «лунный» подходы к постижению духовного мира. «Солнечный» подход («Свет Севера») характеризуется магическим отношением к трансцендентному, предполагает взаимодействие с «обезличенным божественным», лишённое эмоциональной окраски. «Лунный» подход («Свет Юга») предполагает религиозное отношение к трансцендентному, обращение к персонализированному Богу или Богине, устремлен к чувственности и отречению.
В ходе дискуссии, состоявшейся после выступления Дмитрия Моисеева, ряд положений доклада был разъяснён и уточнён; также собравшиеся обсудили роль и место Юлиуса Эволы в становлении западного религиоведения.
Юлиус Эвола (Julius Evola) запись закреплена
Юра Башкиров
Повторим еще раз: в большом числе случаев личность является не данностью, а задачей. Сегодня, в эпоху иррационального и коллективной одержимости, существует слишком много сил, которым нужно сопротивляться, с которыми нужно сражаться, чтобы приблизиться к этой задаче и продемонстрировать твердый характер и путь, потому что к этому нужно добавить еще и опасности «духовности».
Юлиус Эвола «Личина и лик современного спиритуализма».
Юлиус Эвола (Julius Evola) запись закреплена
SVARTE ASKE | Тёмный Ясень
Последовательный апологет элитаризма, антимодернизма, идеалов Традиции и имперского духа Европы.
Показать полностью.
В поздний период осмыслял проблемные пути существования Традиции в мире, где её реставрация невозможна.
По ряду вопросов именно Ю. Эвола является для нас ориентиром и ключевой фигурой, а не его наставник Рене Генон.
Ряд идей Эволы вплотную примыкают либо повлияли на философию Пути Левой Руки.
Обязательные к прочтению книги:
— Языческий Империализм
— Восстание против современного мира
— Люди и руины
— Оседлать тигра
— Герметическая традиция
— Йога могущества
— Метафизика пола
+ Х. Т. Хансен «Политические устремления Юлиуса Эволы»
+ Дмитрий Моисеев «Политическая доктрина Юлиуса Эволы в контексте «Консервативной революции» в Германии»
Юлиус Эвола (Julius Evola) запись закреплена
Kóryos
В чём оказался прав Юлиус Эвола?
Для меня Эвола интересен в первую очередь тем, что центральным пунктом его трудов является духовная культура индоевропейцев, которую (а не абстрактную примордиальную традицию) итальянец и противопоставляет упадочным современным религиям и идеологиям. На неиндоевропейские культы и верования Эвола обращает гораздо меньше внимания, причём многие из них ему откровенно непонятны, не близки и рассматриваются им как проявления пагубного теллуризма (в то время как основатель традиционализма Р. Генон, например, вообще не верил в существование индоевропейцев). Такая позиция видится мне более здоровой чем космополитический перенниализм многих остальных традиционалистов, например, Ф. Шюона. Я уверен, что у Эволы однозначно есть что почерпнуть, если вы всерьез интересуетесь культурой и мировоззрением древних индоевропейцев.
1) Уранизм и теллуризм
Во времена Эволы, во второй половние XX в., такие взгляды после отвержения наукой теории «Материнского права» И. Бахофена были весьма непопулярны. Тем не менее, впоследствии М. Гимбутас снова обратила внимание учёной общественности на различия между индоевропейцами и покорёнными ими племенами «Старой Европы»: первые были более патриархальны, индивидуалистичны и иерархичны, высоко ценили воинское умение и поэзию, а их верования были основаны на сакральности Неба и культе воинственных богов. Вторые, судя по всему, были более коллективистичны и матрицентричны, ценили изобразительное искусство, а их верования были основаны на сакральности Луны и звезд и культах богинь плодородия. После её трудов такие идеи прочно укоренились в научном мэйнстриме.
Одни из величайших индоевропеистов современности, Ж. Дюмезиль, а за ним и Вяч. Вс. Иванов, В. В. Топоров и Т.В. Гамкрелидзе заметили в индоевропейских культурах определенную стойкую закономерность: семантический ряд «высокое-светлое-мужское-законное-чётное-солнечное-живое-сухое» (и т.д.) характеризуется как «правое», в то время как ряд «низкое-тёмное-женское-незаконное-нечётное-лунное-мёртвое-влажное» (и т.д.) характеризуется как «левое». По сути, эти исследователи с огромным трудом, используя недюжинную эрудицию и интуицию и на колоссальном рассмотренном материале открыли то, что было для Юлиуса Эволы буквально очевидно.
2) Соотношение царства и жречества
Эвола постулировал происхождение индоевропейцев и их традиций от легендарных «гиперборейцев», живших в приполярных областях Земли, в то время как при его жизни, во второй половине XX в., над такой идеей в кругах серьёзных исследователей могли только посмеяться.
Независимо к тем же самым выводам пришли фолклористы и сравнительные мифологи, изучавшие традиции народов Евразии и Америк. После тщательного сбора этнографических данных, сгруппированных впоследствии в каталог Ю.Е. Берёзкина и Е.Н. Дувакина, являющегося одним из основных инструментов современной фолклористики, стало очевидно, что общих мифологических сюжетов между народами севера Евразии (в том числе индоевропейскими) и американскими индейцами слишком много, чтобы отрицать прямое родство их традиций, родство, корнями уходящее к тем же древним людям, которые неминуемо и были носителями генетического компонента ANE.
Наконец стоит сказать, что и вопросы, относительно которых Эвола был неправ также, естественно, существуют (таковым, возможно, является его взгляд на роль Солнца у древних индоевропейцев), однако приведенные выше примеры наглядно показывают, что интуициями Эволы никак нельзя пренебрегать.
Юлиус эвола учение о пробуждении
1. Значение и происхождение Тантр
В период, охватывающий несколько первых столетий христианской эры (а если точнее, около V века н.э.), на пространствах, где возникла великая индоарийская цивилизация, происходили необычные процессы: появление, развитие и распространение нового духовно-религиозного направления, отличающегося небывалыми свойствами по сравнению с идеями, преобладавшими в предыдущую эпоху. Это направление распространилось повсюду и в значительной мере повлияло на то, что обычно называют индуизмом: оно затронуло йогические школы, философское теоретизирование (последовавшее за написанием Упанишад) и культы Вишну и Шивы. В буддизме оно дало начало новому течению, так называемой ваджраяне («алмазный путь» или «путь молнии»). Наконец, с одной стороны, оно слилось с различными формами народных культов и магических практик, а с другой стороны – со строго эзотерическими и инициатическими учениями.
Это новое течение можно назвать тантризмом. В конце концов, найдя особое выражение своих концепций и отстаивая собственную версию метафизики истории, оно привело к синтезу всех основных идей индуистской духовности. Под терминами «тантра» (слово, которое часто означает просто «трактат», или «толкование», поскольку произошло от корня tan – «расширять», а также «продолжать, развивать») и «агама» (слово, обозначающее прочие тексты на ту же самую тему) понималось «то, что произошло», «то, что свершилось». Под этим подразумевалось, что тантризм представляет собой расширение или дальнейшее развитие тех традиционных учений, которые были изначально заложены в Ведах и позднее сформулированы в Брахманах, Упанишадах и Пуранах. Именно поэтому Тантры претендовали на звание «пятой Веды», то есть, на дополнительное откровение, находящееся вне четырёх традиционных Вед. К этому следует добавить упоминание доктрины о четырёх мировых эпохах (югах)[1]. Она утверждает, что учения, обряды и практики, которые были приемлемыми в первую эпоху (крита- или сатья-юга, эквивалент «золотого века» Гесиода) более не пригодны для людей, живущих в последующие эпохи, особенно в последнем «тёмном веке» (кали-юга, «железный век», «время волка» в Эдде). В этих позднейших эпохах человечество может обрести знание, мировоззрение, ритуалы и адекватные практики для достижения надчеловеческого и внечеловеческого состояния и для преодоления смерти ( мритьюн джавате) не в Ведах и других сугубо традиционных текстах, а в Тантрах и Агамах. Утверждается, что только шактистские тантрические практики ( шакти-садхана ) подходят для нынешней эпохи и эффективны в это время. Все прочие практики предположительно столь же беспомощны, как лишённая яда змея[2].
Хотя тантризм и далёк от того, чтобы отвергать древнюю мудрость, его отличает неприятие пустой и стереотипной ритуальности, чистого теоретизирования или созерцания и какого-либо одностороннего, умерщвляющего и покаянного аскетизма. Он противопоставляет созерцанию путь действия, практической реализации и непосредственного опыта. Его лозунг – это практика ( садхана, абьяса )[3]. Он движется в направлении, которое можно назвать «сухим путём», схожим с буддистской доктриной пробуждения, с реакцией буддизма против выродившегося брахманизма и неприятием философских спекуляций и показной ритуальности[4]. Один из многих тантрических текстов делает показательное замечание:
«Женщине свойственно утверждать превосходство убедительными доводами, мужчине свойственно покорять мир силой. Рассуждением, аргументацией и умозаключением могут заниматься другие школы (шастры), но в тантре сверхчеловеческие и божественные результаты должны достигаться силой собственных слов могущества (мантр)»[5].
«Особенная эффективность тантры заключается в методике её садханы. Это не просто поклонение ( упасана ) и не молитва. Не стенания и не покаяния перед Божеством. Садхана тантры является союзом Пуруши и Пракрити, она объединяет в теле мужской принцип и материнскую стихию и стремится освободить ограниченное от навязанных ограничений… Эта садхана должна выполняться посредством пробуждения сил в теле… Это не просто «философия», не просто попытка поразмыслить над пустыми словами, но нечто исключительно практическое. Тантры говорят: «Начинай практику под руководством хорошего гуру. Если ты не достигнешь положительных результатов немедленно, ты можешь просто прекратить занятия»[6].
Часто Тантры используют такую аналогию из сферы медицины: эффективность доктрины, как и эффективность лекарства, узнаётся по результатам. В этом случае такими результатами будут сиддхи, или способности, которые подтверждают истинность учения[7]. Ещё один текст добавляет: «Йогические сиддхи нельзя приобрести ношением одеяний йога или беседуя о йоге. Способности приобретаются только через неустанную практику. Таков секрет успеха. В этом нет никакого сомнения»[8].
Тантра утверждает – и это важно – что сейчас, в эпоху Кали, учения, которые прежде держались в секрете, могут быть в различной степени раскрыты, хотя они представляют для непосвящённых определённую опасность[9]. Отсюда мы делаем вывод о проявлении в тантризме эзотерических и инициатических учений.
Это приводит нас к рассмотрению ещё одного фундаментального элемента тантризма, а именно, шактизма. В сложном, разностороннем течении, которое называется тантризмом, главная роль принадлежала появлению и преобладанию фигуры и символизма богини или божественной женщины, Шакти, в самых разных её воплощениях (особенно в образах Кали и Дурги). Она может изображаться либо одна в качестве высшего принципа вселенной, либо воспроизводиться в виде многочисленных шакти, то есть, женских божеств, сопровождающих мужских божеств индуизма (которые в предшествующую эпоху обладали большей автономией), и даже в образе различных будд и бодхисаттв позднего буддизма. Мотив божественных пар находит своё выражение в тысяче форм, в которых женский, шактистский элемент играет значительную роль, а в некоторых течениях становится доминирующим.
Строго говоря, это направление (шактизм) имеет архаическое экзогенное происхождение, восходящее к традиции автохтонов, сходной с культами протоисторического, пеласгийского и доэллинского мира Средиземноморья. Фактически, индуистские «чёрные богини» (такие как Кали и Дурга) и те богини, которым поклонялись в палеосредиземноморских областях (чёрная Деметра, Кибела, Диана Эфесская и Тавридская, включая их христианские аналоги в виде «чёрных мадонн» и святой Мелайны), могут быть сведены к одному и тому же прототипу. В этом субстрате, соответствующем дравидскому населению Индии и, отчасти, пластам и циклам ещё более древних цивилизаций, схожих с обнаруженными в местах раскопок в Мохенджо-Даро и Хараппе (датированных тремя тысячелетиями до н.э.), культ Великой Матери или Всеобщей Матери ( magna mater ) был центральным мотивом, практически неизвестным в арийско-ведической традиции и в её, по существу, мужской и патриархальной духовной ориентации. Этот культ, тайно сохранившийся в период арийского (индоевропейского) вторжения и колонизации, вновь обнаружил себя в тантризме в образах разнообразных шактистских индуистских и тибетских божеств. В результате, с одной стороны, вновь ожило то, что было скрыто в народных массах, а с другой – были намечены основы тантрического мировоззрения.
В метафизическом смысле божественная пара соответствует двум сущностным аспектам всякого космического принципа: бог представляет собой неизменное измерение, богиня символизирует энергию, действующую силу явлений и в некотором смысле измерение имманентности («жизнь» против «бытия»). Появление шактизма в древнем индоарийском мире в эпоху Кали можно счесть индикатором смещения перспектив, говорящим скорее об увлечённости «имманентными» и активными принципами, чем об интересе к аспектам, связанным с чистой трансцендентностью.
Кроме того, имя самой богини, Шакти, происходит от корня shak («быть способным», «иметь силу для действия») и означает «могущество». Теоретизируя, мы можем добавить, что взгляд на мир, который утверждает Шакти как высший принцип, также суть взгляд на мир как на силу. Связывая это мировоззрение с традиционными спекуляциями и переформулируя на этой основе теорию о космических принципах (таттвах), свойственную Санкхье и другим даршанам, тантристы кашмирской школы более остальных были ответственны за развитие метафизического синтеза величайшей значимости, который будет позднее усовершенствован и станет основой всей системы тантрической йоги и связанных с ней практик. Здесь Шакти практически полностью утратила свои первоначальные материнские и гинекократические свойства и присвоила метафизические свойства примордиального начала, вплотную приблизившись к учениям Упанишад и буддийской махаяны, которые исходят из принципа, уделяющего особое внимание активности и энергии.
Очевидно, что шактизм и тантризм внесли свой вклад в развитие индуистских и тибетских магических практик, зачастую низшей разновидности, граничившей с колдовством, что было возрождением практик и ритуалов упомянутого ранее доиндоевропейского периода. Однако, в чём мы позднее убедимся, эти самые практики, часто оргиастического и сексуального характера, не только не выродились, но на благодатной почве тантризма перешли к высшему инициатическому уровню.
О прочих богинях, модификациях Шакти, можно сказать, что они были разделены на два вида: к первому относятся светлые, благодатные образы (например, Парвати, Ума, Лакшми, Гаури), ко второму – ужасные и тёмные (Кали, Дурга Бхайрави, Чамунда). Тем не менее, эта дифференциация не является строгой, поскольку одна и та же богиня может выражать любой из двух аспектов, отражая своё отношение к приближающемуся поклоннику. В любом случае богини со светлыми и преимущественно материнскими свойствами, сохранившие свои доарийские качества, стали центральными фигурами в тех народных религиозных движениях, сходных с тантризмом, которые разделяли с ним нетерпимость к стереотипной ритуальности и чистому теоретизированию. Люди обратились к служению (бхакти) и культу (пуджа), чтобы достигнуть мистических эмоциональных переживаний (раса). Естественным следствием этого стало то, что Богиня в своём светлом аспекте стала любимейшим объектом поклонения в народе, напоминая о «Богоматери» в христианстве. Необходимо отметить, что эта ориентация вовсе не была неким новым явлением, ведь она была укоренена, в том числе, и в вишнуизме (культе Вишну). Новым было лишь её развитие и распространение за пределы низших классов индийского общества, в которых она пребывала ранее, и расцвет в так называемом пути преданности (бхактимарга), основы которого были изложены в учении Рамануджи и по многим своим аспектам близки к христианскому теизму[11].
Но по сути тантрическими богинями являются проявления Шакти в традиции пути левой руки, главным образом Кали и Дурга. Под их покровительством тантризм интегрируется с шиваизмом, культом Шивы, тогда как благодаря светлым богиням он объединяется с вишнуизмом и путём правой руки. Существует мнение, что Шива – божество неведического происхождения: в Ведах есть Рудра, которого можно назвать его эквивалентом. Благодаря Рудре Шива вошёл в индуистский пантеон. Рудра, «повелитель грома», предстаёт персонификацией этого божества в его разрушительном аспекте, то есть в аспекте «разрушительной трансцендентности». Поэтому, на уровне практической терминологии, он – «бог смерти», «убийца». Шиваизм возвеличивает Шиву в качестве воплощения всех атрибутов высшего божества, а также как творца в устрашающем и крайне символичном образе Натараджи, в танцующем боге, чей танец символизирует ритм создания и разрушения миров. В тантрическом контексте Шива, сохраняя специфические свойства божества чистой трансцендентности, обычно объединён с ужасающей Шакти, в основном с Кали и Дургой, персонифицирующей его неистовую и ничем не сдерживаемую манифестацию. Когда индуизм канонизировал доктрину тримурти (т.е. учение о трёх аспектах единого высшего принципа, воплощённого в трёх божествах – Брахме, Вишну и Шиве), смысл двух путей, правой и левой руки, прояснился. Первым элементом в тримурти является Брахма, бог-творец; вторым – Вишну, бог, сохраняющий творение и космический порядок; и третьим – Шива, разрушитель (так проявляет себя его трансцендентность, воздействующая на всё конечное и обусловленное). Путь правой руки находится под покровительством двух первых богов, или двух первых аспектов божества, тогда как путь левой руки проходит под знаком третьего бога, Шивы. Этот путь, по сути, появился в результате соединения шиваизма и тантризма.
В последнее время тантризм стал хорошо известен на Западе, также была признана его значительная роль в рамках индуизма. Кроме некоторых академических монографий, заслуга ознакомления западного мира с многочисленными текстами и переводами, касающимися индуистского тантризма, принадлежит сэру Джону Вудроффу (при написании книг совместно с учёными-индусами он пользовался псевдонимом Артур Авалон)[13]. У.Й. Эванс-Вентц и лама Кази Дава-Самдуп перевели различные тексты тантрического и тибетского буддизма, так называемой ваджраяны, которые прежде существовали лишь в форме рукописей[14]. Также необходимо упомянуть изыскания де ла Валле-Пуссена, фон Глазенаппа, Г. Туччи и Х. Гоффмана, и особенно великолепное исследование тантризма в превосходной работе Мирчи Элиаде «Йога: бессмертие и свобода». Прежде, за пределами специализированных кругов ориенталистов, тантризм был относительно неизвестен и даже изображался в зловещем свете (некоторые именовали его «худшим видом чёрной магии»). Это произошло вследствие того, что вместо аутентичных элементов, известность получили крайности или отклонения этого течения, которые столкнулись с современной ментальностью пуритан и спиритуалистов, вызывая скандалы и возмущение.
Данная книга, в которой я попытался цитировать оригинальные тантрические тексты так часто, как только возможно (особенно изданные Вудроффом), по существу раскрывает доктринальные и практические аспекты тантризма. Как я уже отмечал, тантризм представляется синтезом, а точнее, дополнением предшествующих учений. Поэтому я обращусь ко многим из усвоенных тантризмом систем, так что эта книга может предоставить читателю обзор индуистской традиции, хотя и главным образом рассматриваемой из тантрической перспективы.
Я решил не добавлять в рассуждения что-то личное или произвольное. Тем не менее, поскольку моя задача состоит не в том, чтобы просто изложить, но и интерпретировать эзотерическое знание, являющееся внутренней сутью тантризма, я достаточно компетентен, чтобы обосновать некоторые его элементы, благодаря моей способности читать между строк, личному опыту и аналогиям, которые были мной установлены в сходных учениях, обнаруженных в иных эзотерических традициях. Что касается принятого в этой книге методологического принципа, то он такой же, каковым был руководящий принцип, примененный в моих предыдущих книгах: держаться на одинаковом расстоянии как от двумерных, специализированных данных, типичных для уровня университета и академической ориенталистики, так и от заблуждений современных «спиритуалистов» и «оккультистов».
1. Более подробно об этой доктрине я написал в книге «Восстание против современного мира». Это учение, в античной западной цивилизации поддерживаемое Гесиодом и соответствующее сформулированной в разных индуистских текстах концепции, описывает основные фазы исторического процесса вырождения.
2. «Маханирвана-тантра», 2:14-15. Данный текст ясно заявляет о том, что учение, принадлежащее первой эпохе (сатья-юга), было учением шрути, или Ведой; учение второй эпохи (трета-юга) – учением смрити; учение третьей эпохи (двапара-юга) – Пуранами; а учением последней эпохи (кали-юга) является учение Тантр и Агам.
3. Её решающая роль подчёркивается, например, в «Шива-самхите», 2 и 4:9.
5. «Тантрататтва», 1:27.
6. Джон Вудрофф, «Шакти и Шакта», 5-е издание (Мадрас, 1959).
7. К. Дава-Самдуп, комментарий к «Шричакрасамбхара-тантре», под редакцией Артура Авалона (Лондон-Калькутта, 1919).
8. «Хатха-йога-прадипика», 1:66.
9. «Маханирвана-тантра», 4:80, 8:203. Интересной параллелью оказывается то, что в позднем орфико-пифагорейском тексте, помимо обозначенных Гесиодом четырёх веков, соответствующих югам индуизма, рассматривается и последующий век, которому покровительствует Дионис. В одном из своих основных аспектов, выделяемых и в тантризме левой руки, Дионис считался богом, сходным с Шивой.
10. «Куларнава-тантра», 1:23; «Маханирвана-тантра», 4:39: «Где есть избыток наслаждения, какая польза в том, чтобы говорить о йоге? Где есть йога, нет наслаждения. Но каула обладает и тем, и другим».
11. Сопутствующим явлением в дальневосточном буддизме было появление амидизма. В моей работе «Лук и булава» (Милан, 1967) в 15-й главе обозначается идеальная локализация таких тенденций, а также обосновывается абсурдность утверждения о том, что они представляют высшую форму духовности и недосягаемую фазу в развитии религиозной мысли, ведь сами эти течения затронуты негативным климатом «тёмного века». Это, прежде всего, относится к христианству, типичной для кали-юги религии.
13. Артур Авалон редактировал ряд тантрических текстов, изданных в десяти томах, и кроме того «Маханирвану-тантру». Также он автор книг «Шакти и Шакта» (3-я ред., Лондон-Мадрас, 1928), «Змеиная сила» (Лондон, 1925), «Гирлянда букв» (Мадрас, 1922), «Гимны богине» (Лондон, 1913), «Мир как сила» (Лондон, 1930), и прочих второстепенных работ. О кашмирском тантризме смотрите работы и переводы Л. Силбёрн.
14. Главным образом, это две книги: «Тибетская йога и тайные доктрины» (Лондон, 1935) и «Тибетская книга мёртвых» (Лондон, 1927).